Мэрри Оттен - Чародеи с Явы

• Название: Чародеи с Явы
• Автор: Мэрри Оттен
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1973

О природе и людях Индонезии, об их быте и верованиях, работе и развлечениях увлекательно рассказывают в этой книге французские путешественники.

---

Толпа устремляется на пепелище, выхватывая оттуда обгоревшую кость или монетку, только что брошенную на счастье в огонь. Эти похоронные находки потом отмоют в море и принесут домой кусочек белой кости. Но пока люди молча лихорадочно роются в груде пепла. Нужно не упустить шанс и найти кость. Скрипит под ногами песок. Понемногу родственники расходятся и собираются большой яркой толпой возле грузовиков, которые отвезут их назад в деревню. Море позади шепчет свою вечную молитву.

Тринадцать дней спустя паломники вновь вереницей придут на берег и бросят в море горсть пепла, чтобы душа усопшего уже окончательно покинула деревню. Для этой церемонии делают башни поменьше: собранный пепел и несгоревшие кости покоятся на носилках или в пустой скорлупе кокосового ореха. Процессию сопровождает тот же оркестр. Юноши ждут окончания молебна, а затем бросаются к морю со своей ношей.

Они пускаются вплавь, таща за собой последний груз и стараясь, чтобы течение поскорее унесло его: какое-то время башенки плывут по волнам, но быстро идут ко дну. Окончательный отлёт души символизирует стая голубей.

Море — это начало и конец, это безликое состояние, откуда выходит все живое и куда оно возвращается после смерти. В воде, лишённой определённых очертаний, плавают ростки всей предыдущей и всей последующей жизни.

В отличие от моря вулкан олицетворяет зарождение жизни, и его почитают как божество. Он высится над хаосом среди волн, он изрыгает огонь, он злорадствует и ликует. Вулкан ужасен, он близок человеку, поскольку, как и он, держится прямо, как и человек, сердится или спит, как и человек, любит, выбрасывая в небо жгучее семя. Вода же — совсем иной мир. Она очищает и моет, унося в своё глубокое нутро всю нечисть.

Для балийцев, как для всех индуистов, смерти не существует. Есть только видимое и невидимое воплощение, есть форма и сущность, два дополняющих друг друга аспекта вечно живого и неживого мира.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мерри Оттен, известный французский кинооператор, автор популярных географических фильмов о дальних странах, и его товарищи — бельгийский спелеолог и кинооператор Бернар Маго и молодой этнограф, выпускник Сорбонны Альбан Банса — пробыли в Индонезии всего четыре месяца, слишком мало для того, чтобы составить себе представление об этой огромной стране (Индонезия, раскинувшаяся на крайнем юго-востоке Азии более чем на 13 000 островах, занимает пятое место в мире по количеству населения: сейчас там живёт около 120 миллионов человек). Не удивительно поэтому, что авторы книги ограничили свой маршрут только двумя островами, сравнительно небольшими по площади, но зато занимающими центральное место в экономике, политике и культуре страны, — Явой и Бали.

Ява — сердце Малайского архипелага, на ней живёт около 70% населения Индонезии, на ней расположены миллионные города — Джакарта, Сурабая, Бандунг. Ява в гораздо большей степени, чем другие районы Юго-Восточной Азии, оказалась втянутой в техническое и общественное развитие XX в. Современная Ява —это промышленные предприятия, крупные порты, широкие асфальтированные дороги, водоворот машин, небоскрёбы, центр напряжённой и сложной политической жизни, борьбы между различными партиями, общественными течениями. Одним словом, Яву никак нельзя назвать «затерянным миром», где вдали от главных путей мирового развития течёт незатейливая жизнь простодушных островитян. Но вместе с тем на Яве, причудливо сочетаясь с проявлениями цивилизации атомного века, продолжает сохраняться самобытная традиционная культура, воплощающая творческий дух нескольких народов — яванцев, сунданцев, мадурцев, наконец, балийцев.

