Анна Богданова - Самый бешеный роман

• Название: Самый бешеный роман
• Автор: Анна Богданова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13294-5

Что труднее – выйти замуж в тридцать один год или получить Нобелевскую премию? Для сочинительницы любовных романов Мани Корытниковой это было одинаково невыполнимо. Вернее, так считала ее мама. А Маня... просто писала книжки и дорожила своей свободой. До тех пор, пока в коридоре издательства не увидела его – известного на всю страну детективщика Алексея Кронского! И понеслось... Роман разгорелся с такой силой, что искры летели во все стороны! Но... любовь писателя оказалась короткой – и в канун Нового года Маня обнаружила своего избранника в объятиях пьяной блондинки. Что теперь делать? Отсиживаться в деревне – в обществе мамы и двадцати ее кошек? Или... ответить на ухаживания Власа – бизнесмена, а потому весьма перспективного жениха?..

---

В первый раз она долго не появлялась в детском саду, когда на нее упал шкаф, но Икки отделалась переломом ноги и выжила. С этого-то все и началось. Еще через полгода, когда мы катались, подложив под мягкое место кусок картонки, с совершенно пологой и безопасной горки, Икки неудачно подвернула руку. Никому и в голову не могло прийти, что у нее был перелом, – она продолжала ходить в школу, а через две недели грозной бабке наконец надоело ее постоянное нытье, и она отвела внучку снова в травмпункт. Сделали рентген – оказался перелом локтевого сустава. За этим последовал перелом переносицы (Икки заступилась за первоклашку и получила по носу), потом неудачно подала футбольный мяч и повредила колено – кровь хлестала всю ночь, еще чуть-чуть, и у нее могло бы быть заражение крови. Две недели ее кололи пенициллином, и еще месяц она не могла ходить. И, наконец, самым решительным для Икки оказался перелом позвоночника, после чего наша подруга почти год не появлялась в школе, и почти год бедняжке не разрешалось сидеть. Стоило только ее бабке заметить, что внучка забылась и присела на краешек стула, как она начинала кричать благим матом. Навещая болящую, мы втроем ее прикрывали, и Икки могла посидеть минут пять. В то время она носила жесткий корсет до подмышек то ли из пластмассы, то ли еще из чего-то.

Помимо мук с корсетом ей приходилось по два с половиной часа в день делать какую-то специальную гимнастику для спины: «рыбки», «лягушки», «качели» и тому подобную дребедень, каждый день ходить на электрофорез и терпеть так называемый массаж, от которого вся спина становилась пунцовой, и краснота успевала пройти только за выходные.

После этого перелома позвоночника Икки растолстела и скатилась на твердые тройки. В восьмом классе у нее начался переходный возраст. Общаться с ней стало практически невыносимо – она мазала йодом прыщи на лице и курила «Беломор». Икки еле-еле закончила восьмилетку и была в полной растерянности, куда податься. Наша классная посоветовала Икки и еще одной девочке, беспробудной двоечнице, сходить в Дом культуры на день открытых дверей какого-то швейного ПТУ, потому что на большее эти две девицы не тянули. Но Икки наотрез отказалась – она не желала повторять судьбу своей инфантильной матери, которая всю жизнь просидела портнихой в ателье и заработала профессиональную болезнь – сколиоз второй степени.

Не помню, кто посоветовал Икки поступить в фармацевтический техникум, – беленький халатик, чистая работа, как раз для женщины. Куда уж лучше-то! Икки сдала экзамены и плавно перешла от командной домашней системы, установленной ее партийной бабкой, в тоталитарную систему медицинского училища. «Орднунг, орднунг и еще раз орднунг!» Как Икки умудрилась проучиться в заведении, где недопустимо опоздать на урок даже на минуту, где у входа каждое утро проверяли чистоту рук и ногтей, наличие сменной обуви и свежесть белых халатов?! Как она целых три года могла зубрить латинские названия трав, препаратов, лекарственных форм, учиться делать клизмы и уколы на поролоновых задницах, как можно вообще было проучиться столько времени без единого учебника на сплошных конспектах, как можно знать наизусть формулы из органической химии и при этом не быть фанаткой медицины и выплыть со школьных троек на четверки и пятерки, для меня до сих пор остается загадкой.

Однажды Икки сочинила рассказ и дала мне его почитать. Не могу не привести этот знаменательный текст. Вот он.

«Объявление.

Инна Константиновна, придя домой с биржи труда, которая ей ничего хорошего, кроме как заново переучиться, не сулила, тяжело опустилась на стул возле телефона, развернула рекламную газету и принялась названивать в поисках работы.

Первый ее звонок оказался неудачным – ей ответили, что прием на работу уже закончен.

Потом автоответчик сказал: «Мы распространяем лекарственные препараты и продукты питания для коррекции веса. Зарплата сдельная. Первый взнос – сто долларов. Адрес…» Но Инна Константиновна повесила трубку – у нее не было ста долларов.

