Эдуард Лимонов - Торжество метафизики

• Название: Торжество метафизики
• Автор: Эдуард Лимонов
• Издательство: Ad Marginem
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-93321-100-1

В «Торжестве метафизики» мистическое измерение преобладает над физическим, другой мир успешно одолевает реальность физическую или же смешивается с нею в выгодных для него пропорциях.

---

— А как они тебя нашли? — поинтересовался я. — Твой адрес и телефоны остались у меня в черной сумке в тюрьме. Я просил передать сумку адвокатам…

— Через Мишина вышли на меня. И сумку твою он получил из тюрьмы.

— Все там на месте?

— Хм… господа, — прервал нас Никонов, — говорите так, чтобы мне все было понятно.

— Конечно, майор, конечно… — заверил его Беляк. И мы опять заговорили о судье. — Прокурор будет задавать тебе вопросы, ну, ты знаешь об этом? — напомнил Беляк.

— Ну, да, понятно. Они не хотят, чтобы я вышел.

— Ничего-ничего, все идет как надо… — сказал Беляк. — Все, конечно, может случиться…

Короче, Беляк вел обычный talk опытного адвоката. С одной стороны, все будет хорошо, отлично, заебись все будет, а с другой — все может случиться…

Через полчаса я сидел в клубе рядом с Юркой, делал вид, что слушаю его рассказ о его «жене», но украдкой взглядывал на девочку с зелеными волосами. Она сделалась печальной, была взволнована и волновала меня. Очень возможно, о мой Демон, мне придется покинуть тебя, уйти туда, откуда я пришел, а ты останешься здесь среди грубых людей, не замечающих твоего очарования…

На следующий день к 11 часам Антон привел меня к посту №1. Небо над нами висело синее и пронзительное. Из такого неба должен выкатываться сияющий шар и, распускаясь лепестками, осторожно опускать к нам экзотического какого-нибудь Бога. Кришну там, Шиву, ну, во всяком случае, ослепительного и страшного кого-то. А мы пришли к посту, и beau garçon удивленно спросил, куда мы направляемся.

— К Хозяину, — сказал Антон, высокомерно поглядев на beau garçon'а.

— Так Хозяина нет в колонии.

— Значит, в кабинет к Хозяину.

— А! — озарило наконец красавца. — Там уже телевизионщики, журналистов нагнали. Это что, из-за него? — Beau garçon счел необходимым не общаться со мной напрямую.

— Ну! — ответил ему Антон междометием.

И мы пошли в административное здание, и я опять бросил свое кепи туда, куда обычно, на пол второго этажа. И там у входа в коридор Антон оставил меня моей судьбе.

Сразу появились все действующие лица. И адвокат Беляк, и молодой адвокат Мишин, и неизвестный мне майор, и несколько телекамер. Кто из них раньше, кто из них позже и в какой последовательности появились, я не разобрался. Было видно, что все они волнуются. Беляк сжимал свои руки! О эти руки Беляка! Я помню, как 15 апреля (Беляк стоял спиной ко мне у нашей клетки, судья зачитывал нам приговор и начал с меня) ногти нескольких пальцев адвоката Беляка вонзились в его ладонь. И стояли там, глубоко погрузившись в синие ямы. По мере того как судья снимал с нас обвинения, ногти подымались из мякоти ладони. И когда судья дал мне всего четыре года, оправдав по трем статьям, кисти рук Беляка уравнялись в правах и благодушно хлопали друг друга и поглаживали, успокаиваясь. И вот теперь опять он сжимает руки. Я встал в коридоре и говорил с адвокатами. Но положение мое уже было иное, чем во все другие мои появления здесь. Я не стоял навытяжку спиной к стене. Я обнаружил, что стою в вольной позе — одна рука оперлась о стену, другая искала карман брюк. Я вовремя одумался и опустил руки.

— Ну что, уйдете сегодня? — спросил меня журналист из Москвы.

— Не могу ответить на этот вопрос. Это к судье.

Из дальнего кабинета вышел главный оперативник майор Алексеев, похожий на рыжего рослого Чубайса. И пошел на нас.

— Здравствуйте, гражданин начальник! — сказал я ему громко.

Все замолчали.

— Да ладно-ладно, — смутился Алексеев.

От двух женщин, стоявших за моей спиной в легких шелковых платьях, вдруг резко дунуло сладкими духами.

* * *

Затем мы все зашли в кабинет Хозяина. Старый краб, ушлый и умный Хозяин выбрал время уехать в командировку. За его столом стоял судья, расправляя мантию. Рядом присела протоколистка. По обе стороны стола для посетителей, приставленного к столу Хозяина так, что получалась буква «Т», сели с одной стороны прокурор, а с другой — два моих адвоката. Представители администрации уселись за еще один стол, помещавшийся ближе ко входу: несколько офицеров спинами к окнам. Журналисты уселись вдоль стены за спинами адвокатов и дальше до самой входной двери. Телекамеры остались в коридоре, их допустят на чтение приговора.

Меня поставили боком к представителям администрации, лицом к судье. Хотели дать стул, но я отказался. Встал там в убогой своей лагерной одежке, куртец с горизонтальной полосой, узкий в плечах, и хэбэшные брюки.

