Александр Бушков - Второе восстание Спартака

• Название: Второе восстание Спартака
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Боевик
• Год: 2006
• ISBN: 5-373-00254-75-224-02070-0

Спартак Котляревский хотел мирной жизни, но Вторая мировая война отняла его мечту. Он хотел любить, но война помешала его счастью. Он стремился к свободе, но НКВД отнял ее у него. И у Спартака, как у его тезки, римского гладиатора, две тысячи лет назад, остался единственный выход – восстание!

Он был русским летчиком, бомбившим Берлин в августе 1941-го. Вместо Звезды Героя он получил тюремный срок. Но он не сдался, а организовал самое крупное восстание заключенных за всю историю советского режима. Наперекор судьбе Спартак вырвался на волю, чтобы вернуться к любимой...

---

Вот только...

Вот только Марсель старательно на отца не смотрел, а отец его, в сером, в крупную клетку пиджаке, сидел рядом с Марианной Феликсовной и подливал всем из уже знакомого Спартаку графинчика, а жена его, мать Марселя, рано постаревшая, измученная бесконечными стирками, готовками и уборками, скромно жалась в дальнем углу стола, а Влада время от времени бросала на этого папашку изничтожающие взгляды...

А потом Спартак вспомнил некую одежку – серую и в крупную клетку, – которую мама быстро сунула в шкаф. И вспомнил ее замешательство при появлении сыночка, смущение Влады, недовольство папашки и смятение Марселя. И ополовиненный графинчик. И обратил внимание, что Марианна Феликсовна нет-нет да и прижмется, будто невзначай, худым плечиком к плечу Марселева отца.

М-да. Оказывается, все просто, как дважды два...

А с другой стороны, что, скажите на милость, тут нового и необычного? Мама хороша собой, еще не старая, образованная, следит за собой... в отличие от матушки Марселя. И к тому же одинокая. Так что – имеет место элементарное влечение полов. Причем взаимное, судя по всему.

Но отчего-то на душе стало вовсе уж паршиво.

Лишним он оказался в родном доме, кто бы мог подумать...

И Спартак жахнул полную стопку...

Потом как-то неожиданно он оказался рядом с Иннокентием. И старик вещал ему, брызжа слюной и крошками салата:

– Нынешние финские заправилы, паренек, они ж не дурнее нас с тобой, понимают, что к чему. Народ Антантой запугали, дескать, чуть что – французы с англичанами введут войска – и всех бунтарей к стенке. Финские верховоды давно предложили себя Антанте, а Антанта давай на радостях обхаживать финнов, как ту девку. Им же интересно подобраться к Советскому Союзу, в двух шагах – в двух шагах, так твою! – сосед в сердцах хлопнул себя по ляжке, – от нас встать! От Ленинграда! От важнейшего города! Нельзя допустить! Особенно англичане усердствуют. Ох, не люблю их. Интервенты. Вот помню, в Гражданскую...

Потом они курили на лестничной площадке – он, Марсель и Комсомолец. Курили молча, сосредоточенно, думая каждый о своем. Кажется, Марсель понял, что Спартак догадался насчет своей мамы и его папы, а Комсомолец просто видел, что между соседями возникла некая напряженность, и с разговорами не лез.

Потом выпили еще.

И еще.

Но праздник не удавался, сколько ни пей.

А потом это и произошло. Спартак вдруг оказался в собственной комнате, да еще и один на один с хлыщом Юрой. И этот самый Юра...

Постепенно Спартак понял, почему Натка явилась к ним на Новый год, да еще и мужа с собой притащила. А когда понял, было уже поздно что-то менять.

Юра был вежлив, разговорчив, обходителен, честен и убедителен. И поначалу это подкупало. Заставляло, понимаешь ли, слушать райкомовского хлыща.

Оказывается, когда Спартак вернулся с фронта, Натка с муженьком гостили у свекрови, каковая и рассказала о возвращении героя Финской войны. И он, Юра, тут же подумал, что неплохо бы организовать политинформацию для всех коммунистов района. Ну, скажем, на тему «Непобедимая мощь советской армии во время наступательных действий зимы тридцать девятого. Глазами очевидца». Явка обязательна. Каково, а? Вы учтите, Спартак Романович, я ничего лично против вас не имею, я знаю о ваших прошлых отношениях с Натальей Валерьевной, но что было – то было, и забыли, правильно?.. Ну так вы, Спартак, понимаете, к чему я клоню? Лекцию читать будете вы! Я, как узнал, тут же, уж прости, напросился к вам на праздник – хотел поговорить один на один. Понимаешь, какое это будет иметь идеологическое значение?! Фронтовик, с ранением, только что с передовой! Рассказывает о самоотверженности советских солдат! Да ты еще и проднабор за лекцию получишь, клянусь!

Как-то очень быстро Юра перешел на «ты». Но, к сожалению, Спартак пребывал в том состоянии опьянения, когда пока еще не тянет лобызаться с новообъявившимся, но уже закадычным другом и на полусогнутых бежать, выполняя любую его просьбу.

Поэтому Спартак вспомнил майора Чугровского, комбата, кровь на снегу и стоны раненых в морозном воздухе... Стиснул зубы и молча покачал головой.

