Елена Арсеньева - Князь сердца моего

• Название: Князь сердца моего
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23130-0

Сердце Ангелины подчинила себе неистовая страсть к князю Никите Аргамакову. Однако возлюбленные разлучены: война 1812 года охватила Россию, и ее кровавая рука достигла даже провинциального городка, где безмятежно живет Ангелина. Она похищена, насильно увезена во Францию... Девушку перепродают друг другу сластолюбивые мужчины. И только нечаянные встречи с возлюбленным вселяют в нее силы, помогают выдержать разлуку, насилие, унижения, потери – и вновь обрести свое счастье!

---

Ангелину и старую княгиню сморила дорога, они клевали носом, мечтая лишь добраться до постели; Алексей же Михайлович нетерпеливо выглядывал в оконце, торопил заморенного кучера... И вдруг с криком: «Пожар? Мы горим!» – высунулся чуть ли не по пояс, вглядываясь в огромный, до небес, костер, вспыхнувший, как ему почудилось, точнехонько на месте его дома. Но когда карета приблизилась, стало ясно: горит соседний дом, за отъездом владельца давно стоявший заколоченным и назначенный к продаже.

Дом сей частенько переходил из рук в руки и подолгу пустовал, потому что издавна пользовался дурной славой, вроде знаменитого еще в прошлом веке дома Осокиных.

И вот теперь нехороший дом пылал. Кое-где на улице замелькали полуодетые фигуры с ведрами, однако все это было пустое: все равно дом было уже не спасти, он воистину вспыхнул, как если бы в подвале его размещался пороховой склад или стены были старательно просмолены.

На измайловской крыше стояли дворовые с ведрами и баграми, готовые обороняться от шальных искр, но, по счастью, просторный сад не дал пожару перекинуться на другие дома, и наконец женщины уверились, что опасности нет, и с облегчением вздохнули, когда старый князь, отряхнув кафтан от сажи, пошел к карете... однако вдруг замер, будто выжлец[7], сделавший стойку, и со свистом и криком: «Держи поджигателя!» – ринулся на задворки сгоревшего дома. Черный четкий его силуэт, освещенный заревом, слился с другим силуэтом, метнувшимся от пожарища. Видно было, что князь и его супротивник нещадно колотят друг друга. Княгиня вскрикнула, увидев, что муж ее упал... Впрочем, он тут же вскочил и помчался за обидчиком. Тот бросился наутек в обугленные кусты, но оттуда выскользнул еще один человек, выбил из рук злодея нож и так влепил ему со всего плеча, что тот рухнул наземь. Князь подбежал, навалился сверху...

Толпа, собравшаяся поглазеть на пожар, кинулась на выручку князю, да дело было уже слажено: Алексей Михайлович появился, волоча за собой какое-то закопченное существо. Невысокий человек помогал ему и нес просмоленное ведро, столь явно изобличившее деяния схваченного, что толпа взревела и приступила бы к самосуду, когда б не явилась тут пожарная бочка в сопровождении команды и еще двух городовых.

Ангелина и старая княгиня выскочили из кареты и пробрались поближе к Алексею Михайловичу. Городовые, князь и его неведомый помощник в изумлении взирали на поджигателя и слушали его с таким вниманием, с какими слушали бы слона, заговорившего человеческим голосом! Толпа тоже притихла, глазея на обожженного злодея, который бил себя в грудь и, брызгая слюной, ораторствовал... на отменном французском языке, страшными словами проклиная Россию и пророча ей скорую гибель от рук великого Наполеона.

– Что?! – взревел князь Алексей, затыкая пакостный рот такой зуботычиной, что поджигатель вновь опрокинулся навзничь, невольно увлекая с собою того, другого человека.

Князь рывком вздернул его на ноги:

– Простите великодушно! И за подмогу вашу благодарен! – Он стиснул его руку, а потом махнул городовым на преступника: – А этого – в кутузку! Да велите дать ему плетей, чтоб дознаться, по чьему наущению французскую крамолу разносит да урон городу причиняет?

Городовые подчинились князю безоговорочно и, заломив поджигателю локти, в тычки погнали его в участок. Князь, не выпуская руки незнакомого помощника, воинственно повернулся к своим дамам.

– Ну? Чего всполошились? Нешто есть еще порох в лядунке! Да вон господина благодарите... Простите, сударь, как вас звать-величать?

– Comte Fabien de Laurent[8], – ответил тот, изящно поклонясь, и толпа, услышав чужую речь, надвинулась на него со злобными выкриками:

– Да они одним миром мазаны! Вяжи и этого!

– Бей мусью!

Граф выпрямился и мгновенным движением выхватил шпагу, однако это лишь раззадорило толпу. Ясное дело, этого изысканного, хоть и перепачканного сажей кавалера приняли тоже за поджигателя, а чужая речь стала подобна красной тряпке для быка.

