Николай Басов - Неуязвимых не существует

• Название: Неуязвимых не существует
• Автор: Николай Басов
• Жанр: Боевая фантастика

От издателя

Если процессы, происходящие ныне в России, рассматривать в качестве основных тенденций развития, то в недалеком по историческим масштабам будущем мы можем получить картину, которую изобразил на страницах своего нового романа московский писатель-фантаст Н.Басов, автор известного цикла о Лотаре и романа «Мир вечного полдня».

Начало XXIII века... Россия распалась на множество государств и полисов, власть в которых принадлежит полукриминальным, а то и явно преступным структурам. Спецагента Валера – последнего из солдат клана таинственных войнов, обладающего невероятными возможностями, – Охранка Московии отправляет уничтожить харьковского диктатора Сапегова. В ходе выполнения операции ситуация меняется, и Валера родная «контора» сдает противнику. Герой понимает, что стал заложником грязной политической игры, которая не оставляет ему выбора: чтобы избежать жестокой расправы, он должен в одиночку выстоять против всех – чужих и «своих»...

---

Этого я не сумел. «Вертушка» напала из-за деревьев, со стороны рощи, а не от поля, вдоль которого мы катили, как я ожидал. И ее пулеметик заработал очень четко. Я заорал, старик нажал на газ. Машина понеслась гораздо быстрее, чем хотелось бы. Но мы вышли из-под огня.

Не знаю, о чем думали ребята наверху, в вертолете, наверное, считали, что получат за нас наградные. Поэтому воевать им нравилось. Они развернулись над полем, повисели на одном месте, прицелились получше и снова пошли в атаку.

Теперь я видел их очень хорошо и считал секунды. Они тоже видели нас и начали пальбу. Я испугался, что седой сейчас рванет и весь мой прицел собьется сам собой, но старик не торопился, видно, и ему надоела эта пальба. Одна из очередей прошла совсем близко, мне даже показалось, что зацепило машину, то есть звук был какой-то странный. Но я не обратил на это внимания, в последнее время вертолет действительно пристрелялся, каждый раз об этом думать – нервов не хватит.

– Два, один… Один, – повторил я, потому что стрекот пулемета чуть отвел вертолет в сторону. – Пуск!

Я отпустил скобу гранаты и надавил на запуск катапульты. Кресло, кувыркаясь, как пропеллер, со страшным ревом вознеслось вверх, и… Я отчетливо видел это сквозь редкую листву над головой – в полусотне метров от вертолета вдруг расцвело ослепительным цветком.

Пулемет «вертушки» тут же смолк, вероятно, осколки решетили кабину так, что было не до стрельбы по хилой наземной мишени. Чтобы лучше видеть, я даже встал на ноги и задрал голову, благо старик догадался спрятаться от осколков за рядок берез и остановился.

Теперь я очень хорошо видел, что «вертушка», зависнув неподвижно, то и дело подрагивала. Нет, она уже не подрагивала, ее начинало все ощутимей бить… Наконец, вертолет завалился набок и хотя не стал падать камнем, но врезался в землю будь здоров.

Это случилось уже не в лесу, «вертушка» соскользнула вбок, к полю. Винты взбили концами лопастей тучу земли, пыли и мелких камешков. Одна лопасть сломалась у самой оси, а потом вертолет и вовсе взорвался. Взрыв поднялся вверх, как индейский дымовой сигнал, который указывал преследователям наше местонахождение с точностью до четверти километра.

Все, можно было проскакивать рощу насквозь и катить к месту назначения. Конечно, преследователи будут тут очень скоро, но второй вертушки у них почти наверняка нет, а чтобы ее задействовать, потребуется не меньше часа. Мы же через час будем…

Я сел, вытер пот, выступивший от волнения, и, как московскому таксеру, сказал старику:

– Все, шеф, покатили через рощу. Там тоже есть дорога, и в нужном направлении.

Старик не отзывался, он лежал на баранке, лицом вниз и одна рука его болталась в воздухе. Вторая покоилась на рычаге скорости. Я пощупал у него один из шейных пульсов, его не было. Нашел другой – та же картина. Попутно, несмотря на усталость, я попытался телепатически найти старика.

Он был мертв. Я спустился на землю, подошел к нему, откинул на сиденье. Осколок, не исключено, что наш собственный, из тех, что должны были размочалить вертушку, которые в итоге свое дело сделали, вошел сбоку, под плечом, ближе к груди. Видимо, старик тоже повернулся, чтобы посмотреть, что будет с нашей попыткой освободиться от преследования… Скорее всего, он умер очень быстро, только и успел, что лечь на руль.

Я сдвинул его тело на место катапультированного сиденья, придал ему благолепную форму, сел за баранку, и мы покатили по намеченному мной маршруту.

Через час и сорок минут, то есть гораздо дольше, чем я рассчитывал, потому что неправильно определил расстояние и потому что разок пришлось укрываться от шального патруля, который нас не заметил, по крайней мере не погнался, я увидел в стороне от тихой лесной дороги полянку. В центре полянки стоял один из старых-престарых дотов, оставшихся тут после двухсотдневной войны, которую Россия вчистую проиграла Украине. Дот простоял тут больше пятидесяти лет, но для некоторых целей еще годился.

