Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том I

• Название: Разоблаченная Изида. Том I
• Автор: Елена Блаватская
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-00503-1, 5-04-005588-9, 5-04-003966-2, 5-04-005589-7, 5-04-005589-7,5-699-00503-Х

«Разоблаченная Изида» – занимает центральное место в творчестве Елены Петровны Блаватской. Эту книгу по праву можно назвать энциклопедией оккультных наук. Среди затронутых в ней тем Восточная Каббала и утерянные магические искусства, влияние звезд и планет на человеческие судьбы и загадки пустыни Гоби, материализация Духов и жизнь после смерти.

---

Сожалея о том, что недостаток места не позволяет нам полностью цитировать подробности этого интересного сообщения, мы только добавим, что процесс оживления заключался в купании в горячей воде, растирании, удалении восковых затычек из ноздрей и ушей, потирании глазных век топленым очищенным маслом из молока буйволицы, и, что может показаться весьма любопытным для многих, прикладывании горячей пшеничной лепешки толщиною с дюйм к макушке головы. После того как лепешка третий раз была приложена к голове, тело резко дернулось, ноздри раздулись, последовал вздох, конечности приняли нормальную полноту. Но пульс все еще оставался едва заметным. «Язык смазали топленым маслом, зрачки расширились и обрели свой натуральный цвет, и факир узнал присутствующих и заговорил». Следует отметить, что были заткнуты не только уши и ноздри, но также язык был оттянут назад настолько, что он совсем закрывал глотку, так что все отверстия были закрыты, чтобы не допустить атмосферного воздуха. Когда мы были в Индии, один факир объяснил нам, что последнее делается не только для того, чтобы избежать воздействия воздуха на ткани тела, но и для того, чтобы предохранить тело от зародышей, вызывающих гниение, которое в случае задержания жизненного процесса действует точно так же, как в мясе, подвергающемся воздействию воздуха. Есть местности, в которых факиры отказываются подвергаться захоронению. Такими являются многие местности в Южной Индии, в которых водятся белые муравьи; эти термиты считаются наиболее опасными врагами человека и его имущества. Они настолько прожорливы, что пожирают все, что попадется им на пути, за исключением, вероятно, металлов, что же касается дерева, то нет такой породы, которую они не прогрызли бы, даже кирпич и известка являются только маленькими препятствиями для их грозных армий Они терпеливо прогрызутся через известку, уничтожая ее частицу за частицей. Каким бы святым ни был сам факир, и каким бы ни прочным был его гроб, он не пойдет на риск очутиться ко времени оживления с пожранным муравьями телом.

Вот случай, только один из многих, подтвержденный свидетельствами двух англичан благородного происхождения (один из них – армейский офицер) и индийского принца, который был таким же великим скептиком, как и предыдущие двое. Этот случай ставит перед наукой дилемму, или она должна опровергать свидетельства многих достоверных свидетелей, или же признать, что если один факир мог воскреснуть после шести недель, то и другие факиры могут; и почему тогда не могли воскреснуть Лазарь, шанамитский мальчик, или дочь Джайра?[332]

А теперь, вероятно, не будет неуместным спросить, какую гарантию, кроме внешних показателей, могут иметь врачи, что тело в самом деле мертво? Лучшие авторитеты приходят к заключению, что нет никакой гарантии. Доктор Тод Томсон, из Лондона,[333] решительно утверждает, что

«неподвижность тела, даже его трупный вид, окоченение поверхности, отсутствие дыхания и пульса, ввалившиеся глаза – не являются надежными доказательствами, что жизнь полностью угасла».

Ничто, кроме полного разложения, не является неопровержимым доказательством, что жизнь улетела навсегда и обиталище осталось без обитателя. Демокрит утверждал, что не существует несомненных признаков действительной смерти [338, кн. ii, гл. vi]. Плиний утверждал то же самое [56, кн. vii, гл. lii]. Асклепий, ученый врач и выдающийся человек своего времени, придерживался мнения, что убедиться в действительной смерти женщины еще труднее, чем убедиться в смерти мужчины.

Вышеупомянутый Тод Томсон приводит несколько замечательных случаев такой приостановившейся жизни. Между прочим он упоминает некоего Френсиса Невиля, нормандского дворянина, который два раза мнимо умирал и два раза подвергался акту похоронения. Но каждый раз, когда гроб с телом спускали в могилу, он самопроизвольно оживал. В семнадцатом веке леди Рассел, по всей видимости, умерла, и ее собирались похоронить, но когда колокол зазвенел похоронным звоном, она приподнялась в гробу и сидя воскликнула: «Пора идти в церковь!» Даймерброуз упоминает одного крестьянина, который в течение трех дней не подавал никаких признаков жизни, но когда его положили в гроб около могилы, ожил и еще прожил многие годы. В 1836 г. в Брюсселе уважаемый горожанин впал в глубокую летаргию в воскресенье утром. В понедельник, когда его спутники готовились заколачивать гвозди в крышку гроба, он сел в гробу, протер глаза и потребовал кофе и газету.[334]