Ангелина с любопытством уставилась на француза, только сейчас заметив, что он молод и хорош собою, хотя его лицо и было слишком томным. Сложения он был полноватого, что, впрочем, не мешало ему двигаться резво и проворно. Хотя едва ли даже со шпагою выстоял бы он против тройки ражих молодцов, по виду извозчиков либо грузчиков, которые дружно выступили вперед, засучив рукава и обнажив устрашающие кулачищи. Да тут уж князь Алексей выступил вперед и заговорил с такой бравадою, что зачинщики мордобоя враз опешили:

– Что, своя своих не спознаша? Аль давно кулачки не почесывали? Ну что ж, выходи по одному!

Он выхватил из-за кушака длинноствольный пистолет и взвел курок, который так громко щелкнул, что один из силачей от неожиданности тоненько вскрикнул и прикрыл ладонями рыжебородое лицо.

Хохот, грянувший вслед за тем, заставил Ангелину и княгиню Елизавету зажать уши, а князь Алексей, похлопав рыжего бедолагу по плечу, двинулся к дому, не выпуская левой руки француза, в правой все еще державшего свою шпагу.

И они вошли в измайловский дом, и уселись за богато накрытый стол, и ели, пили, смеялись, изумляясь поразительному совпадению: ведь граф оказался сыном той самой мадам Жизель, о которой говорила маркиза д’Антраге. За шутками и тостами забылся и пожар, и поджигатель, и его жуткие пророчества... А между тем именно на рассвете 12 июня «Великая армия» Наполеона без предварительного объявления войны вступила в пределы России.

Однако должно было пройти еще пять дней – жарких, веселых летних дней, – прежде чем в Нижнем был обнародован царский манифест, призывавший к защите Отечества.

* * *

Беды ждали давно.

Еще год назад в Нижнем запылал страшный пожар, дотла истребивший северо-западную часть города. А в конце августа в небе, словно запоздалая искра, возгорелась комета – звезда злокрылая, как ее называли в народе. Багровая, мрачная, она ежевечерне восходила на востоке, а к утру исчезала на севере, разметая своим длинным веерообразным хвостом все прочие светила. «Не к добру эта звезда, – говорили горожане, – пометет она русскую землю!» Пророчество, однако, сбылось лишь год спустя...

На простой люд, разумеется, весть о войне обрушилась как гром с ясного неба: это тебе не турку или пана идти бить бог весть в какие пределы – ворог сам заявился непрошеный, всем миром надобно подниматься! Господа же, читающие газеты, открытия военных действий ожидали уже несколько месяцев.

Князь Алексей Михайлович считал столкновение неизбежным еще весной, и вот наконец это предгрозовое напряжение разрешилось... Читая рескрипт императора Александра о том, что Наполеон перешел Неман, многие женщины, а среди них и княгиня Елизавета, не могли сдержать слез. Церкви с утра до вечера заполнял народ, и хотя в эти дни не было престольных праздников, молились с усердием, какого Ангелине не приходилось еще видеть. Почти все, не таясь, плакали.

– Молись неустанно, – твердила, истово кланяясь, прежде вовсе не богомольная княгиня Елизавета, – лишь искренними молитвами можем мы снискать милосердие Божие!

Стоящая рядом Ангелина прилежно, до боли в руке и спине, обмахивалась крестом и отвешивала поклон за поклоном, хотя по сердцу, по натуре ей было бы не просить, а делать. Нынче на паперти, проталкиваясь в переполненную церковь, она услышала, как две бабы шептались: мол, издревле от моровой ли язвы, от чумы, от другой ли какой напасти бабы ночью, тайком, впрягаются в плуг и опахивают деревню... Вот бы, мол, всем российским бабам опахать державу от басурманской чумы, от набега! И Ангелине враз представилась невообразимо огромная Россия, вдоль границ которой, освещенные туманною луною, тянутся вереницы запряженных в плуги простоволосых, в одних рубахах, а то и вовсе нагих русских баб, старых и молодых, одна из которых мерно стучит в сковороду чугунным пестом, разгоняя злую нечистую силу. Ангелине захотелось сделаться одной из таких деревенских баб, которые каждым шагом своим спасают Отечество... Эх, неосуществима сия мечта, ну а смелая мечта нового знакомца – Фабьена – и более того. Бывши по рождению французом, он вместе со многими своими соотечественниками поступил в вечное России подданство и, желая принести себя на алтарь новому Отечеству, намерен был отправиться в ставку Барклая-де-Толли – просить, чтобы его послали парламентером к Наполеону. Фабьен решил, подавая бумаги императору французов, всадить ему в бок кинжал.

– Думаю, он хочет это сделать из желания приобрести историческую известность, хоть бы вроде Равальяка![9] – усмехнулась княгиня Елизавета Васильевна, которая относилась к политесному[10] французу скептически.

Алексей же Михайлович был к молодому графу весьма расположен и, покоренный его обаянием, смягчил свое неприязненное отношение ко всем французским эмигрантам. И хотя большинство из них по-прежнему исправляло должности гувернеров, чтецов, капельмейстеров, камердинеров, поваров, садовников, модисток и прочее, невзирая на чин и титул, встречались среди них и люди почестные, ведущие жизнь, вполне достойную настоящего дворянина.