И началось. Мои адвокаты мотивировали необходимость условно-досрочного освобождения тем, что осужденный на четыре года лишения свободы за организацию незаконного приобретения оружия Савенко отсидел уже более двух лет. Кроме того, сказали они, заключенный уже не молод, ему перевалило за 60 лет, у него престарелые родители, которые нуждаются в помощи. Далее Беляк и Мишин зашелестели бумагами, оглашая их и передавая судье. Бумаги были от депутатов Государственной Думы, поручительства. Были характеристики от PEN-центра, а судья огласил полученное им письмо от советника президента по вопросам помилования Приставкина. После чего Беляк и Мишин добавили ходатайства от издательств AD MARGINEM и «Ультра-Культура» и еще ходатайства депутатов. Всего от депутатов получилось семь ходатайств. В том числе от Жириновского, Шандыбина, Алксниса.

Слышно было, как летают мухи. А я вспомнил слова старинной блатной песни, я горланил их в детстве. Там говорится о приговоре, что, когда судья должен был огласить его, стало все пронзительно тихо, «видно было, занавес качался, слышно было, муха пролетит». Свой приговор в холодном апреле в зале Саратовского областного суда я слушал, занимаясь наблюдениями за кистями рук Беляка. А вот во второй приговор, по УДО, я чувствовал себя неуютнее под перекрестными взглядами журналистов. Я старался не двигать лицом, выглядеть невозмутимым.

Представитель администрации колонии — майор — встал и сказал, что они не возражают против досрочного освобождения Савенко. И замолчал. Потому что далее ему следовало сообщить, что характеристику они мне не могут дать, так как недостаточное время наблюдали меня. Прокурор, язвительный тип по фамилии Шип, хмыкнул.

Судья перешел к допросу осужденного Савенко. Я ответил на все их вопросы, и судьи, и прокурора, включая и проклятый вопрос о непризнании мной вины. Я так иезуитски и сказал, как задумал: «Я согласился с присужденным мне наказанием и не обжаловал его в суде». Прокурор Шип попытался пробить мою броню, наскакивая на меня и так, и эдак. Я упорно повторял ту же формулировку.

Начались прения. Главным было выступление прокурора. Шип в голубом мундире не жалел меня. Он сказал: «Я руководствуюсь законом. Да, Савенко не был на свободе более двух лет. Но он в течение этого времени и не отбывал наказания в колонии, как было определено приговором. В учреждении номер тринадцать он лишь несколько месяцев. Остальное время содержался в тюрьме Лефортово и Саратовском областном СИЗО-1. Разница между изолятором и колонией есть. Условия разные, методы воспитательного воздействия. Это во-первых. А во-вторых, Савенко не признал себя виновным и не раскаялся. А это необходимо при условном освобождении. Если человек не раскаялся, то он вновь может совершить преступление. Зачем же его тогда выпускать? Ведь колония — это не только наказание. Это система воспитания. Выйдя оттуда, человек должен вести законопослушный образ жизни. Савенко же не прошел этой системы… Интересно, что в учреждении №13 он не получил ни выговоров, ни поощрений. Администрация не может как-то определенно охарактеризовать личность заключенного. Тем не менее руководство учреждения не против досрочного освобождения Савенко, хотя и не ходатайствует о нем… Я прошу суд в условно-досрочном освобождении Савенко отказать».

Наступила тишина. Опять стали слышны летающие мухи. Судья объявил перерыв на 30 минут до вынесения приговора. Я вышел в коридор, и все обходили меня как чумного, а те, кто не обходил, смотрели на меня с сочувствием.

— Ну, видишь, этого следовало ожидать, — сказал Беляк. — Что прокуратура не успокоится, потерпев поражение.

— Ну да, — сказал я. — Понятно. Почему прокуроры все такие уродливые?

— Все с вами будет хорошо, Эдуард, — сказал неизвестный мне гражданский, с плешивой головой. — Все будет хорошо. — И он отошел.

* * *

После перерыва судья Городского суда г. Энгельса Саратовской области Г. Курапов, взвесив все доводы защиты и обвинения, принял решение об условно-досрочном освобождении заключенного Э. В. Савенко с испытательным сроком 1 год 9 месяцев и 18 дней. Я должен был провести в колонии еще 10 дней, пока приговор вступит в законную силу.

XXXI

Я стою в ПВО, протирая один и тот же аквариум уже полчаса. Сегодня пятница, с утра мы вынесли наши тумбочки, постели и табуреты в локалку, и они возлежат там. Я вижу их в окна: тумбочки, матрасы обиженных отдельно, а наши общей массой кончаются у спортивных снарядов. Впрочем, матрас одного из обиженных, Кузнецова, лежит на железном ящике развернутый. Кузнецов опять обоссался, и матрас сушат. Его уже даже не наказывают за обоссывание, что толку! На наших матрасах лежат наши баулы. Мероприятие это, если задуматься, здоровое; частично, хотя и скрученные бельем вниз, наши вещи проветрятся, и, может быть, из них выползут вредные насекомые. Или вползут в них, потому что через ограду наискосок от нас чесоточный отряд.