Валентин Бережков - Страницы дипломатической истории

• Название: Страницы дипломатической истории
• Автор: Валентин Бережков
• Издательство: © «Международные отношения»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

В книге рассказывается о предвоенных усилиях СССР, направленных на создание системы коллективной безопасности в Европе, о трудном и сложном процессе формирования антигитлеровской коалиции, боевом союзе трех великих держав — СССР, США и Англии, о тех факторах, которые привели к распаду коалиции и возникновению «холодной войны» в конце 40-х годов.

Второе издание книги дополнено воспоминаниями автора и конференции в Думбартон-Оксе, заложившей основы Организации Объединенных Наций.

Для научных и практических работников в области международных отношений и читателей, интересующихся внешнеполитическими проблемами.

---

— А как насчет германского флота? Советский Союз хотел бы получить свою часть…

Черчилль осекся. Он тут же сообразил, что риторика занесла его слишком далеко. Надо было выходить из положения, как-то избежать прямого ответа. Премьер-министр сказал, что «некоторые люди серьезно обеспокоены возможными намерениями русских. Уже все столицы восточноевропейских государств находятся в руках русских и создается впечатление, что Советский Союз намерен двигаться дальше на запад».

Сталин выразил удивление подобного рода домыслами. Он сказал, что Советский Союз выводит войска с запада. Два миллиона человек будут отправлены домой и демобилизованы в ближайшие четыре месяца. Советская страна, продолжал он, понесла огромные потери, и как можно больше солдат необходимо возвратить домой, с тем чтобы они приняли участие в восстановлении разрушенного. После этих слов Черчилль перевел разговор на другую тему.

Вообще же британский премьер в те несколько дней, пока он возглавлял английскую делегацию, всячески пытался привлечь к себе внимание публики. На одном из заседаний «большой тройки» Черчилль заявил, что в Берлин прибыло около 180 иностранных корреспондентов, которые все время требуют информации о конференции, но не получая ее, становятся раздражительными и озлобленными, а это, по его мнению, может через их репортажи сказаться на настроениях общественности.

— Это целая рота. Кто их сюда пропустил? — спросил Сталин.

— Они находятся, конечно, не здесь, не внутри этой зоны, а в Берлине, — пояснил Черчилль. — Конечно, мы можем работать… только при условии сохранения секретности, и эту секретность мы обязаны обеспечить. Если оба мои коллеги согласятся со мной, то я, как, старый журналист, мог бы переговорить с ними, объяснив им необходимость сохранения секретности нашей встречи, сказал бы им, что мы относимся к ним с симпатией, но не можем рассказать то, что здесь происходит. Я считаю, что надо им погладить крылья, чтобы они успокоились.

Трумэн, который имел свой опыт обращения с прессой, не хотел, разумеется, позволить Черчиллю пожинать лавры и позировать перед журналистами. Он холодно сказал:

— У каждой из наших делегаций имеются специальные представители по вопросам печати, и их дело защищать нас от претензий корреспондентов. Пусть они занимаются своим делом. Можно поручить им переговорить с журналистами.

Черчилль был весьма расстроен, поняв, что его предложение отклонено.

Во время неофициальных встреч не обошлось и без курьезов. На одном из обедов, устроенных главой Советского правительства, перед гостями выступали два прекрасных пианиста и виртуозные скрипачки. Трумэн, который стремился во всем быть первым, решил посоревноваться и в этой области. По его указанию из Парижа был срочно вызван служивший там в войсках США известный американский пианист Юджин Лист. Трумэн распорядился, чтобы Ю. Лист, среди прочего, сыграл один из вальсов Шопена, но этих нот в Бабельсберге не оказалось. Тогда командованию американских войск была послана соответствующая шифровка — ноты удалось разыскать в Париже, и их доставили самолетом в Берлин. К вечеру они уже находились в «малом Белом доме». Уязвленный всем этим, Черчилль похвастался адмиралу Леги: «По части музыки я их обставлю». Он тут же дал в Лондон распоряжение, чтобы к обеду, на который он пригласил советского и американского лидеров, в Бабельсберг прибыл в полном составе оркестр королёвских военно-воздушных сил.

Вечером 23 июля Черчилль принимал за обеденным столом Сталина и Трумэна. Поначалу все шло как обычно, но вдруг грянула музыка с такой силой, что гости должны были почти кричать, чтобы общаться друг с другом. Находившийся позади стола оркестр во всю мощь исполнял английские, американские и русские марши. Через некоторое время Сталин с бокалом в руке подошел к дирижеру оркестра, провозгласил тост в честь музыкантов и попросил сыграть несколько более спокойных мелодий.