Со стороны Индонезия кажется единым организмом, единой страной, которую населяет единый народ — индонезийцы. На самом же деле многообразие народов, языков, культур, этнических и расовых наслоений в Индонезии необычайно. Этнографы расходятся во мнении о точном количестве народов, населяющих страну, но, во всяком случае, их не менее двухсот. Большинство говорит на родственных языках, объединяемых в малайско-полинезийскую, или аустро-незийскую, языковую семью. Это, с одной стороны, такие крупные и сыгравшие большую роль в истории страны народы, как яванцы (более 50 миллионов человек), сунданцы (15 миллионов), малайцы (6 миллионов), мадурцы (6 миллионов), минангкабау Суматры (5 миллионов), буги и макассарцы Сулавеси (4 миллиона), батаки (3 миллиона), балийцы (2 миллиона), с другой — небольшие раздроблённые этносы, живущие в глубинных неосвоенных районах больших островов и до недавнего времени сохранявшие в хозяйстве и общественном устройстве немало элементов первобытнообщинного строя. Распространённое мнение о том, что все языки Индонезии родственны между собой, что это осознается их носителями и создаёт у них ощущение единства всех народов, населяющих страну, в целом, конечно, не соответствует действительности. Разница между яванским и бугийским языками едва ли меньше, чем между русским и немецким. Даже относящиеся к одной подгруппе языки Явы — яванский, сунданский и мадурский — не взаимопонимаемы. А чем дальше на восток от Явы, тем более разнообразны языки и культуры, тем мельче и раздроблённее народы. Наконец, на самом востоке, в некоторых районах Молуккских островов и на острове Новая Гвинея, западная часть которого — Западный Ириан — входит в состав Индонезии, живут народы, говорящие вообще на папуасских языках, не относящихся к числу малайско-полинезийских.

По мере продвижения от Явы и Суматры на восток меняются не только языки, но и расовый облик, религия, культура. Восток страны населён людьми темнокожими, напоминающими скорее негров, чем смуглокожих яванцев, а на островах, расположившихся между Явой и Новой Гвинеей, можно наблюдать целую гамму переходных типов между папуасом и малайцем. Западная часть Индонезии, где сосредоточено 85% населения, — область почти безраздельного господства своеобразного индонезийского ислама (его отличие от ортодоксальных форм Средней Азии и Ближнего Востока удачно охарактеризовали французские путешественники). На Молуккских островах, в восточной части Малых Зондских островов и на Северном Сулавеси ислам уступает лидерство христианству — как протестантизму, так и католичеству. На Бали сохраняется индуизм, наконец, на Новой Гвинее и в глубинных районах больших островов, таких, как Калимантан, Сулавеси, Хальмахера, Серам и др., ещё в полной силе племенные религии.

Многообразие это измеряется не только территориальными масштабами, но и стратиграфически, и в этом убеждает нас почти каждая страница прочитанной книги. На Яве, где уже пятьсот лет исповедуют ислам, продолжают существовать относящиеся к седой древности шаманские обряды, как ожившие тени индуистского и буддийского прошлого возникают куклы ваянг-голека и актёры, исполняющие балет «Рамаяна» на площадках индуистского храма Прамбанан. Языческие игрища петушиных боев органически вплетаются в изощрённый балийский индуизм, а считающий себя добрым мусульманином сунданский колдун где-то в 20—30 километрах от Бандунга, символа освободившихся стран Азии и Африки, жуёт стекло и на радость изумлённым зрителям бросается головой на столб. Как объяснить все это поразительное многообразие, даже пестроту, все эти парадоксальные сочетания колдунов с небоскрёбами, современной армии с гамеланом, шикарных магазинов с самосожжениями вдов (последний такой случай был зарегистрирован на Бали в 1907 г.)?

Ответ на этот вопрос даёт история страны, во всяком случае, история народов Явы и Бали, связанных общностью судеб и культурного развития. На заре письменной истории, которая в Индонезии началась в первых веках нашей эры с проникновением на архипелаг индуистской культуры, острова Западной Индонезии уже давно были заселены аустронезийскими народами, предками современных яванцев, сунданцев, мадурцев и балийцев. Предки этих древних индонезийцев за много тысяч лет до того населяли прибрежные районы современного Южного Китая и оттуда распространялись в более южные районы, постепенно осваивая островную часть Юго-Восточной Азии, острова Тихого океана, Мадагаскар, области континентального Индокитая, Японию. Почти везде они сталкивались с местным населением. Где-то его оттеснили в недоступные лесные районы крупных островов, где-то истребили в кровопролитных сражениях с пришельцами, где-то оно ассимилировалось.

К моменту проникновения на архипелаг индуистских влияний на Яве уже оформились основные элементы культуры и хозяйства, составляющие и до сих пор основу общественной и духовной жизни. Древние индонезийцы конца I тысячелетия до н. э. умели возделывать рис на орошаемых полях и были знакомы со сложной техникой ирригации. Были приручены буйвол и бык, широко использовались в повседневном быту металлы, железо и бронза. Мореходство, игравшее огромную роль в жизни малайцев, полинезийцев и других аустро-незийских народов, на Яве не получило особого распространения. Жители этого острова были и остаются до сих пор сугубо земледельческим народом, связанным в первую очередь и главным образом с рисосеянием. Основой социальной организации была и в значительном мере остаётся до сих пор сельская община «деса», принимавшая разнообразные формы и где-то сближавшаяся с соседской общиной, где-то с родовой. Деса регулировала всю хозяйственную деятельность и личную жизнь каждого её члена. Важной функцией десы была организация ирригации. Впоследствии она перешла к государству.