Александр Бушков - Дикое золото

• Название: Дикое золото
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-224-05036-7

1908 год. В дикой шантарской тайге неуловимые и дерзкие налетчики грабят обозы, везущие с приисков золото. В сложнейшей головоломке переплетаются тайные игры жандармерии, сыскной полиции, охранного отделения, большевистских боевиков… И никто не подозревает, что в небе вот-вот вспыхнет Тунгусский метеорит.

---

– Леонид Карлович…

– А?

– Вот как хотите, а не верится мне, чтобы Струмилин…

– Сёма, перестань, – с сердцем сказал Лямпе. – Мы с тобой не гимназисты. Факты имеют ценность, а не домыслы при полном отсутствии информации. То же и к эмоциям относится.

– Да понимаю я…

– Вот и не томи душу. Без того тягостно. – Лямпе посмотрел на покрывавший улицу толстый слой серого песка, глушившего шум колес и стук копыт, пожал плечами. – Представляю, что здесь творится в дождь…

– Грязища непролазная, – живо подхватил Сёма, с готовностью меняя тему. – Да и в сухую погоду тут частенько гуляют ветры, так что получаются песчаные бури, право слово, не уступающие сахарским. Мне уж рассказали. Нам еще повезло, что денек безветренный. А обычно пыль так метет, что местные Шантарск давно прозвали Ветропыльском, что вполне… берегись!

Он сильно рванул Лямпе за рукав, отшвырнув к стене дома. И как нельзя более вовремя – вылетевший из-за угла рысак под грохот колес по невысокому деревянному тротуару осел на задние ноги, взметнув тучу пыли, бешено кося огромным фиолетовым глазом, захрапел, скалясь, разбрасывая пену. Шарабан лихача, решившего срезать угол прямо по пешеходным мосткам, вновь утвердился всеми четырьмя колесами в песке.

– Чтоб тебя и мать твою… – рявкнул Акимов от души. И тут же обескураженно смолк, крутя головой в некоторой растерянности.

Лямпе ухитрился во мгновение ока испытать массу самых неожиданных и разнообразнейших чувств. Он и сам с превеликим удовольствием изрек бы нечто небожественное – на волосок был от того, чтобы угодить под копыта, – но лихой ездок в шарабане оказался очаровательной девушкой, к тому же, судя по дорогому белому платью, ничего не имевшей общего с простонародьем, а потому словесное выражение эмоций решительно неуместно…

Возможно, сравнение было и банальное, но Лямпе вдруг ощутил себя, как человек, неожиданно застигнутый молнией или пулей. Один бог ведает, что творилось в бедной душе Леонида Карловича Лямпе, дворянина Гостынского уезда Варшавской губернии. Он смотрел в ее карие глаза, прекрасно сознавая, что выглядит глупо – этакий соляной столб, истукан, – но поделать ничего не мог. Дело даже не в том, что она была красива, что ее золотые волосы, растрепанные встречным ветром, легли на плечи в очаровательном беспорядке. Казалось, именно это лицо он тысячу раз видел во сне, как свою недостижимую мечту, – хотя ничего подобного и быть не могло, сплошное наваждение, солнечный удар… Она никогда не снилась прежде, они никогда прежде не виделись, но отчего тогда ледяная заноза в сердце не желает таять?

В конце концов он немного опомнился. Боковым зрением заметил, что городовой в белой гимнастерке, поначалу припустивший было в их сторону грозной, неотвратимой рысью, вдруг сбился с аллюра, даже затоптался на месте, а потом продолжил движение, но не в пример медленнее, почти что плелся, понурившись, поскучнев. Хорошо еще, зевак поблизости не случилось, с радостью констатировал Лямпе.

– Вы не пострадали, господа? – спросила она, щурясь.

Вполне возможно, она и пыталась выразить тоном раскаяние, но прозвучали эти слова скорее насмешливо.

– Благодарю за заботу, – сухо сказал Лямпе. – Ваше мастерство в управлении этим животным достойно восхищения, хотя ваша манера править, должен заметить, весьма оригинальна…

«Боже, что я несу?» – с паническим стыдом подумал он. Заноза в сердце никуда не делась, острая прохладная льдинка.

– Ну, извините, господа, – карие глаза смеялись. – Я, право же, не хотела, вы так неожиданно подвернулись…

– Вопрос, кто кому подвернулся… – пробурчал Сёма.

Рядом выразительно покашлял городовой, поднес ладонь к фуражке в светлом коломянковом чехле:

– Прошу прощенья, господа, тут имеет место быть происшествие или полное отсутствие оного?

Девушка смотрела на Лямпе с откровенной подначкой, в лукавом взгляде карих глаз так и читалось: «Ну что, ябедничать будешь?» Легонько отодвинув локтем посунувшегося было к блюстителю порядка Акимова, Лямпе веско произнес:

– Полное отсутствие оного, смею вас заверить. Не вижу нужды в вашем вмешательстве, городовой.