Она сходила на кухню, на нервной почве съела полбатона хлеба и набрала следующий номер: «Торговая фирма приглашает менеджеров, дилеров. Зарплата высокая».

– Простите, – прервала собеседницу Инна Константиновна, – а кто такие менеджеры?

В трубке послышались короткие гудки.

Потом какая-то дама, ошалевшая от желающих устроиться на работу, закричала:

– Ой! Никаких объявлений! Не звоните больше!

И Инна Константиновна попытала счастье еще раз.

– Вы сейчас работаете – в данное время? – спросил ее приятный мужской голос.

– Нет.

– Ну, тогда и не надо, – ответил он и повесил трубку.

Инна Константиновна еще долго названивала по телефону, но ей не везло: то было занято, то никто не отвечал. Она перелистнула еще пару страниц и увидела объявление, от которого пришла в восторг:

«Солдат, который не знает слов любви, ищет свою донну Розу Д’Альвадорес».

И вместо того чтобы найти работу, Инна Константиновна через три месяца вышла замуж за вышеупомянутого солдата, который оказался вовсе не солдатом, а генералом».

И зачем только Икки пошла туда учиться?! Я пару раз бывала в этом жутком заведении, и эти случайные посещения оставили в моей ранимой душе неизгладимый след.

Занятия начинались в восемь часов утра. К техникуму в любую погоду – зимой и осенью, в снег и в дождь – из метро двигалась колонна взмокших разукрашенных девиц. Они спускались в тесную подвальную раздевалку и заполняли запахом пота все помещение – в то время дезодоранты были большой редкостью. В подвале стоял шум, хохот, кто-то из девиц отпускал непристойные шуточки. Чтобы сдать верхнюю одежду, выстраивались огромные очереди. Каждый раз Икки приходилось помимо общих тетрадей таскать с собой сменную обувь в холщовом мешке на резинке и чистый медицинский халат.

Девицы быстро одевались и, полусонные, мчались в разные аудитории. Опоздавших не допускали к занятиям и отправляли разбираться в кабинет директора. В итоге ничтожное опоздание могло вылиться в исключение из техникума. И плевать, что ты неплохо отучилась в этом гадюшнике год или даже два. Икки знала случаи, когда девиц исключали за опоздание с середины третьего курса. Но она терпела, потому что вбила себе в голову, что деваться ей все равно больше некуда и необходимо получить профессию. А чем фармацевт плохая профессия – беленький халатик, чистая работа, как раз для женщины!

Наконец, наступил тот день, когда зеленые первокурсницы поздравляли выпускниц с завершением учебы и дарили им по вялому нарциссу. Икки нарцисса не досталось, она плюнула и уехала.

Сдуру моя подруга попросилась в крупную двухэтажную аптеку в самом центре Москвы, и комиссия по распределению с радостью ее туда направила. На следующее после выпуска утро она уже сидела в приемной заведующей этой самой аптекой.

В десять утра влетела толстая тетка с откляченным задом и в очках на кончике носа. Она как шальная забежала в кабинет, не обратив ни малейшего внимания на молодого специалиста, и немедленно потребовала у уборщицы молока из ассистентской (в те времена сотрудникам ассистентских выдавали за вредность молоко).

– Ты на работу? По направлению? – наконец в середине дня поинтересовалась заведующая, хрумкая сухари с изюмом.

– Да.

– Подожди. Столько дел, ничего не успеваю! – раздраженно проговорила она и снова потребовала молока.

Икки в тот день потеряла всякую надежду оформиться на работу, но в шесть вечера ее наконец вызвали в кабинет.

– В каком отделе ты хочешь работать – в рецептурно-производственном или в ручном?

– В ассистентской, – снова сдуру сказала Икки. Заведующая посмотрела на нее с удивлением – мало таких остолопок она видела на своем веку! Все девчонки после техникума стремились работать в ручном отделе, потому что это куда веселее, чем сиднем сидеть в ассистентской по уши в мазевых основах. Они были все время на людях, быстро знакомились с симпатичными клиентами и выскакивали замуж, но Икки об этом не знала. Она хорошо училась, и ей, как никому в группе, удавалось скатывать свечи.

Первый рабочий день Икки не задался с самого начала. Вернее, ожидала она от этого дня совсем другого – не того, что произошло на самом деле.

К тому времени она сбросила килограммов пятнадцать, сделала модную стрижку, которая, надо заметить, ей очень шла, надела самую лучшую свою бархатную, брусничного цвета юбку на кокетке, светло-серую водолазку и в прекрасном настроении пришла на работу, сгорая от желания вступить в новую, взрослую жизнь.

В ассистентской сидело около двадцати женщин: фармацевты, фасовщицы, провизоры, аналитики. Ее никто не представил, только заведующая отделом ткнула указательным пальцем в самый дальний угол и выговорила четким командным голосом:

– Иди на мази, свечи и пилюли.