Александр Бушков - Второе восстание Спартака

• Название: Второе восстание Спартака
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Боевик
• Год: 2006
• ISBN: 5-373-00254-75-224-02070-0

Спартак Котляревский хотел мирной жизни, но Вторая мировая война отняла его мечту. Он хотел любить, но война помешала его счастью. Он стремился к свободе, но НКВД отнял ее у него. И у Спартака, как у его тезки, римского гладиатора, две тысячи лет назад, остался единственный выход – восстание!

Он был русским летчиком, бомбившим Берлин в августе 1941-го. Вместо Звезды Героя он получил тюремный срок. Но он не сдался, а организовал самое крупное восстание заключенных за всю историю советского режима. Наперекор судьбе Спартак вырвался на волю, чтобы вернуться к любимой...

---

...Ворота были заперты – дворник Ахметка зимой закрывает их в шесть, а сейчас уже восемь. Судя по этому факту, в домовом распорядке за время отсутствия Спартака ничего не поменялось и соблюдается он неукоснительно. Через боковой проход Спартак ступил под арку. Остановился, достал из кармана шинели пачку «Пушки», надорвал, выбил папиросу, закурил...

От колонны (а их под аркой шесть, по три с каждой стороны, ему ли не знать, ежели постоянно в детстве бегали между колонн, играя в пятнашки), так вот, от колонны отлепилась тень, стремительно скользнула к Спартаку.

– Скидавай мешок, солдатик.

Невысокий, но крепкий тип, трудно сказать, какого возраста, голос с явно деланной хрипотцой, низко надвинутая на глаза ушанка с меховым козырьком.

– Живо давай, служба, а то пощекочу ребрышки...

Тип выпростал руку из кармана пальто, щелкнула пружина, и в тусклом масляном свете единственного под аркой фонаря блеснуло лезвие складного ножа.

– Эвона как тут у вас все по-серьезному, – покачал головой Спартак. – Ну, раз все серьезно, то придется откупаться...

Он сплюнул с губ папиросу, медленно потащил с плеча вещмешок.

Затем, резко шагнув вбок, с короткого быстрого замаха опустил туго набитый «сидор» на плечо гопстопника. Нож из руки выпал, звякнул, стукнувшись о колонну. А Спартак бросил вещмешок на заснеженный асфальт и, чтобы исключить неприятности, ногой отфутболил перо в наметенный дворником сугроб.

Гопстопник сидел, прислонившись к колонне, держался за ушибленное плечо и что-то шипел сквозь зубы – неразборчивое, но насквозь злобное. Ему было очень больно, потому как «солдатик» попал по плечу аккурат той частью мешка, где лежали консервы. Не случайно, разумеется, попал – туда и метил.

Спартак схватил этого «жентельмена удачи» за отворот пальто, поднял с асфальта, левой рукой сдвинул ему шапку на затылок. И преспокойно сказал:

– Твою морду я запомнил. Встречу еще раз в этом районе – убью. Усвоил? Э-э, земеля... По глазенкам вижу, что не усвоил. Выходит, не дошла пока моя наука до печенок...

И Спартак, отпустив пальто, всадил гопстопнику резкий полукрюк точнехонько в солнечное сплетение. Тот беззвучно задвигал ртом, ну вылитая рыба, и, вытаращив глаза, осел на асфальт.

Как те же финны. По окончании боя, если поле боя оставалось за ними, они подползали и добивали раненых красноармейцев не по врожденной злобности национального характера, а по хуторской привычке любое дело доводить до конца.

Спартак тоже не испытывал к этому приблатненному типу ни злобы, ни иных каких чувств, и праздник возвращения тот не испортил, потому что праздника, собственно, и не было. Просто дела надо доделывать. Добить удальца – это чересчур, перебор выйдет, а проучить так, чтобы забыл сюда дорогу навсегда, следовало всенепременно.

Спартак раскрытыми ладонями врезал гопстопнику по ушам, заставив заскулить...

– Так, все, цинк[11] ! Ша, босота! Ну-ка по углам! – раздался под аркой уже другой – знакомый – голос.

– Он же дурной, Марс! У него котелок набок! – жалобно пропыхтел гопстопник снизу, вывернув голову и глядя на приближающегося Марселя во франтоватом пальто и пышной бобровой шапке. А затем неудачливый горлохват, не дожидаясь дальнейшего развития событий, проворно подхватил с асфальта упавшую ушанку и бросился наутек в сторону улицы.

– Извини, Спартачок, – якобы виновато развел руки в стороны Марсель. – Шутка. Мы с корешем увидели, как ты сошел с рогатого, и решили проверить, насколько сильны бойцы в Красной...

Марселя скрючило в три погибели от короткого, почти без замаха, бокового в печень.

– Хороший удар, соседушка, – прошипел сквозь зубы Марсель, безуспешно пытаясь разогнуться. – Смачный. Рука быстрая, ой, йо-о... Прежде ты так не умел. Научишь?

– Научу. Прямо сейчас, – пообещал Спартак, вновь закидывая вещмешок за плечи. – Записываешься добровольцем в Красную Армию и делаешь, что прикажут...

