Алан-Рене Лесаж - Похождения Жиль Бласа из Сантильяны

• Название: Похождения Жиль Бласа из Сантильяны
• Автор: Алан-Рене Лесаж
• Издательство: © Издательство Академии наук БССР
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1958

---

— Друг мой, — сказал я Сипиону, пробежав глазами свою библиотеку, — вот чем мы будем развлекаться; но теперь надлежит произвести реформу нашего штата.

— Могу избавить вас от этой заботы, — отвечал он. — Пока вас не было, я хорошо изучил ваших людей и могу похвастаться, что знаю их насквозь. Начнем с нашего мастера Хоакина; я считаю его законченным жуликом и не сомневаюсь в том, что он был выгнан из архиепископского подворья за кой-какие арифметические ошибки при подсчете расходов. Тем не менее, необходимо оставить его по двум причинам: во-первых, он — хороший повар, а во-вторых, я не буду спускать с него глаз; я намерен следить за всеми его поступками, и уж очень он будет хитер, если сумеет меня провести. Я уже сказал ему, что вы намерены отпустить три четверти своей прислуги. Эта новость его огорчила, и он сообщил мне, что, чувствуя склонность служить вам, готов удовольствоваться половинным жалованьем, лишь бы не покидать вас. Это наводит меня на мысль, что в нашем поселке имеется какая-нибудь девчонка, от которой ему не хочется, удаляться. Что касается помощника повара, то он — пьяница, а привратник — грубиян, который так же мало нужен нам, как и егерь. С должностью этого последнего я прекрасно управляюсь и завтра же докажу вам это, так как у нас имеются здесь ружья, порох и свинец. Среди лакеев есть один арагонец, который кажется мне добрым малым. Этого мы оставим. Все же остальные такие негодяи, что я не посоветовал бы вам удерживать их, если бы даже вам понадобилась сотня лакеев.

После пространного обсуждения этого вопроса мы порешили удовлетвориться поваром, поваренком и арагонцем, а от остальных отделаться по-хорошему, что и было исполнено в тот же день с помощью нескольких пистолей, которые Сипион извлек из нашего сундука и роздал им от моего имени. Покончив с этим переустройством, мы установили порядок в замке, определили обязанности каждого служителя и зажили на собственный счет. Я бы охотно удовольствовался скромным столом, но мой секретарь, любивший рагу и прочие вкусные кусочки, был не таким человеком, чтобы дать погибнуть втуне талантам мастера Хоакина. Он так хорошо их использовал, что наши обеды и ужины превратились в настоящие бернардинские трапезы.

ГЛАВА VIII

О любви Жиль Бласа к прелестной Антонии

Два дня спустя после моего возвращения из Валенсии в Лириас явился ко мне поутру, пока я одевался, крестьянин Басилио, мой арендатор, и попросил разрешения представить свою дочку Антонию, которая, по его словам, хотела приветствовать нового хозяина. Я отвечал ему, что это доставит мне удовольствие. Он вышел и вскоре вернулся со своей прелестной Антонией. Кажется, я смело могу применить такой эпитет к шестнадцатилетней девушке, в которой правильные черты сочетались с прекраснейшими в мире глазами и цветом лица. Она была одета в простую саржу; но роскошная фигура, величественная осанка и прелести, не всегда являющиеся спутницами юности, составляли противовес простоте ее наряда. Голова ее была непокрыта, волосы сзади были завязаны узлом и украшены пучком цветов, как у лакедемонянок.

Когда она вошла в мою комнату, я так же был поражен ее красотой, как паладины Карла Великого — прелестями Анджелики,190 представшей перед ними. Вместо того чтобы принять Антонию с непринужденным видом и сказать ей несколько комплиментов, вместо того чтобы поздравить ее отца с такой обворожительной дочерью, я удивился, смутился, опешил: слова так и застряли у меня в глотке. Сипион, подметивший мое замешательство, взял слово вместо меня и высказал этой любезной девице все похвалы, которыми я должен был ее осыпать. Она же, нимало не ослепленная моей фигурой в халате и ночном колпаке, поклонилась мне без малейшего смущения и произнесла приветствие, которое окончательно меня пленило, хотя и было из самых непритязательных. Однако пока мой секретарь Басилио и его дочь обменивались учтивостями, я пришел в себя, и, словно желая искупить глупое молчание, которое хранил до тех пор, ударился из одной крайности в другую, то есть рассыпался в галантных выражениях и притом говорил с такой страстностью, что встревожил Басилио, который, уже видя во мне человека, собиравшегося приложить все силы, чтобы соблазнить Антонию, поспешил выйти с ней из моей комнаты, может быть, с намерением навсегда скрыть ее от моих взоров.

Оставшись наедине со мною, Сипион сказал мне улыбаясь:

— Вот вам еще одно средство против скуки, сеньор Сантильяна! Я не знал, что у вашего арендатора такая пригожая дочка: я ее еще не видал, хотя уже дважды был у него. Видно, он тщательно ее прячет, и я считаю это простительным. Вот так лакомый кусочек, черт побери! Но как будто нет необходимости вам это говорить: она сразу ослепила вас, насколько я мог заметить.