Страж порядка вздохнул с нескрываемым облегчением, вновь поднес к козырьку руку в белой нитяной перчатке, повернулся через левое плечо со сноровкой отслужившего действительную, вновь обретя осанистость, направился на прежнее место. Только теперь Лямпе рассмотрел на шее девушки золотое ожерелье с тремя красными камнями. Если рубины настоящие – на них, пожалуй что, можно приобрести вон тот каменный дом в два этажа, что стоит по другую сторону улицы. Кое-что начинает проясняться…

– Мне правда неловко, – сказала девушка. – Постараюсь впредь осторожнее… Всего хорошего, господа!

Она присвистнула, как заправский кучер, взмахнула вожжами, и сытый вороной обрадованно рванул с места так, что взлетела на обе стороны сухая пыль. Городовой проворно козырнул вслед.

– Однако… – сказал Сёма. – Амазонка здешних мест… Видели камешки на лебединой шее, Леонид Карлович? Состояньице-с. Не иначе, наша юная этуаль[4] принадлежит к самому что ни на есть здешнему бомонду. А то и содержаночка какого-нибудь местного Топтыгина с миллионом в жилетном кармане. Ах, завидую…

– Не отвлекайся на глупости, – сухо бросил Лямпе. – Пошли, иначе не успеем ко времени.

Он и самому себе не хотел признаваться в том, что последнее Сёмино предположение вызвало в сердце настоящую бурю и жгучий протест. Эта девушка не должна быть пошлой содержанкой толстосума, не должна, и всё тут, немыслимо представить иные нехитрые картины… Но тебе-то какое дело? – попытался он трезво и рассудочно себя упрекнуть. Ты ее наверняка больше не увидишь никогда, она вошла в твою жизнь всего на минуту, а вот ты, голову можно прозакладывать, в ее жизнь не вошел вообще, с какой стати? Надо же, впервые за несколько лет в душе что-то откровенно и недвусмысленно проснулось…

– Леонид Карлович…

– А?

– Может, мне спросить у городового, кто сия амазонка? Он ее, вне сомнений, обязан прекрасно знать…

Лямпе искренне надеялся, что его голос холоден и тверд:

– С чего бы вдруг? У нас разве нет других дел?

– Ну, пришла вдруг такая мысль…

– Пошли, – отрезал Лямпе, ускоряя шаг.

– Как прикажете, – с видом полнейшей невинности кивнул Акимов, торопясь за ним. – Мы уж и пришли, собственно, сейчас свернем за угол, пройдем по Театральному – и на месте будем…

Время от времени бдительно проверяясь на предмет возможной слежки, они прошли по коротенькому Театральному переулку, где своеобразным монументом незадачливому антрепренеру стоял новый каменный театр. Пересекли тихую Новобазарную площадь, в отсутствие ярмарок прямо-таки вымиравшую, и оказались у берега Шантары, на совсем недавно начатой застройкою Воскресенской улице.

Лямпе моментально оценил это место, как максимально удобное для их целей, то есть для потаенного наблюдения.

Впереди раскинулся обширный котлован – под фундамент для центральной силовой электрической станции, каковая должна была приблизить Шантарск к цивилизации и прогрессу. Землекопы пока что углубились лишь аршина на четыре, но работа кипела, всё напоминало трудолюбивый лесной муравейник. Десятки людей старательно и размеренно взмахивали посверкивавшими на солнце лопатами, другие возили наверх по деревянным мосткам груженные «с походом» тачки, на самом краю котлована что-то обсуждал с десятниками бородач в инженерной фуражке, тут же переминался с ноги на ногу человечек в клетчатом пиджаке, судя по большому блокноту и суетливости – газетный хроникер.

Вокруг, на некотором отдалении, толпились зеваки – общим числом не менее полусотни. В более крупных городах такая стройка вряд ли привлекла бы внимание, но здесь, надо полагать, стала для города нешуточным событием. Еще подальше прохаживался, заложив руки за спину, неизбежный при таком скоплении публики городовой, судя по понурой фигуре, объятый смертной скукой.

Они с Акимовым, таким образом, могли присоединиться к праздно глазевшим обывателям, не вызывая ни малейших подозрений. Что незамедлительно и сделали, стоя вполоборота к интересовавшей их Воскресенской.

Ближе всего к котловану располагался трактир среднего пошиба, так и поименованный на вывеске без особых затей – «Трактир Ляпунова». Из распахнутого окна доносилось граммофонное пение Вари Паниной:

Гайда, тройка!
Снег пушистый…

У крыльца примостилась компания классических купеческих «молодцов» – сапоги с «набором» – массой мелких складочек, белоснежные картузы, под пиджаками вышитые косоворотки с кручеными поясками. Судя по движениям, они поочередно метали в кольцо толстый гвоздь – играли в свайку. Этой группе персонажей следовало уделить особое внимание, поскольку она была идеальным местом для внедрения вероятного наблюдателя…