Илья Бояшов - Повесть о плуте и монахе

• Название: Повесть о плуте и монахе
• Автор: Илья Бояшов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8370-0501-5

Несмотря на свою былинность и сказочность, роман Ильи Бояшова совершенно лишен финальной морали. Монах и плут пребывают в непрерывном странствии: один стремится попасть в Святую Русь, другой – в страну Веселию. Но оба пути никуда не ведут. Алексей-монах, избранник Божий, не находит святости в монастырях и храмах, Алексей-плут, великий скоморох, не находит признания своему веселому дару. И утешающий и увеселяющий равно изгоняются отовсюду. Так уж повелось, что если не выпадет тебе вдоволь страданий, то и не сложат о тебе никакой былины, а рассчитывать на что-то большее, осязаемое и вовсе смешно – нечего тогда было рождаться с умом и талантом в России…

---

– Все отдала бы я за то, чтоб здоровым бегал мой ребенок и шалил, подобно другим детям. И была бы счастлива, зная – пусть хоть где-то далеко, но бегает он! Лишь бы не сидеть возле его кроватки, не видеть, как мучается безвинный мой сынок!

23

Никуда с тех пор царевича не отпускали.

Следил царевич Алексей из дворцовых окон, как носятся его одногодки пажи. Купались они летом в прудах царского парка, зимою же скатывались с горок. Но не мог царевич, разбежавшись, нырнуть в пруд, не мог беспечно скатиться кубарем с горки. Не мог забавляться детскими забавами будущий венценосец – и горько плакал.

Глава II

1

А благочестивый батюшка плута не выдержал – отнял у сына и разломил дудочку-свирельку:

– Пора, бездельник, отдать тебя в учение, чтоб обучился хоть какому-нибудь мастерству и не позорил родителей.

Заплакала матушка:

– Будут бить его в учении, гонять за водкой. Будет он получать не ласки, а зуботычины. Сынок мой любимый, Алешенька! Ох, уйдешь от меня – кто же испечет тебе блинки, сготовит вареники? Кто попотчует тебя кваском да щами с убоинкой? Кто тебя поднимет не поленьем, а ласкою? Слезоньки прольешь по прежней вольготной жизни в отчем доме.

Так не хотелось ей расставаться с дитятей. Отец же был непреклонен.

Убивалась матушка, собирая Алешку:

– Вот тебе, ненаглядное мое дитятко, картошечка в узелке, нет ничего слаще родительской картошечки. Вот тебе сальца и хлебушка. Ан, не захватишь еще и соленых огурчиков? И квасца твоего любимого запасла я бутыль, и сапожки новые справила – к нам в них прибегать тебе по праздничкам. Ой, надолго ли уходишь?!

Суров сделался батюшка, сказал сыну:

– Не слушай ее причитаний. Баба плачет, что ливень шумит, – было и нет. К юбке ее не спеши возвращаться. Учись ремеслу, иначе быть тебе бродягой. Понесет тогда тебя до веселой жизни, отвернет от Господа Бога – и верная то будет пропажа!

Алешка же к матушке бросился, обнимал, целовал ее. И кричал:

– Как ты будешь теперь без меня, милая матушка! Кто обрадует тебя приветливым голоском? Кто будет стучать за столом ложкой, когда готовишь ты овсяную кашу, наливая в нее конопляное масло? Кому ты теперь сготовишь квасца холодного из самого ледника, да щей кислых с бараниной? Кому пожаришь шкварочки?

На это выступление хитрого своего сына батюшка молвил:

– Ступай к саням. Уже запряжена Каурая. Полно плакать, попричитывать – то-то отведаешь моих вожжей!

2

И отдал его в учение к кузнецу.

С первого дня заставил кузнец Алешку себе прислуживать. Слипались глаза малого, а кузнец спать не давал, будил затемно. Носил ему подмастерье воду, растапливал печь, а затем работал в кузнице. Кормил хозяин его впроголодь – давал хлеба кусок да пустые щи на обед, на ужин – хлеб с водою да картофелину. Начал он приучать помощника к мастерству – тяжелая его рука оказалась щедра лишь на подзатыльники. Ученик дурачком прикинулся – понесет заготовки, их вывалит, побежит за углем – рассыпет. Все у него из рук валилось, кузнец же кричал:

– Ах ты, отродье бестолковое. Чудище безрукое!

И раздавал затрещины. Как-то раз хозяин пошел встречать заказчика, непутевому приказал:

– Поддувай меха-то. Скиснет огонь!

У кузнеца висел в кузнице овчинный тулуп. Алешка взялся дуть на овчину и усердно так дул, пока кузнец не вернулся.

– Что ж ты делаешь, сукин сын?

– Меха поддуваю! Огонь вовсе погас. Кузнец его в шею выгнал:

– Чтоб духу твоего больше здесь не было!

3

Отдали плута к скорняку.

Шил пропойца-скорняк шапки да тулупы и сердился на ленивого парня – тоже охаживал тумаками.

Зимой приехал к мастеру барин:

– Слышал я, ты больно в шубах искусен! Поезжай-ка назавтра в мое имение – есть у меня медвежья шкура. Хочу из нее шубу себе выкроить. Сделаешь хорошо – одарю богато.

Алешка, про то услышав, раздобыл две пивные бутыли да четвертинку водки. В лес бросился и поймал там в силки зайца. Отнес беляка к реке, к проруби, бросил в мережку, а мережку ту опустил в воду. Затем на лесной дороге привязал пивные бутыли к дереву. И с четвертинкой вернулся к хозяину.