— Не стану отрицать, — отвечал я. — Ах, дитя мое! Мне казалось, будто я вижу небесное существо! Она сразу зажгла во мне любовь; молния медлительнее той стрелы, которую она метнула мне в сердце.

— Вы приводите меня в восторг, — подхватил Сипион, — сообщая мне, что, наконец, влюбились. Вам не хватало только любовницы, чтобы наслаждаться полным счастьем в своем уединении. Но теперь у вас, благодарение небу, имеется все, что нужно! Я знаю, — продолжал он, — что нам придется несколько потрудиться, чтобы обмануть бдительность Басилио; но это — моя забота; и я берусь меньше чем в три дня устроить вам тайный разговор с Антонией.

— Сеньор Сипион, — сказал я ему, — возможно, что вы не сдержите своего слова, и я не любопытствую это проверить. Я не желаю искушать добродетель этой девушки, которая, как мне кажется, достойна более высоких чувств. Поэтому я не только не требую от вашей преданности, чтобы вы помогли мне обеспечить Антонию, но, напротив, намереваюсь жениться на ней при вашем посредничестве, лишь бы только сердце ее не было занято другим.

— Я не ожидал, — ответил он, — чтобы вы так внезапно приняли решение жениться. Не всякий ленный сеньор поступил бы на вашем месте так же честно: он стал бы питать в отношении Антонии законные намерения лишь после того, как незаконные оказались бы бесплодными. Не думайте, однако, будто я осуждаю вашу любовь и собираюсь отклонить вас от принятого намерения: дочь вашего арендатора заслуживает чести, которую вы ей хотите оказать, если может принести вам сердце, нетронутое и чувствительное к вашим благодеяниям. Об этом я узнаю сегодня же из разговора с ее отцом, а может быть, и с ней самой.

Мой наперсник был точен в исполнении данного слова. Он тайно посетил Басилио, а вечером пришел ко мне в кабинет, где я дожидался его, полный нетерпения, смешанного со страхом. Вид у него был веселый, что я счел хорошим признаком.

— Судя по твоему смеющемуся лицу, — сказал я, — ты пришел известить меня, что я скоро достигну предела своих желаний.

— Да, дорогой хозяин, — ответил он, — все нам улыбается. Я говорил с Басилио и с его дочерью; я объявил им о ваших намерениях. Отец в восхищении от того, что вы пожелали стать его зятем, и могу вас уверить, что и Антонии вы пришлись по вкусу.

— О небо! — прервал я его вне себя от радости. — Как! Неужели я так счастлив, что понравился этой любезной девице?

— Не сомневайтесь в том, — подхватил он, — она вас уже любит. Я, правда, не слышал признания из ее уст, но сужу по той радости, которую она проявила, узнав о вашем сватовстве. И, однако, — продолжал он, — у вас есть соперник.

— Соперник? — вскричал я бледнея.

— Пусть это вас не тревожит, — сказал он. — Этот соперник не похитит у вас сердца возлюбленной; это — мастер Хоакин, ваш повар.

— Ах, он висельник! — сказал я, разражаясь смехом. — Оттого-то ему так и не хотелось бросать здешнюю службу.

— Вот именно, — отвечал Сипион, — на этих днях он просил руки Антонии, но она вежливо ему отказала.

— Не в обиду тебе будь сказано, — заметил я, — нам пора, мне кажется, избавиться от этого плута прежде, чем он узнает, что я собираюсь жениться на дочери Басилио: повар, как тебе известно, соперник опасный.

— Вы правы, — ответил мой наперсник, — надо очистить от него наш штат. Я уволю его завтра с утра, прежде чем он успеет взяться за дело, и вам уже нечего будет бояться ни его соусов, ни его влюбленности. Все же, — продолжал он, — мне слегка неприятно терять такого хорошего повара; но я жертвую своим чревоугодием ради вашей безопасности.

— Незачем тебе так о нем жалеть, — сказал я. — Эта утрата вряд ли непоправима: я выпишу из Валенсии повара, который ему нисколько не уступит.

И, действительно, я тотчас же написал дону Альфонсо, сообщая ему, что нуждаюсь в поваре, и на следующий же день он прислал мне такого, который сразу утешил Сипиона.

Хотя этот ревностный секретарь и уверял меня, будто заметил, что Антония в глубине души радуется победе над сердцем своего сеньора, все же я не решался довериться его свидетельству; я опасался, как бы он не был введен в заблуждение обманчивой видимостью. Чтобы добиться полной уверенности, я решил сам поговорить с прелестной Антонией. Я отправился к Басилио, которому подтвердил все, что сказал ему мой посланец. Добрый сей хлебопашец, человек простой и преисполненный откровенности, заявил мне, что отдаст мне свою дочь с величайшей радостью.