О таких случаях кажущейся смерти не очень-то редко сообщают газеты. Сейчас, когда мы пишем (апрель 1877 г.), в письме из Лондона в нью-йоркскую газету «Таймс» мы обнаружили следующий абзац:

«Мисс Энни Гудл, актриса, умерла недели три тому назад. До вчерашнего дня она еще не была похоронена. Труп теплый и мягкий, черты нежны и подвижны, как при жизни. Ее осматривали несколько врачей и наказали, чтобы над ней велось наблюдение ночью и днем. Бедная леди, очевидно, находится в трансе, но суждено ли ей проснуться, трудно сказать».

Наука рассматривает человека, как совокупность атомов, временно объединенных таинственной силой, которую называют жизненным принципом. Для материалиста единственная разница между живым и мертвым телом заключается в том, что в одном случае эта сила активна, а в другом – латентна. Когда она угасла или стала окончательно латентной, молекулы подчиняются более сильному притяжению, которое оттягивает их в сторону и рассеивает в пространстве.

Это рассеивание и является смертью, если вообще мыслима такая вещь, как смерть, когда те же молекулы после смерти проявляют интенсивную жизненную энергию. Если смерть есть только остановка переваривающей, движущейся и шлифующей мысли машины, как может смерть быть действительной, а не относительной, до тех пор, пока машина по-настоящему не разрушена и не рассеяна? До тех пор, пока какие-либо части еще цепляются друг за друга, центростремительные жизненные силы еще могут преодолеть рассеивающие центробежные силы. Элифас Леви говорит:

«Изменение является свидетельством движения, а движение раскрывает присутствие жизни. Труп не разлагался бы, если бы он был мертв; все составляющие его молекулы живы и стремятся отделиться. И неужели вы думаете, что дух отделяется самым первым для того, чтобы больше не существовать? Что мысль и любовь могут умереть, когда более грубые формы материи не умирают? Если это изменение должно называться смертью, то мы умираем и рождаемся каждый день, ибо каждый день наши формы подвергаются изменениям» [158].

Каббалисты говорят, что человек не мертв, когда его тело погребено. Смерть никогда не бывает внезапной, ибо как учит Гермес, ничто в природе не совершается насильственными преобразованиями. Все происходит постепенно, и, так же как требуется долгое время и постепенное развитие, чтобы получилось человеческое существо, точно также требуется длительное время, чтобы полностью удалить из остова всю жизнь.

«Смерть может быть абсолютным концом существования не более, чем рождение может быть началом действительного существования. Рождение доказывает предсуществование существа, а смерть доказывает бессмертие», – говорит тот же самый французский каббалист.

В то время как образованные христиане безоговорочно верят в воскрешение дочери Джайра, главы синагоги, и в другие библейские чудеса, причем это такие христиане, которые возмущаются, когда их называют суеверными, они с презрительным скептицизмом относятся к таким свидетельствам, как, например, повествование жизнеописателя Аполлония Тианского о том, как последний воскресил девушку. Диогену Лаэртскому, который упоминает о женщине, воскрешенной Эмпедоклом, оказывается не более уважения, и имя языческого тауматурга в глазах христианина не более как синоним обманщика. Наши ученые, по крайней мере в этом отношении, на одну ступень выше: они охватывают всех библейских пророков и апостолов, а также языческих чудотворцев, и разделяют их всех на две категории: на галлюцинирующих глупцов и ловких обманщиков.

Но христиане и материалисты с очень маленьким усилием с их стороны могли бы показаться справедливыми и логичными в одно и то же время. Чтобы совершить такое чудо, им следует только согласиться понимать то, что они читают, и прочитанное подвергнуть критике без предвзятых мнений и с правильным суждением. Давайте посмотрим, насколько это возможно. Оставив в стороне неправдоподобный вымысел о Лазаре, мы выберем два случая: дочери правителя, воскрешенной Иисусом, и Коринфской невесты, воскрешенной Аполлонием. В первом случае, совершенно не обращая внимания на многозначительное выражение Иисуса – «Она не мертва, но спит», – духовенство вынуждает своего бога стать нарушителем своего собственного закона и даровать одному то, в чем он всем другим отказывает, не имея в виду ничего лучшего, как только сотворение бесполезного чуда. Во втором случае, несмотря на то, что слова жизнеописателя Аполлония настолько ясны и точны, что не дают ни малейшего повода к неправильному их истолкованию, оно обвиняет Филострата в умышленном обмане. Кто мог быть честнее, чем он, и кого можно еще меньше обвинить в обмане, когда, описывая сцену воскрешения молодой девушки Тианским мудрецом, которая происходила в присутствии большого стечения людей, жизнеописатель говорит: «она казалась умершей».