Легар Рудый - Порождение зла, или нет страшнее врага, чем бывший друг

• Название: Порождение зла, или нет страшнее врага, чем бывший друг
• Автор: Легар Рудый
• Жанр: Природа и животные

---

А у них появлялась тактика, нарабатывались приемы, распределялись роли и сферы влияния…

Вот уж поистине – нет страшнее врага, чем бывший друг. Зная повадки и психологию людей, эти собаки превратились в кошмар, так как перед каждой из стай, как снежный ком, катилась молва о нечистой силе, парализуя страхом даже самых смелых. Сразиться с ней мог либо робот, либо человек, поставленный в крайние условия, и такой случай произошёл…

Отец, в поисках тела сына, вновь прошёл все круги ада. И, в конце концов, через местных жителей, вышел на полевого командира, в отряде которого был его живой, пленённый сын. На предложение остаться самому вместо сына, на посулы денег и оружия, он слышал только ехидный смех, означавший отказ: «Сделаем обрезание, воспитаем, обучим, женим! Парень здоровый, крепкий – отличный боевик получится!»

Отец чувствовал, что не в силах больше бороться с желанием броситься и перегрызть горло насмешника собственными зубами. Он уже приготовился для прыжка, как снаружи раздался шум, беготня. Какие-то истошные крики. Вслед за командиром он выскочил в распахнувшуюся дверь. То, что он увидел, повергло в шок.

Двух боевиков терзали собаки: дог и азиат сбили их с ног, ротвейлер и восточно-европейская овчарка прижали людей лапами к земле. Фокс и Керри давили горла, а всякая мелочь и средние собачонки, как пираньи, рвали их тела и внутренности на куски…

Кто-то из видевших это, с криками «Шайтан!» мигом оказались на деревьях, другие вломились в помещения, забаррикадировав двери.

– Стреляйте! Почему не стреляете?! – кричал очумевший от увиденного отец…

Отец схватил автомат и, протиснувшись через дверь, выскочил на поляну, но собак там уже не было.

– Послушай, – раздался за его спиной голос командира, у которого от волнения появился сильный акцент. – Аллах велик! Я отдам тебе сына и ещё пятерых пленных если сможешь перестрелять этих слуг дьявола. Сделай это или умри, во славу Аллаха!

Как-то тревожно зазвонил телефон. Папа поднял трубку, и, сделав солидный голос, сказал:

– Алло… Вас-с-слушают!

Трубка заорала так, что Папе, с которого сразу слетела вся спесь, пришлось отодвинуть её на приличное расстояние. Трубка выдала длинную тираду с целой серией неприличных выражений, на что Папа, к моему удивлению, не сделал ни одного замечания. Костяшки руки, державшей трубку, побелели. Лицо вытянулось. Морщинка между бровями стала глубокой и образовала чёткий крест с серединкой другой морщины.

– Сколько у меня времени и где?.. Примерно на сколько? – спросил Папа. Трубка пальнула в ответ и неожиданно затихла. Возможно, мне так показалось после ора. Папа, сжавшийся как пружина, медленно повесил трубку и резко повернулся. Вид у него был не такой, как если бы надо на что-то быстро решиться, и не такой, как при сборах на охоту или на выставку, а какой-то совершенно незнакомый для меня. Он резким движением снял с антресоли рюкзак и начал наваливать на диван разные вещи, которые потом будут в него уложены. Затем он звонил в ветстанцию, аэропорт… Быстро обулся, занял у соседей денег и уехал часа на четыре. Вернувшись, Папа надел свой старенький камуфляж, а на меня ненавистный намордник, спасающий меня от людей, пропускающих в метро, самолёт, автобусы и электрички. Оставив записку Сестрёнке, мы двинулись на незапланированную встречу с телефонным матершинником. Им оказался довольно крупный мужчина папиных лет с суровым лицом, фамилия его, как и кличка собаки, была Лютый и очень подходила ему. И был он весь на нервах: резко двигался, отрывисто говорил, никогда не улыбался. Съехавшиеся мужики звали его, по-моему, несколько издевательски – «настоящий полковник». Но, на удивление, он не обижался на это.

«Настоящий полковник» собрал в условленном месте своих самых испытанных друзей, с которыми воевал или ходил в одной связке на восхождения. Они были надёжными мужиками без бравады: ценили и любили жизнь, но могли отдать её за друга, когда все другие возможности были исчерпаны. Все любили собак и приехали сюда со своими питомцами, взяв на себя ответственность за наши жизни перед Богом и своими семьями. И всё это для того, чтобы вернуть сына Лютого и ещё пятерых, никому не известных в этой компании мальчишек.

Последним подъехал угрюмый мужик с изуродованным лицом и одним пальцем на левой руке. С ним было существо, сразу не понравившееся мне: от него пахло врагом. Это была явно не собака. Колючие жёлтые глаза, небольшие стоячие уши, широкая грудь, довольно сухие лапы и хвост трубой. Лютый молча подошёл, обнял приезжего и сухо пальнул: «Спасибо, Серый!»

