Олег Дивов - Выбраковка

• Название: Выбраковка
• Автор: Олег Дивов
• Жанр: Альтернативная история

Из-за этой книги иногда дерутся. Семь лет продолжаются яростные споры, что такое «Выбраковка» – светлая антиутопия или страшная утопия? Уютно ли жить в России, где победило «добро с кулаками»? В Росcии, где больше никто не голоден, никто не унижен, уличная преступность сведена к нулю, олигархи сидят в тюрьме, рубль дороже доллара. Но что ты скажешь, если однажды выбраковка постучится в твою дверь?..

Этот довольно простой текст 1999 года – общепризнанно самый страшный роман Олега Дивова.

После январского переворота 2001 года к власти в России приходит "Правительство Народного Доверия", которое, при полной поддержке жителей государства и Агентства Социальной Безопасности, за 7 лет смогло построить процветающее экономическое сообщество – "Славянский Союз". Порядок в стране наводится шерифами – выбраковщиками из АСБ, имеющими право карать без суда и следствия всех "изгоев" общества. Чем стала Россия нового режима к 2007 году?

---

Инструкция очень четко объясняла, почему нужно ходить втроем. И как себя вести в тех исключительных случаях, когда можно вдвоем. Но на взгляд Гусева, все эти хитрые расстановки уступом, просчитанные для каждой тройки специально, исходя из баллистических характеристик оружия и индивидуальной психологической устойчивости бойцов, расписывались, только чтобы запудрить выбраковщикам мозги. Он-то отлично знал, почему на самом деле сотрудникам АСБ положено ходить стаей. Дай Гусеву волю, он бы своих коллег не то что на работу, а и просто в магазин за хлебом поодиночке не выпускал.

И себя, ненаглядного, в первую очередь.

Одинокий выбраковщик, тревожно-мнительный, неуверенный в себе, волочащий по асфальту длиннющий хвост многочисленных комплексов, представляет для мирных граждан куда большую опасность, чем целая преступная группировка. А поскольку банды, шайки и мафиозные кланы на территории Союза успешно выбраковщиками изничтожены…

Именно на этой фразе вчера Гусева перебили. Начальник Центрального отделения ласково попросил его засохнуть. Гусев засох и сел на место, ловя затылком неприязненные взгляды. Как обычно, его не поняли. Его вообще никогда не понимали. Никто. Всю жизнь.

Хотя, быть может, на этот раз намек получился слишком тонким. Но как еще передать людям свою тревогу за их же безопасность? Как объяснить, что буквально всем телом Гусев предчувствует беду? А ведь он в АСБ уже шесть лет, почти с самого начала, и кому, как не ему, взвалить на себя тяжкую долю местного оракула? Когда догадаются остальные, будет уже поздно. Один-единственный приказ сверху – и застоявшиеся ОМОНы и СОБРы передавят выбраковщиков как котят. С диким наслаждением передавят. Таких, как Гусев, прожженных ветеранов – отловят по одному и тут же застрелят при попытке к бегству. А прочую мелюзгу вообще пачками лопать будут и не подавятся.

«Нас в Москве чуть больше тысячи. И от силы десять тысяч по всей стране. Мы – ничто, мы – жалкие крохи, и нас просто смахнут рукавом со стола. А потом накроют стол по новой».

Предаваясь невеселым размышлениям, Гусев прикончил бутылку и в задумчивости оглянулся на холодильник. Точно, допить – и баиньки. Если, конечно, эта гадина…

Гадина оказалась легка на помине. Среди чашек и тарелок обиженно тренькнуло.

Гусев встал, двумя пальцами ухватил трубку за огрызок антенны и выудил из раковины. Взял полотенце и тщательно протер. Нажал кнопку и хмуро, стараясь, чтобы голос получился совершенно лишенным выражения, сказал в микрофон:

– Зачем вы меня разбудили?

На другом конце линии раздался страдальческий вздох.

– Паша, как хорошо, что ты на месте! Выручай, старина! Кроме тебя…

– А-а, товарищ подполковник… Ну-ну.

Слышно было, как подполковник Ларионов, начальник близлежащего отделения милиции, угрызается совестью. Выражалось это в сопении и покашливании.

– Паша…

– Я вот что-то вспомнить не могу, кто это меня на днях вождем палачей обозвал? – вслух задумался Гусев.

– Да ты что! – деланно изумился Ларионов.

– Ты же знаешь, товарищ подполковник, я терпеть не могу, когда мне прямо так в глаза правду-матку режут.

– Паша, ну хватит, в самом деле…

– Мне правда глаза колет, понимаешь?

– Хорошо, я им скажу.

– И скажи.

– И скажу! Так скажу, присесть не смогут!

– Вот сейчас пойди и скажи. Этому, как его… Ну, летеха такой мордастый. С усами.

– Паша, можно я с тобой закончу, а потом сразу пойду и скажу ему?

Гусев усмехнулся в трубку.

– Он меня боится, – сообщил он заговорщическим шепотом. – Они все меня боятся. Слушай, подполковник, а ты меня боишься?

– Извини, не очень.

– Как же так?

– А я смелый. Отважный я. Слушай, Паш, тут у нас большая неприятность случилась. Выручи еще разок? Ну, пожалуйста.

– Опять твои психопаты арестованного забили?

– Если бы арестованного, я бы тебе не звонил.

– Ну а кого тогда?..

