Эрнест Капандю - Рыцарь в черном плаще

• Название: Рыцарь в черном плаще
• Автор: Эрнест Капандю
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0766-X

Эрнеста Капандю называли литературным «сыном» Дюма-старшего и «братом-близнецом» Дюма-младшего. Пророчили ему небывалую славу и бессмертие его романам. «Journal pourtous», где печатались его книги, расходился в небывалом количестве экземпляров.

Если бы Капандю был столь же плодовит, как его «отец» и «брат», возможно, именно он стал бы символом французской литературы XIX века. Но, увы, в начале XX века о нем забыли. И вот теперь, спустя 100 лет, Франция опять зачитывается его таинственными и загадочными романами.

В Европе появился новый герой. Не Супермен, не Бэтмен, не Зорро, но не менее благородный и отважный — Рыцарь в черном плаше.

«Я сделался орудием правосудия судьбы, каравшего негодяев, пренебрегавших человеческими законами. Я стал разбойником, наводящим ужас на город от заката до восхода солнца, а днем — благочестивым оружейником! Если бы мои родители не пали жертвой подлых убийц, я не жил бы таким образом. Но когда я увидел, что мой отец осужден постыдно, а моя мать удавлена, я начал беспощадную войну!»

---

Вот что заключается в протоколе, государь, — сказал Фей-до де Марвиль. — Ниже следуют подписи, каждая с разноцветной печатью: Хохлатый Петух — печать белая, Петух Яго — зеленая печать, Петух Золотой — печать желтая, Петух Индийский — печать красная, Петух Черный — печать черная, Петух Растрепанный — печать серая, Петух Коротышка — печать коричневая. Под этими подписями стоит фраза: «Протокол одобрил и подписал: Петушиный Рыцарь».

Людовик XV взял бумаги и рассмотрел их.

— Документ составлен точно так, как составляются протоколы парламента, — заметил он. — Он находился между полицейскими донесениями?

— Да, государь.

— Кто же его положил туда, Марвиль?

— Не знаю.

— Однако, чтобы положить эту бумагу на ваше бюро, надо было войти к вам в кабинет.

— Совершенно верно, государь.

— Если в ваш кабинет входит человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, его должны увидеть.

— Я не смог добиться никаких сведений на этот счет.

— Ваш кабинет, однако, охраняют.

— В трех помещениях, смежных с ним, находятся по три секретаря и по девять помощников.

— А случается ли, когда эти помещения остаются пустыми?

— Никогда, государь. У меня девять секретарей по три для каждого кабинета. Помощников секретарей двадцать семь, по девять для каждого кабинета. Каждый старший секретарь имеет под начальством девять помощников и должен дежурить восемь часов в сутки.

— Восемь часов каждый день?

— Нет, государь. Я счел своим долгом изменить прежний порядок: теперь каждый старший секретарь со своими помощниками дежурит через сутки вечером и через двое суток — ночью.

— Очень хорошо!

— Вы это одобряете, ваше величество?

— Вполне: дежурство осуществляется непрерывно и днем, и ночью.

— У моего большого кабинета только три входа и каждый сообщается с кабинетом секретарей. Тайных агентов я принимаю не в нем, а в своем личном кабинете, хотя их донесения каждый день кладутся в большом кабинете. Следовательно, физически невозможно, государь, если секретарь и его девять помощников не сговорились обмануть меня (чего даже предположить нельзя), чтобы кто-либо незаметно вошел в мой кабинет и оставил там эти бумаги.

— А другого входа нет, кроме как из трех кабинетов ваших секретарей?

— Нет, государь.

— А окна?

— Окон совсем нет. Большой кабинет освещается стеклянным потолком. Это сделано для того, чтобы никто не мог заглянуть в комнату.

— Каким же образом объясняете вы то, что бумаги попали на ваше бюро, господин начальник полиции?

— Я не в состоянии этого объяснить, государь.

— Один из ваших секретарей или помощников, который принес донесения, мог положить туда эти бумаги?

— Помощник секретаря никогда не приносит донесения в мой кабинет, это делает дежурный секретарь. После того, как он кладет донесения на мое бюро, никто не может более входить.

— Ну, тогда этот секретарь!

— В эту ночь, государь, дежурил Габриэль де Санрей, мой зять.

— Если так, любезный Фейдо, — сказал король, — я так же, как и вы, не понимаю ничего. А вы, месье де Мирпуа, — обратился король к епископу, — что вы заключаете из всего этого?

Епископ медленно выпрямился и посмотрел на короля с торжественным выражением.

— Государь, — сказал он голосом серьезным, — я заключаю, что, к несчастью, многое придется сделать для того, чтобы могущество вашего величества и ваших представителей могло сравниться с ловкостью тех, кто противостоит вам! Я не удивляюсь, государь, и глубоко потрясен, что в таком просвещенном веке, как наш, и в царствование такого государя, как вы, могут совершаться такие происшествия!

— Не хотите ли вы сказать, месье де Мирпуа, что королю служат дурно? — спросил, подходя, маркиз д'Аржансон.