Существо, приехавшее с хозяином, втиснулось между ними, отстраняя Лютого от хозяина. Шерсть на его загривке поднялась, изнутри донеслось рокочущее бурчание. Существо не понравилось не только мне. Он, набычившись, шёл на незнакомца, но его опередил овчар Лютый, кинувшийся на защиту хозяина. Несмотря на то, что незнакомец был один, а нас трое, досталось понемногу всем. Стычка сопровождалась руганью и суетой людей вокруг нас. Нас растащили и, наказав кого словесно, кого пинком, начали объяснять, что мы сейчас в одной связке и должны быть друзьями.

Приезжего звали Сергей, он прошёл с Владимиром Лютым Афганистан, а существо звали Серый. Это была крупная помесь волка с собакой: с любовью и преданностью к своему хозяину, но ухваткой и запахом дикого хищника. Это будоражило меня как афгана, охотившегося на волка, Алого, как истинного кавказца, фокса Кроша, как зверового охотника. Остальные, включая Лютого, относились к нему с опаской. Играть с Серым норовил только туповато-бесшабашный молодой бультерьер Ханя. Этому белобрысому созданию, имевшему тело в форме артиллерийского снаряда и такому же на ощупь, было беспредельно весело. Он постоянно прыгал как заводной, отталкиваясь сразу всеми четырьмя лапами, приглашая всех в жевательную игру. Но наше общество, считывая настроение людей, не принимало его игры. Ханя мог иногда выдернуть только Кроша, да и то на не очень продолжительное время или пожевать спокойно стоящего Алого.

Мы долго ехали на микроавтобусе, вперемежку с людьми, затем шли и, наконец, встретились с проводником. Он ждал нас на 66-м «газике» у шоссе. Загрузившись в кузов тентованого грузовика, мы опять двинулись в путь. Машина довольно часто останавливалась. Слышалась незнакомая гортанно-громкая речь, в кузов заглядывали чернобородые, вооружённые люди. Увидев нас, они испуганно отшатывались с восклицаниями на своём языке. Похоже, что это были не совсем пристойные выражения. Мы доезжали до очередного поста. Картина повторялась. Потом мы шли горными тропами, было похоже на то, что нам пытались сбить ориентацию. Но так как мы все были кобелями, то дружно «метили» дорогу, что очень раздражало нашего проводника, настроенного к нам не очень дружелюбно.

Наконец добрались до лагеря. Нас разместили в тёплом, крытом помещении, которое наши мужики окрестили «саклей». Посредине была сложена печь, по стенам устроены двухъярусные нары. Пол был духанистым: его устилали веточки крапивы, тысячелистника, полыни и мелиссы.

«Полковник» с Сергеем ушли и через некоторое время вернулись втроём, с сыном Лютого, Николаем, все обвешанные оружием и подсумками с автоматными рожками. Несколько боевиков, не входя в помещение, поставили у порога ящики с патронами.

Что творилось с Лютым! Он скакал до потолка, тёрся о пол у ног Николая, облизал его с ног до головы, выл и визжал. Ханя воспринял это как приглашение к игре и с радостным хрюканьем кинулся к Лютому.

– Да чтоб тебя, – хозяин выловил его за задние ноги, унёс к себе на нары и посадил на привязь, которую Ханя тут же начал грызть, за что изрядно получил. Мужики поочерёдно обняли Николая, вскрыли ящики и принялись дружно набивать рожки патронами. Через некоторое время в дверь постучали. «Настоящий полковник» пошёл открывать. За дверью стояло ведро сметаны, ведро молока, ящик водки, дымящийся котёл с супом-шурпой, корзина с хлебом, кукурузными лепёшками и зеленью, несколько коробок со свежее нарубленным мясом и посудой. Мужики, вытерев руки ветошью, занесли всё это. Пиршество началось… Плеснув в кружку, Владимир поднялся.

– Мужики!.. – Он сглотнул ком, стоявший в горле, прижал к себе голову сына, – … да ну!.. – И залпом выпил содержимое.

Сидящие за столом дружно повторили этот жест. Говорить им не хотелось, и они синхронно заработали челюстями.

Мы, утробно урча и поглядывая исподлобья друг на друга, молотили мясо, выделенное каждому из нас. Чтобы не случилось беды на трапезе, нас пристёгивали каждого на своём месте. Николай с отцом принесли воды из родника. Она была вкусной, но очень хотелось молока. И хотя все знали последствия сочетания молока со свежим мясом, его всё равно очень хотелось, я уж не говорю про сметану. Потом в дверь опять постучали и с какими0то хорошими словами передали шампуры с шашлыком. Мы задвигали носами, но нам заявили, что это не для наших «наглых морд». Ещё была расплёснута водка. Каждый наливал себе, сколько считал нужным. Так уж у них повелось: никто никого не заставлял, никто никого не упрекал, никто ни на кого не обижался. Они уважали друг друга, хотя некоторые познакомились только здесь.