– Понимаешь… Мурашкин с пятого участка, прекрасный мужик, взял и застрелил одного урода. В состоянии аффекта застрелил.

– Ничего не понимаю, – удивился Гусев. – Ваша братия каждый божий день кого-нибудь застреливает в состоянии аффекта. И рисует в отчете самооборону. Напивается до состояния аффекта, а тут навстречу топает мирный гражданин в состоянии аффекта, и начинается самооборона из всех видов оружия… Странно, что вы друг друга еще не перезастреливали. Даром что пребываете в состоянии аффекта с утра до ночи…

Он мог бы долго еще распространяться на этот счет, но Ларионов его перебил.

– Паша, – сказал он. – Я тебя слушаю и балдею. Всю жизнь бы слушал. Позови какого-нибудь юношу из «Московского комсомольца», он с тобой потом гонораром поделится. Но мне действительно нужна твоя помощь.

– То есть этот прекрасный мужик, участковый Какашкин, не умеет писать и не может поэтому нарисовать в отчете самооборону.

– Да он в больнице! – рявкнул Ларионов.

– Почему? В какой?

– В Алексеевской, идиот!!!

Гусев задумался.

– Ничего себе… – пробормотал он. – Психушка, значит… Ладно, начальник, считай, я тебя простил. Докладывай обстановку.

– Докладываю, – согласился Ларионов. – Имеем два трупа…

– Ты же говорил…

– Нет, он еще и бабу одну грохнул.

– А-а, на почве ревности…

– Гусев, помолчи. Я же тебе докладываю. Имеется выбитая дверь, за ней два трупа, мужской и женский. Значит, женщина – хозяйка квартиры, мужчина – ее сожитель. Еще имеется девочка пяти лет, дочь хозяйки, живая, у нее глубокий шок, судя по всему, имело место изнасилование.

Гусев хотел было ляпнуть: «Хорошо погулял участковый Какашкин!», но быстро прикусил язык. Он уже догадался, что к чему. Случай был в каком-то смысле типовой.

Наверное, каждый выбраковщик прошел через это – на твоих глазах некто отвратительный совершает нечто ужасное. И в этот момент тебе впервые в жизни по-настоящему «сносит башню». Вот почему уполномоченным АСБ не положено настоящее оружие. Только уродливый пневматический игольник – автоматический пистолет, который стреляет иголками с парализатором мгновенного действия. Кстати, побочный эффект этой мгновенности – адская боль. Малость химики перемудрили – наверное, у них тоже были личные счеты с врагами народа.

– Факт, что насильник – сожитель хозяйки, не вызывает сомнений, – объяснил Ларионов. – Мурашкина подобрали в совершенно невменяемом состоянии, и он еще долго ничего рассказать не сможет. Да и нечего тут рассказывать, и так все ясно. Зашел для профилактической беседы, что-то услышал, позвонил, не открыли, вышиб дверь… Ну и так далее. Нервы сдали у мужика. Клянусь, я его очень хорошо понимаю. Ничего, подлечится – еще послужит.

Гусев хмыкнул, но от комментариев воздержался. Понятно было, что Ларионов своего подчиненного не сдаст, тем более считая его ни в чем не виноватым, а просто человеком, попавшим в беду. Но снова давать ему в руки оружие и власть… «Гусев, окстись, ты и сам ничуть не лучше».

– Короче говоря, был звонок насчет стрельбы, – продолжал Ларионов. – От соседей на центральный пульт. Как положено, выехала группа, то есть все уже зарегистрировано и оформлено. Но слава богу, у ребят хватило ума на месте разобраться, что к чему, и приостановить дальнейший процесс. Гусев, дружище, возьми все на себя, а? Ты представь, какой офигительный «глухарь» из этого дела получится! Его в принципе спихнуть не на кого.

– Кроме меня, – заметил Гусев. – Разумеется, ни один нормальный вор не возьмет на душу изнасилование несовершеннолетней и двойную мокруху. Да у тебя небось и нет сейчас живого вора. Ты уж, наверное, забыл, как они выглядят. А вот добренький Гусев на все, что угодно, подпишется.

– При чем тут изнасилование, оно, считай, раскрыто. Паша, это ведь твой контингент! А запрос я тебе задним числом оформлю. И свидетелей, все как положено.

– Знаешь, подполковник, – сказал Гусев негромко. – Я, конечно, о нас с тобой невысокого мнения, но вот в такие моменты удивляюсь – и чего это у нас еще крылышки не выросли? У тебя как там, случаем, нимб не проявился? Гос-по-ди! Среди каких уродов мы живем! Это же просто уму непостижимо!

– Берешь? – спросил Ларионов с плохо скрываемой надеждой в голосе.

– Кроме твоих людей, никто этого Мурашкина не видел? – деловито осведомился Гусев.

– Да нет, он как отстрелялся, так на месте и завис. Метался, бормотал что-то. Группа подъехала буквально через три минуты. Вывели его тихонечко… Если кто во дворе и заметил, что в группе стало на одного человека больше, так сам ведь знаешь, менты, они вроде китайцев, на одно лицо. А в больницу я его по блату сунул, там все будет шито-крыто.

– К тестю, что ли? – вспомнил Гусев.

– Ну.

– Ладно, – вздохнул Гусев. – Через полчаса зайду. Готовь мне запрос и сопровождающих. Если дашь того усатого лейтенанта, буду тебе отдельно признателен. И бутылка с тебя.