Я не стал очень светиться, оставил машину под кустами орешника, полянку проскочил пехом, со стариком на плечах. В углу, под горой истлевшего мусора, который был похож на те следы стоянок, которые всегда оставляют бомжи, но который был специальным знаком, я нашел небольшую, хорошо укрытую нишу. В ней было все, что нужно, – рация, которой я не собирался пользоваться, оружие почти на любой вкус, которое тоже пришлось оставить, кроме очень маленького пятидесятизарядного пистолетика, а главное – деньги и документы.

Еще тут была гора разной одежды и даже пара чемоданов с барахлом, которые очень легко было на любой таможне выдать за собственное. Потом, используя портативную, но очень эффективную печатную машинку, подновил документы для себя, напихал где мог новых дат, виз и платежей, нашел даже какие-то приглашения и открытки, проставленные последними неделями, которые покоились тут чуть меньше года, и выписал сертификат условного рабства на Джина. Это позволяло мне разъезжать с ним, имея на руках только один комплект необходимых карточек, и отвести от него практически всякий интерес.

Потом состоялись похороны. Собственно, я просто сунул скрюченное, слабое тельце нашего спасителя – именно так, без всякой иронии – в полиэтиленовый мешок, уложил его на место дурацких чемоданов и постоял минуту.

Потом я обзавелся средствами изменения внешности – пигментатором для кожи, которым лишил моего сокамерника светлых полосок, биоактивным париком, саморассасывающимися подкожными наполнителями, которые на пару дней изменили Джину фигуру. Тут мне пришлось пожалеть, что в Москве, еще перед операцией, я решил не вкладывать в этот тайник аптечку. Я не верил, что меня на этом задании серьезно прихватят, вот и не обеспокоился… Зато у меня хватило сообразительности устроить тайник самому, не привлекая больше ни одну живую душу. Может, по этой причине он и сохранился, и нас тут не ожидала засада, что для нас, безоружных, было бы, разумеется, фатально.

Джин был плох, но затычка, которую я ему сделал на ноге, обещала остановить кровь, а если возникнет омертвление тканей, то существенно притормозит боль и всякие пахучие процессы. В общем, до Москвы он должен был продержаться.

Когда он узнал, куда мы едем и как ему придется изменить свою внешность, и как ему придется держаться ближайшее время, он попробовал протестовать, но слабость сняла дискуссию, а необходимость у первой же придорожной речки вымыться, переодеться и основательно поработать над внешностью окончательно отвлекла от споров.

Машину мы бросили у магазинчика в небольшом городке. Тут же удалось нанять частника, который, неизвестно на что рассчитывая, пасся около автобусной остановки. Он довез нас на своей машине, и довольно дешево, до следующего городка. Там нас искать уже не должны были, но я попетлял еще немного. Джину от этого стало совсем худо, но зато к следующему утру даже я был уверен, что нас никогда не найдут. По крайней мере у опытных сыскарей на эту работу должно было уйти две, а то и три недели. А кто же может позволить себе такое следствие в наше время? В общем, даже несмотря на рану Джина, мы успокоились, и поэтому все остальное пошло как по маслу.

14

В Москву мы вернулись, как пара цивилизованных людей – авиарейсом Луганск – Домодедово. Вообще-то, Луганск – из Донской Федерации, и границу они там держали так, что нам даже с моими документами, вырытыми в старом доте, пришлось потрудиться, найти самый заброшенный переходный пункт контроля да еще и взятку давать. Зато потом ни у кого и в мыслях не было обращать на нас внимание из-за харьковской визы. Луганск с маленьким королевством Сапегова абсолютно ничего не связывало, кроме того, что находились они на одной планете.

Разумеется, мы шли под измененными именами, а себе я еще и внешность изменил так, что вздрагивал, когда замечал незнакомую фигуру в зеркале или стеклянной витрине. Разумеется, внешность я подработал под ту, что заранее была выбрана для нового паспорта, меня ею наделили, потом я выучил ее, чтобы надевать, как скафандр, а в конце даже закрепил память легким самовнушением, чтобы не забыть. И все равно вздрагивал, уж очень неприятным был этот тип – сутулый, с обвислым, пивным брюхом, с шаркающей походкой коленками в разные стороны и презрительной, слюнявой нижней губой, выставленной вперед, как таран у древнегреческих галер.

Джин тоже не выглядел цветущим, главным образом из-за раны на ноге, но он считался по документам рабом, и все посторонние чувствовали, что свою работу ему приходится исполнять до изнурения. С таким рабством, которое я ему выбрал, проблем не было никаких, ни на одной таможне. Только однажды он, а затем и я получили по негодующему взгляду от молоденькой регистраторши из-за окошка при въезде в нашу бывшую Первопрестольную.

В Москве демонстрировать рабские отношения не принято, но по паспорту я и Джин были из Ростова, а там – совсем другое дело. Каждому, кто почитывал газетки, было известно, там уже более ста лет восемь из десяти человек считались рабами. Почему так получилось, я помнил плохо, кажется, это был первый город, где уголовники захватили полную власть и попытались внедрить единственную известную им политическую систему – зону, где есть блатари и все остальные. Разумеется, я не беру старую историю, когда к власти пришли коммунисты ленинского толка, но тогда у них была высосанная из пальца идеология и они ею успешно дурили народ, так что рабством в формальном смысле это не называлось, хотя фактически все получилось точно как в Ростове.