В конце вечера Сталин, взяв карточку меню; предложил всем на ней расписаться. Его примеру последовали Черчилль и Трумэн. Меню передавалось из рук в руки под шутки и смех присутствующих. Атмосфера была самая непринужденная. Вскоре после полуночи оркестр исполнил три национальных гимна и гости стали расходиться.

Помимо встреч глав правительств параллельно с пленарными заседаниями имели место и другие совещания. Регулярно проходил обмен мнениями между тремя министрами иностранных дел, собирались военные эксперты, группы советников по различным проблемам.

1945-й или 1937-й

На пленарном заседании 18 июля при рассмотрении политических полномочий Контрольного совета в Германии Черчиллем внезапно был поднят вопрос: что следует понимать под «Германией». «Я замечаю, — сказал он, — что здесь употребляется слово „Германия“. Что означает теперь „Германия“? Можно ли понимать ее в том же смысле, как это было до войны?»

Трумэн сразу же подключился к этой теме:

— Как понимает этот вопрос советская делегация?

Глава советской делегации, почувствовав, что западные лидеры затевают новую интригу, твердо ответил:

— Германия есть то, чем она стала после войны. Никакой другой Германии сейчас нет. Я так понимаю этот вопрос.

Но западные делегаты этим не удовлетворились. Они продолжали разматывать новый клубок, брошенный на стол конференции.

— Можно ли говорить о Германии, — спросил президент, — как она была до войны, в 1937 году?

— Как она есть в 1945 году, — настаивал Сталин.

— Она все потеряла в 1945 году, Германии сейчас не существует фактически, — возразил Трумэн.

— Германия представляет, как у нас говорят, географическое понятие, — пояснил советский представитель. — Будем пока понимать так. Нельзя абстрагироваться от результатов войны.

— Да, но должно же быть дано какое-то определение понятия «Германия», — твердил Трумэн. — Я полагаю, что Германия 1886 года или Германия 1937 года — это не то, что Германия сейчас, в 1945 году.

— Она изменилась в результате войны, так мы ее и принимаем, — подытожил Сталин.

Трумэн все же продолжал настаивать на своем. Он вновь сказал, что должно быть дано определение понятия «Германия».

Желая прощупать, куда клонят собеседники, советский представитель спросил, не думают ли они, например, установить германскую администрацию в Судетской части Чехословакии, откуда немцы изгнали чехов? Трумэн пропустил эту реплику мимо ушей, сказав, что, может быть, все же следует говорить о Германии, какой она была до войны, в 1937 году.

— Формально можно так понимать, по существу это не так, — заметил Сталин. — Если в Кенигсберге появится немецкая администрация, мы ее прогоним, обязательно прогоним.

Трумэн не отступал. Он напомнил, что на Крымской конференции было установлено, что территориальные вопросы должны быть решены на мирной конференции. «Как же мы определим понятие „Германия“?» — снова спросил он.

Упоминая о мирной конференции, президент США, несомненно, делал это лишь для отвода глаз, ибо уже решил, что мирной конференции быть не должно. Впрочем, такая ссылка предоставляла американской делегации возможность откладывать в долгий ящик те вопросы, по которым Вашингтон не хотел договариваться с Советским Союзом.

Дискуссия о понятии «Германия» продолжалась еще довольно долго. Глава Советского правительства предложил: «Давайте определим западные границы Польши, и тогда яснее станет вопрос о Германии. Я очень затрудняюсь сказать, что такое теперь Германия. Это — страна, у которой нет правительства, у которой нет определенных границ, потому что границы не оформляются нашими войсками. У Германии нет никаких войск, в том числе и пограничных, она разбита на оккупационные зоны. Вот и определите, что такое Германия. Это разбитая страна».

Картина Германии того времени, нарисованная Сталиным, впечатляла. Она еще раз показала, в какую бездну ввергнул немецкий народ Гитлер, гоняясь за сумасбродной идеей мирового господства. Несомненно, над этим должны были задуматься и те, кто теперь, после разгрома нацизма, претендовал на «руководство миром».

Дальнейший обмен мнениями по этому вопросу изложен в протокольной записи следующим образом:

«Трумэн. Может быть, мы примем в качестве исходного пункта границы Германии 1937 года?

Сталин. Исходить из всего можно. Из чего-то надо исходить. В этом смысле можно взять и 1937 год.

Трумэн. Это была Германия после Версальского договора.

Сталин. Да, можно взять Германию 1937 года, но только как исходный пункт. Это просто рабочая гипотеза для удобства нашей работы.

Черчилль. Только как исходный пункт. Это не значит, что мы этим ограничимся.