Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

• Название: 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе
• Автор: Николай Черушев
• Издательство: FB2Fixe7ff5b79-012f-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-305-8

Военный историк Н.С.Черушев занимается темой репрессий в Красной Армии свыше 40 лет. Еще молодым офицером он увлекся сбором материалов, а затем интенсивно работал в центральных и местных архивах, в обществе "Мемориал" и его региональных отделениях, в архивах военных академий; по названной проблеме им выпущены две книги, опубликовано множество статей.

В новой книге автор рассказывает о трагических судьбах нескольких десятков первых лиц Красной Армии и Флота, среди которых М.Н.Тухачевский, Н.Э.Якир, И.П.Уборевич, В.К.Блюхер, А.И.Егоров, Я.И.Алкснис, П.Е.Дыбенко, А.В.Горбатов, А.А.Свечин, Г.Д.Гай, Я.К.Берзин, Ю.В.Саблин и другие. Расправы с военными занимают совершенно особое место в истории политических репрессий в СССР. Уничтожение значительной части армейской элиты весной-летом 1937 г. было едва ли не первой кампанией, организованной не по "классовому", а по профессиональному признаку. В книгу включены также уникальные сведения о судьбах членов семей и ближайших родственников репрессированных военных; материалы о тех, кого не смогли сломить "мастера заплечных дел."

---

Арестованный в октябре 1938 года, комбриг А.В. Горбатов оказался крепким орешком даже для опытных следователей Лубянки и Лефортова. Пройдя Все круги ада в застенках НКВД и не признав себя виновным в несовершенных им преступлениях, он тем не менее получил «15+5». Судьба сравнительно благосклонно отнеслась к комбригу из крестьян – в 1940 году в числе немногих счастливцев его дело было пересмотрено и Горбатова восстанавливают в кадрах Красной Армии. Великую Отечественную войну он закончил командармом. Героем Советского Союза в звании генерал-полковника. Умер Александр Васильевич в Москве в 1973 году в звании генерала армии.

К процитированному отрывку из мемуаров генерала Горбатова необходимы некоторые комментарии. Прежде всего, память немного подводит ветерана Вооруженных Сил – сообщение о «раскрытии военно-фашистского заговора в Красной Армии» появилось в центральных газетах только 12 июня. Этот месяц, конечно, теплый, но никак не весенний. Во-вторых, действительно, многие люди, в том числе и кадровые военные, давно знавшие арестованных не только по службе, но и в быту, с некоторой долей сомнения, но все же принимали на веру сообщения о все новых и новых «врагах народа». Как и Горбатов, они рассуждали примерно так: «Дыма без огня не бывает». Широко растиражированные материалы политических процессов 1936 и 1937 годов сделали свое черное дело, подготовив необходимую почву для восприятия как активного, так и пассивного – последующих массовых репрессий в сознании советского народа.

Относительно характеристики личности Ефима Щаденко, которого недобро упоминает А.В. Горбатов. С подобной оценкой солидарны многие очевидцы и свидетели тех лет и событий. Этот сподвижник наркома по гражданской войне (он на завершающем ее этапе входил в состав РВС 1 й Конной армии), не отличаясь выдающимися способностями и не блистая многочисленными талантами, тем не менее обладал важными качествами, высоко ценившимися во все времена, – личной преданностью вождям партии и Красной Армии (соответственно Сталину и Ворошилову), не рассуждающей исполнительностью при проведении в жизнь генеральной линии РКП(б) -ВКП(б). И несмотря на это Щаденко длительное время после окончания гражданской войны находился на малозначительных политических должностях, вроде помполита Военной академии имени М.В. Фрунзе, представляя как бы второй эшелон политработников высшего звена РККА. Так продолжалось полтора десятка лет, до конца 1936 года, когда пришло время Щаденко и ему подобных. Сделав стремительный рывок, Ефим Афанасьевич, недолго задерживаясь на должностях начальника политуправления и члена Военного совета Харьковского и Киевского военных округов, уже в середине 1938 года прочно закрепился в кресле заместителя наркома обороны по кадрам.

Горбатова дополняет представитель соседнего о Киевским – Белорусского военного округа. Свидетель авторитетный и знающий – Маршал Советского Союза Г.К. Жуков, прослуживший в указанном округе около десяти лет и хорошо знавший его кадры, пройдя там путь от командира эскадрона до заместителя командующего.

«…Советские люди от мала до велика не понимали, что происходит, почему так широко распространились среди нашего народа аресты. И не только члены партии, но и беспартийные люди с недоумением и внутренним страхом смотрели на все выше поднимавшуюся волну арестов и, конечно, никто не мог открыто высказать свое недоумение, свое неверие в то, что арестовывают действительных врагов народа и что арестованные действительно занимались какой-либо антисоветской деятельностью или состояли в контрреволюционной организации. Каждый честный советский человек, ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому доносу»[226].