– Все, я догнал, можешь не продолжать. А теперь ты прими от меня один маленький совет. – Марсель все еще не мог выпрямиться. Стоял, согнувшись, опираясь рукой о стену, переминался с ноги на ногу. – После того как вдарил, сразу отступай на пару шагов. А то я бы тебе запросто засадил пику в икру или в колено. Или кулаком по бейцалам... – Он наконец отдышался. – Ну, двинулись, что ли?

Они неторопливо вошли в заснеженный двор. Марсель, невысокий, широкоплечий, стриженный под «полубокс», с нагловатым огоньком в серых маленьких глазках, пер ровно и уверенно, вразвалочку. Издалека видно, кто таков. Жизненная цель соседа Спартака по коммуналке определилась еще в юности, и к ней Марсель стремился семимильными шагами.

Мела поземка, и было противно. Триумфального возвращения не получилось, равно как и не было напрочь никакого новогоднего настроения. Сволочь все-таки этот Марсель.

– А ты, я смотрю, арсенал подлых приемчиков тоже пополняешь, – мрачно усмехнулся Спартак.

– Ну так время-то идет, – Марсель поправил съехавшую на лоб шапку. – А насчет подлых – это ты зря. На войне тоже небось не думал, благородно – не благородно выйдет, а мочил, чтоб самого не замочили. Ты же с Финской причапал?

– Откуда знаешь? – Спартак снова достал пачку «Пушки».

– Два и два сложил. На, угостись, – Марсель на ходу слазил в карман пальто, достал и открыл золоченый портсигар. – «Герцеговина Флор». Такие курит сам отец народов.

– А мне свои нравятся, – сказал Спартак. – Кстати, тоже могу угостить. Не хочешь? Ну как хочешь. Тогда давай, шутник, выкладывай, что у нас во дворе нового?

– Нового хватает. Тебе вкратце или подробно?

– А как пожелаешь.

– А тебе с чего начинать – с общей политической ситуации или с какого-нибудь конкретного лица? – И добавил вроде бы бесстрастно: – Например, с Наташки Долининой.

Бесстрастный тон Спартаку категорически не понравился. Он остановился.

– А что у нас с Наташкой Долининой? – спросил он настороженно.

Марсель знал, как и весь двор, что у Спартака и Наташки из четвертого подъезда была любовь с седьмого класса. Юношески-романтическая, взаимная, трепетная и чистая. Продолжавшаяся вплоть до ухода Котляревского на финский фронт. А уж как убивалась Долинина во время проводов – о том до сих пор вспоминали.

Марсель чиркнул спичкой, протянул огонек Спартаку и, не глядя на приятеля, ответил кратко:

– Замуж вышла.

Глава третья Дом, родимый дом

...Они именно приятельствовали – никак нельзя было сказать, что дружили: в слишком уж разных плоскостях лежали их интересы, привязанности и увлечения. Спартак мечтал о небе, его почти ровесник Марсель (названный так вовсе не в честь французского города, имя его было приблизительной аббревиатурой имен Маркса, Энгельса и Ленина) мечтал о карьере вора. И не простого щипача, как его отец (профессии пусть и весьма почетной в определенных кругах), а вора знаменитого, уважаемого и представительного. Вора с заглавной буквы. Чтобы Марсель стало именем нарицательным. Как у Папанина. Не в том смысле, что полярник был вором, а в смысле, что был уважаемым... Ну, вы понимаете. Пока Марсель еще ни разу не сидел, но к тому шел уверенно и четко. Тем не менее границы коммунальной квартиры, общие кухня и прихожая вынуждали с малолетства общаться, разговаривать, жить бок о бок; в общем – мириться с существованием друг друга. Так они и выросли вместе.

– А ты не знал?

Котляревский помотал головой.

Странно, но новостью о замужестве Долининой Спартак не был ни огорошен, ни потрясен, ни выбит из колеи. На войне, знаете ли, очень быстро привыкаешь к потерям и учишься принимать удары судьбы. Но стало неприятно. Стало как-то пусто и горько внутри. Хотя в мыслях он и рассматривал подобный вариант.

Ах, Натка, Натка...

Возле подъезда Марсель остановился, протянул руку:

– Ну, давай, что ли. Еще увидимся.

– Домой не пойдешь?

Марсель вроде бы с сомнением оглядел пустой двор и очень странно посмотрел на Спартака:

– Да нет пока. Дела кой-какие имеются.

Спартак не стал уточнять – какие именно. Но взгляд Марселя ему не понравился.

Грязноватая лестница. Второй этаж. Обитая черным дерматином дверь с почтовым ящиком и наклеенными на нем вырезанными названиями газет. Спартак постоял перед дверью, прислушиваясь к жизни внутри, помедлил, держа палец над черной кнопкой: сами понимаете, как жильцы могут отреагировать на ночной звонок, особливо ежели все свои вроде как дома...

Н-да, триумфального возвращения не получилось.

Замок лязгнул изнутри, дверь распахнулась, на пороге возник пузатый плешивый коротышка с помойным ведром в руке. Увидел Котляревского, рыпнулся было назад, едва с плеч наброшенное пальтишко не слетело, потом пригляделся, узнал, вздохнул облегченно, дыхнув перегаром:

– Спартак, едрить-колотить! Че так людей-то пугаешь...

Дядя Леша. Тот самый трамвайный щипач, по стопам которого собрался идти его сынуля с экзотическим именем Марсель.