Мастер с утра уже набрался и, запрягая лошаденку, выделывал ногами кренделя. Достал Алешка четвертинку:

– Это, хозяин, сам Никола Угодник прислал вам, чтоб чтили его и вспоминали почаще!

Скорняк четвертинке обрадовался:

– Ай, да спасибо Николе Угоднику! Поехали они к барину. Как в лес въехали, скорняку захотелось еще выпить, взялся он вздыхать и жаловаться. Алешка сказал:

– Знаю – растет возле дороги бутылочное дерево – там расцветают бутыли с распрекрасным пивом.

Пьяный скорняк, вспомнив о подарке Угодника, вскричал:

– Как не свернуть к тому дереву!

Висели и впрямь на дереве бутыли. Алешка их сорвал хозяину. И продолжил:

– Собрали мы урожай с бутылочного дерева, может, тогда и к речке заехать – найдется там и соленая рыбка.

Скорняк этому уже только кивал. Добрались до речки – плут потянул мережку и вытащил зайца. Себя скорняк ущипывал, Алешка же приплясывал:

– Ай, да добыча! Ты, хозяин, не знал, что зайцы у нас зимою в реке подо льдом плавают? Не попалась рыбка – возьмем беляка!

И положил на сани.

Добрались они до имения. Отдал барин скорняку медвежью шкуру. А затем приказал лакеям угостить мастера. Так напился скорняк, что уже ничего не видел, не чувствовал. Положили его в сани вместе со шкурой, он же взывал:

– Никола Угодник! Не прислал бы ты еще с моим мальчишкой бутылочку?

Барин, услыхав такие речи, удивлялся.

А плут на обратной дороге вытащил шкуру да и спрятал в лесу.

Наутро бросился мастер шкуру искать – Алешка твердил:

– Не знаю, не помню. Взялся скорняк драть его за уши, колотить да возить, однако, плут стоял на своем. Тогда потащил его к заказчику. Барин, узнав о пропаже, пришел в ярость и вызвал самого урядника. Тот учинил скорняку допрос:

– Утверждаешь ли ты, что шкуру стащил твой ученик?

– А кто же еще? Поглядите, господин урядник, лишь на его рожу! Разве может честный человек быть с такой воровской харей?

Алешка твердил:

– Не видел. Не знаю. Урядник потребовал от скорняка:

– Сказывай, как было дело! Начал мастер:

– Собрались мы за шкурой, и принес мне распроклятый мальчишка четвертинку от самого Николы.

– От какого-такого Николы?

– От Угодника! Встрял малолетний плут:

– Да разве не слышите вы, бредит, опившись! Разве можно такому верить, господин урядник?

Набросился мастер на ученика:

– Бесово отродье! А не ты ко мне прибежал с четвертинкой от самого Николы Угодника?

– Бредит, как есть, господин урядник! – вскричал плут.

А барин подтвердил – когда относили к саням упившегося мастера, упрашивал тот Николу принести ему еще бутылочку.

Урядник скорняка спрашивал:

– Что далее было, сказывай!

– А дальше поехали мы с этим бесовым сыном по лесу, он мне и говорит – не хочешь ли теперь, хозяин, пива с бутылочного дерева?

– Горячка у моего хозяина! – вопил слуга. – Помилуйте, господин урядник. Видели вы когда-нибудь бутылочное дерево?

Скорняк взвился:

– К самому дереву меня подвез, окаянный вор! Срывал, шельмец, с ветвей бутыли, чтоб меня еще больше подпоить!

– Господин урядник, – слезно молил Алешка, – где такое видано?

– А напоив меня тем пивом, повез к реке за соленой рыбой! – жаловался скорняк.

Урядник сам не выдержал:

– Да в своем ты уме, пьяная образина! Где на реке соленая рыба?

– В проруби, в мережке. Только обманщик вытянул мне не рыбу, а зайца!

Здесь урядник и записывать бросил. Алешка же охал, поддакивал:

– Где это видано, заяц в мережке? Барин скорняку грозился:

– Коли не разыщешь шкуру, по миру пущу, в тюрьму засажу, растопчу!

Приказал лакеям, чтоб гнали со двора обоих. Плута два раза не надобно было упрашивать – припустил, только его и видели.

4

Спрашивал батюшка безутешную Алешкину мать:

– Не видно нашего бездельника? Не тащит ли с собой пустую котомку?

– Ах, нет, – отвечала матушка, заливаясь слезами. – Где он притулился в такой мороз, мое дитятко? Кто отогреет его в лютую стужу, кто даст покушать, на перинку уложит выспаться? Трещат морозы, ветра гуляют по полю – не замерзнет ли, непригретый, не продует его, голодного, дорожный сквозняк?

И всматривалась в окошко – но лишь ветра похаживали по дороге, потрескивал мороз.

Пригрело весеннее солнце завалинку. А батюшка спрашивал:

– Не возвращается ли непослушный сынок, почесывая спину, ибо за выходки его мало кто из честных людей удержится, чтоб не огреть лентяя ремнем на прощание, а то и пройтись по его спине дубиной?!

– Нет, нет, – отвечала ему жена. – Не бредет сынок, не волочит свои уставшие ноженьки. Где оно, мое дитятко, проплакала я все глаза – хочу приласкать его и утешить, ибо кто его пожалеет еще на этом свете? Чую – плохо ему у чужих людей, холодно, голодно! Снилось мне – вот порвалась его рубашечка, вот обносились порточки – кто еще сошьет ему рубашечку, справит порты?!