Другим свидетельством являются воспоминания генерал-лейтенанта С.А. Калинина, ветерана Красной Армии и ее активного строителя, занимавшего в 20 е и 30 е годы ряд крупных командных и штабных должностей в Приволжском, Украинском, Московском и Сибирском военных округах – от командира дивизии до командующего войсками.

В своих мемуарах «Размышляя о минувшем» он пишет: «Советским людям старшего и среднего возраста (книга издана в 1963 году. – Н.Ч.), безусловно, памятны полные созидательного пафоса и в то же время трагических событий предвоенные годы.

Все мы радовались успехам в развитии народного хозяйства страны. Но чувствовалась какая-то нервозность, неуверенность и в гражданских организациях, и в войсках. Объяснялось это тем, что насаждавшиеся Сталиным нарушения революционной законности становились чуть ли не нормой поведения некоторых работников. В результате были репрессированы и погибли многие преданнейшие делу партии руководители партийных организаций. Массовые репрессии нанесли серьезный ущерб и Вооруженным Силам… Этот удар обрушился на Вооруженные Вилы СССР как гром среди ясного неба. Командиры и политработники, особенно те, которые лично знали подвергшихся репрессиям, терялись в догадках: неужели в самом деле это враги Советской власти?»[227]

Летом 1938 года Степан Андрианович Калинин был назначен командующим войсками Сибирского военного округа.

«…И вот опять мерно постукивают на стыках рельс колеса мягкого вагона дальневосточного поезда. Третий раз еду в Сибирь!

За то время, пока я находился в Киеве, в штабе Сибирского военного округа произошли большие изменения. На вокзале меня встретил капитан, с представившийся временно исполняющим обязанности командующего войсками. Это показалось невероятным: капитан – командующий округом, пусть даже временно!

«Опять аресты, – подумал я. – Неужели положение так серьезно, что потребовалось на командира батальона возлагать обязанности командующего?»

– Многие должности остаются вакантными, – сказал капитан. – Ждем людей.

В течение нескольких недель штаб лихорадило. Пришлось потратить немало времени и энергии, чтобы с помощью партийной организации, члена Военного совета дивизионного комиссара П.С. Смирнова и начальника политического управления бригадного комиссара В.Н. Богаткина поставить все на свои места…»[228]

Сам Калинин в 1937–1938 годах остался на свободе и в кадрах РККА, можно сказать, чудом: в соответствующих отделах НКВД на него уже был собран «компромат», арестованные сослуживцы к тому времени успели дать показания, необходимые для его изоляции. Однако тогда беда прошла стороной, до поры до времени органы НКВД вроде бы о нем забыли. Но наступил 1944 год, когда Калинин с поста командующего войсками Харьковского военного округа был снят и арестован якобы за антисоветскую агитацию. К ней отнесли все критические замечания, высказанные им в отношении недостатков, имевших место в стране, обществе и армии. Был дан ход и старым показаниям на него (образца 1937–1938 годов) – этой мины замедленного действия.

Система политических донесений и политсводок, хорошо налаженная в политорганах и партийных организациях РККА в 30 е годы, позволяет нам сегодня представить достаточно полную картину о морально-психологическом климате в частях, учреждениях и военно-учебных заведениях Красной Армии. В качестве примера обратимся к политсводке, подписанной секретарем партбюро Управления военно-учебных заведений РККА Грановским. Вскоре после самоубийства Я.Б. Гамарника, суда над группой Тухачевского и ее расстрела, Грановский сообщал в Политуправление РККА:

«События последних дней всколыхнули всю общественность УВУЗа. Каждый член нашего коллектива выражал свое негодование по адресу бандитов-изменников Родины и полное удовлетворение приговором над шайкой предателей.

Из настроений особо отмечается трещина, надрыв в части доверия к т. Славину (начальнику УВУЗа, армейскому комиссару 2-го ранга. – Н.Ч.). Такое недоверие является естественным результатом тех взаимоотношений, которые имели место между т. Славиным и врагом народа Гамарником.

…Отдельные т.т. (товарищи. – Н.Ч.), в частности т. Семашко, выражает свое убеждение в том, что т. Славин чист, т.е. непричастен к происходящим событиям. Беспартийные т.т. не высказываются, хотя известно, что и они в курсе того, что т. Славин был в близких отношениях с изменником Гамарником… В основном весь коллектив вполне правильно реагирует на прошедшие события и дает им правильную, большевистскую оценку»[229].

Не лишним представляется обратиться к мнению на этот счет еще одного современника Тухачевского, представителя Военно-морского Флота. Как воспринимали события лета 1937 года люди, только что вернувшиеся из длительной командировки в Испанию? Их свежий взгляд замечал многое такое. что «невыездным» уже было не в новинку. Одним из таких командиров-добровольцев являлся капитан первого ранга Н.Г. Кузнецов, возвратившийся на Родину в июле 1937 года. В Испании он исполнял обязанности главного военно-морского советника и военно-морского атташе при посольстве СССР.