К сожалению, и Юрий пребывал в том же состоянии – далеком от идей всеобщей любви и всепрощения. Юрий обиделся на то, что его великолепное предложение, способное принести Спартаку не только усиленное питание, но и весьма полезные связи в райкоме партии, не нашло должного отклика. Поэтому он нахмурился и совершил роковую ошибку: прищурился и практически открытым текстом предположил, что ранение товарища Котляревского – типичный самострел, а сам товарищ Котляревский – дезертир и предатель, испугавшийся вражеских белофиннов и потому сбежавший с фронта...

Позже Спартак спрашивал у себя: а поступил бы он так, как поступил, если б был чуть меньше (или же чуть больше) пьян? И всегда отвечал: разумеется, да.

В общем, партийный работник Юра головой открыл дверь в залу и той же головой, под визг перепуганных дам, вошел в соприкосновение с платяным шкафом.

Шкаф удар выдержал. Юра тряпичной куклой сполз на пол и закрыл глаза. На скуле его стремительно набухал пламенеющий фингал.

Спартак вышел следом, намереваясь продолжить, но Марсель, увидев его лицо, скорее инстинктивно, нежели руководствуясь доводами разума, выскочил из-за стола, прыгнул сзади и умело взял Спартака в захват. Его отец выматерился в полный голос. Комсомолец растерянно хлопал ресницами. А Натка закричала, некрасиво раззявя рот:

– Гад, ты не имел никакого права ревновать! Ты мне никто!

Спартак отшатнулся, будто это ему дали в морду.

А Наташка бросилась обнимать, приводить в чувство поверженного райкомовского героя.

В общем, некрасиво получилось.

Но наутро выяснилось, что все еще хуже.

Юра оказался не просто партработником и супругом Наташки Долининой. Он был сынком одного народного киноартиста, не только всенародного любимца и лауреата многочисленных премий, но и фаворитом Первого секретаря. А как известно, искусство зачастую сильнее и весомее любого партийного циркуляра. И папочка увечного Юры пригрозил дойти до Смольного, до Кремля, аж до Самого, ежели в кратчайшее время враг народа Котляревский не будет прилюдно четвертован на площади перед райкомом.

А если еще всплывет мутная история с отцом Спартака да с вольнодумной сестренкой...

Сам Спартак на эту тему особо не переживал. Сидел почти безвылазно в своей комнате и тупо ждал, когда за ним придут. Даже вещи собрал.

Приходить отчего-то не торопились.

Спас положение не кто иной, как Комсомолец.

Третьего января он кликнул Владу и, сияя, как начищенный сапог, без стука вошел в комнату к Спартаку.

Спартак, как патриций возлежа на своей кровати, поднял глаза от книжки и вопросительно посмотрел на незваных гостей. Сам, однако, не делая ни малейшей попытки встать.

– Скажи-ка, гладиатор фигов, почему ты с повинной не идешь? – с ходу поинтересовался Комсомолец.

– С повинной – это когда хотят повиниться, – угрюмо ответил Спартак и перевернул страницу. – А я себя виноватым не считаю.

– Это суд определит, виноват ты или нет...

– Только что-то они не торопятся меня судить.

Комсомолец махнул рукой и без приглашения уселся на стул.

– Я тут справки навел. Оказывается, этот актеришка, отец того придурка – вовсе даже не фаворит Первого. Он бывший фаворит. И теперь его звездочка медленно, но верно с киносклона катится к горизонту. Так что все его вопли в горкоме вызывают исключительно зубную боль, и реагировать на сигнал никто не торопится.

Спартак отложил книгу:

– И что? А у органов тоже зубы болят?

– Нет. У них – не болят, – честно ответил Комсомолец. – Но пока никто не спешит раздувать историю с избиением ответственного товарища – тем более еще неизвестно, кто виноват больше. Ну, выпили, ну, подрались из-за бабы, с кем не бывает... В конце концов, на дворе не тридцать седьмой.

– Ага, щас, – Спартак все ж таки принял сидячее положение. – Я дал в репу райкомовцу – а мне за это ничего? Так не бывает. Это ж политическое дело!

– Верно, – нехотя согласился сосед и покосился на Владу. – Тебя пока не арестовывают, потому что, видишь ли, у нашего друга Марселя есть дружки, а у тех дружков есть друзья в органах. Неофициально, конечно. И этим последним друзьям пока удается убеждать милицию тебя в кутузку не запирать.

– Это ты Марселя попросил помочь? – подала голос Влада.

– Ну я, ну и что... – потупился Комсомолец.

– В самом деле – ничего, – отмахнулся Спартак. – Спасибо, конечно, но... Долго это не протянется. Начальство милицейское со временем спохватится и спросит: «А почему враг народа Котляревский еще не сидит? А ну подать его сюда!» И никакие дружки не помогут.

– И зачем ты только в драку полез... – вздохнула Влада.

– Поэтому я и предлагаю тебе вот что, – азартно заявил сосед. – К нам в райком пришла разнарядка: подготовить рекомендации для нескольких человек по комсомольскому набору в летное училище.