— Если бы я хотел это сказать, господин министр, я так и сказал бы, — ответил епископ. — Я не обвиняю, я соболезную и сокрушаюсь вовсе не о том, что виновных не могут наказать, а что посягают на свободу невиновных.

— На свободу невиновных! — повторил маркиз д'Аржансон. — О каких невиновных говорите вы?

— Об аббате Ронье, канонике Брюссельского капитула.

— А! — произнес д'Аржансон, посмотрев на начальника полиции. — Вы говорите о том человеке, который арестован вчера утром?

— Именно, господин министр, — отвечал почтенный прелат. — Я говорю о несчастной жертве, несправедливо и незаконно арестованной.

— Монсеньор, — резко сказал д'Аржансон, — человек, о котором вы говорите, был арестован именем короля, а позвольте мне вам сказать, все, что делается от имени короля, никогда не бывает незаконно и несправедливо.

Епископ посмотрел на д'Аржансона. Очевидно, между ними завязывалось начало вражды, и оба это понимали, тем более что взаимно уважали друг друга.

Если епископ был человеком высоких достоинств, добродетельнейшим из добродетельных, если он был одарен той проницательностью, той твердостью, той чистотой ума, которая делает людей сильными, то противник его был самым добросовестным и самым просвещенным политиком той эпохи. Д'Аржансон выражался не совсем внятно только на придворных собраниях, в серьезных же рассуждениях, на совещаниях совета, перед лицом противников он обретал терпение дипломата и убежденность опытного оратора. Министр служил Франции уже двадцать пять лет. Он был интендантом, государственным советником, государственным секретарем и министром, и если придворные прозвали его «д'Аржансон дурак», то Вольтер дал ему прозвание «государственного секретаря Платоновой республики», что было тогда высшей похвалой в устах философа.

Слова епископа, горевавшего о слабости административной системы, сильно уязвили д'Аржансона. Фейдо это понял и хотел было заговорить, но из уважения сдержался.

Людовик XV, откинувшись назад и по своей привычке засунув руку в карман жилета, по-видимому, принимал серьезное участие в том, что происходило перед ним. Наступило молчание; потом епископ продолжал:

— Человек, которого вы арестовали, невиновен.

— Это вы так думаете, — сказал д'Аржансон.

— Разве вы сомневаетесь в моих словах, когда я что-либо утверждаю? — спросил епископ с гордым величием.

— Сохрани меня Бог! — отвечал д'Аржансон. — Я не сомневаюсь в невиновности человека, за которого вы ручаетесь. Но из того, что невинный был арестован, когда все доказательства виновности тяготели над ним, не следует вывод, что администрация полиции и суда плоха во Франции! Арестовав этого человека, месье Фейдо действовал очень хорошо, потому что он думал арестовать убийцу аббата Ронье.

— Убийцу каноника? — вскричал Мирпуа.

— Да, монсеньор!

— Но почему решили, что аббат Ронье убит?

— Приходилось думать именно так, когда это подтверждали очевидные факты.

— Какие факты? — с удивлением спросил король.

— Предостережение, присланное амьенским уголовным судьей, доносившим, что на парижской дороге нашли труп человека, в котором узнали каноника Ронье, накануне уехавшего в город. В том же самом донесении говорилось, что виновник преступления Петушиный Рыцарь и что он, убив и ограбив каноника, оделся в его платье, сел в карету и продолжал дорогу, взяв все бумаги убитого. Что должен был сделать начальник полиции, получив такое уведомление от уголовного судьи?

— Но каким же образом амьенский уголовный судья мог написать подобные вещи? — спросил епископ.

— Вот этого мы еще не знаем, но скоро узнаем, потому что сегодня утром Беррье, главный секретарь полиции, уехал в Амьен для сбора полных сведений. Одно из двух: или уголовный судья действительно писал, или это уведомление пришло не от него и является новым доказательством дерзости разбойников. Во всяком случае, надо выяснить этот вопрос.

— Я именно этого и требую! — сказал епископ. — Выяснить этот вопрос легко. Я давно знаю каноника Ронье: сведите меня с ним, и я не ошибусь. Притом, если, как я искренне убежден, вы ошиблись, то достойный служитель Господа сообщит нам сведения, которыми вы можете воспользоваться.

— Очевидно, — сказал король, — самое благоразумное — свести месье де Мирпуа с пленником на очной ставке.

— Вы желаете видеть пленника сегодня? — спросил епископа Фейдо.

— Конечно, — отвечал тот, — чем скорее я его увижу, тем лучше.

— Я к вашим услугам, если король это позволяет.

— Поезжайте немедля в Париж, — сказал Людовик. — Если арестованный человек невиновен и эту невиновность подтвердит епископ Мирпуа, сейчас же освободите его. Если случится наоборот, и месье де Мирпуа не опознает заключенного, употребите самые сильные средства, чтобы заставить его говорить.

Фейдо встал. Епископ поклонился королю.

— Государь, — сказал маркиз д'Аржансон, поспешно подходя, — я умоляю ваше величество выслушать меня до исполнения этого приказания.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил король.

— Что освобождение заключенного, даже когда невиновность его будет признана, еще раз убедит в безнаказанности того, кого мы намерены наказать.