Артур Брайант - Эпоха рыцарства

• Название: Эпоха рыцарства
• Автор: Артур Брайант
• Издательство: Издательская группа «Евразия»
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-8071-0085-9

Книга Артура Брайанта «Эпоха рыцарства» посвящена истории Англии с 1272 по 1381 гг., одному из самых сложных и решающих столетий английской истории. «Эпоха рыцарства» имеет дело с довольно небольшим периодом времени, но весьма насыщенным событиями: эволюция парламента, реформа законодательной системы, захват Уэльса, шотландские войны за независимость, первый период Столетней войны, триумф английского лука в битвах при Креси и Пуатье, Черная Смерть, крестьянское восстание под руководством Уота Тайлера 1381 года. В книге можно также ознакомиться с историей церкви, архитектуры, поэзии, образования и проследить формирование английского языка.

---

Мятежи, хотя и незначительные, происходили на довольно обширной территории, в Галлоуэе, Клайдсдейле, Россе, Морее и Абердиншире. В Ланарке английский шериф и гарнизон были побеждены и перебиты во время неожиданного ночного нападения банды, которую возглавлял молодой человек гигантского роста, по имени Уильям ле Уолис[209] или Уоллес, – сын местного рыцаря из Элдерсли, небольшого городка в нескольких милях от Глазго. Оказавшись в безвыходном положении из-за своего кровавого деяния и воодушевляемый энтузиазмом окружающих, Уоллес повел отряд своих собратьев, находящихся вне закона, через Шотландию и, внезапно спустившись с холмов, сразу же захватил королевского юстициария Уильяма де Омсби, когда тот держал суд в Сконе.

Неожиданный размах этим народным восстаниям, ставшим куда более серьезными, чем они могли бы быть, придала поддержка церкви. Так как в Шотландии, даже в большей мере, чем в Англии, чувства церковников были грубо уязвлены королевскими требованиями, касающимися клерикальной собственности. Епископ Глазго, Роберт Уишарт, открыто встал на сторону мятежников из Клайдсайда. Отчасти поощряемые им, либо боясь, что их призовут сражаться во Францию, несколько землевладельцев, принесших оммаж Эдуарду в Берике, поддержали бунтовщиков. Среди них были сэр Уильям Дуглас Галлоуэйский, Джеймс Стюарт, наследственный сенешал, и двадцатидвухлетний граф Каррика, внук и тезка Роберта Брюса, претендента на трон. Отступничество Брюса было наиболее неожиданным, потому что его отец, лорд Аннандейл, был одним из самых яростных приверженцев Эдуарда, и на него была возложена защита Карлайла.

Для короля это стало тяжелым ударом. Прежде чем он отбыл во Фландрию, он послал войска под командованием двух магнатов северной страны, Генриха Перси и Роберта Клиффорда, чтобы подавить восстание в Галлоуэе. Им не стоило особого труда разобраться с мятежными лордами, которые, как всегда неспособные договориться между собой, выбросили белый флаг, как только англичане нагнали их в Ирвине на побережье в Эршире. Единственное условие, выдвинутое ими, заключалось в том, чтобы их не послали сражаться во Францию. Но Эдуард и его лейтенанты не смогли предусмотреть отпора шотландского народа. Большинство их лидеров уже были в Англии, ожидая отплытия вместе с войском во Францию. Однако Уоллес и его люди, таящиеся в нехоженых пустынных лесах Селкирка между Клайдом и Фортом, а также другие партизанские отряды на диком севере от реки Тей, продолжали нападать на английские гарнизоны; среди них особенно выделялся отряд под предводительством молодого Эндрю де Морея, сына сэра Эндрю де Морея из Петти. За лето 1297 года Абердин, Инвернесс и Уркхарт пали под напором северных мятежников.

Новая сила, которую поначалу не восприняли всерьез, появилась в мире, чтобы оказать отпор агрессии великих организаторов и законоведов, как Эдуард, стремившихся к централизации. Эта сила зиждилась на местной преданности простых мужчин и женщин, чувству личной свободы и собственного достоинства, привитого христианским учением. Она стала известна как патриотизм. Еще пять лет назад, когда Эдуард и его судьи долго выбирали законного короля для шотландцев, крестьяне трех самых отдаленных лесных кантонов в Швабских Альпах, одном из феодальных герцогств Германии, создали лигу вместе с соседними бюргерами Люцерна, чтобы сопротивляться императору Рудольфу Габсбургу, который, следуя политике объединения, желал подчинить их вассальной зависимости, чуждой и деспотической для этих людей. Таково было рождение швейцарской конфедерации, которой, сделав своей опорой дикую горную территорию, где обитал этот стойкий народ, суждено было противостоять всем штурмам габсбургских и австрийских герцогов. Не обратив внимания на чувства шотландских арендаторов и скотоводов, Эдуард несознательно пробудил такой же отпор в северной Британии.

* * *

Что же за страна была его «Земля скоттов», чей непритязательный народ, проигнорировав капитуляцию своих англо-норманнских королей и лордов, так неожиданно бросил вызов своему английскому суверену? С немногими плодородными плоскогорьями и долинами вдоль восточного и юго-западного побережий, это был узкий скалистый полуостров, сужающийся в отдаленную, туманную и недоступную ultima thule гор, озер и островов. Через него, образуя ряд гигантских барьеров и отрезая его обитателей друг от друга и любых захватчиков с юга, шел непрерывный ряд бесплодных горных цепей и штормовых морских заливов. Обитатели этой каменистой земли могли выстоять, лишь непрерывно сражаясь со стихиями – снегами, бурями и наводнениями; и жизнь, полная опасностей, сделала необузданным нрав населения этой земли и обрекала на неудачу любую попытку подчинить их центральной власти. Угон скота был наиболее прибыльным делом на широких просторах Шотландии – единственное, что роднило вождей и лэрдов со своими соплеменниками и арендаторами, проводившими время в постоянных набегах и междоусобицах. В таком обществе человеческая жизнь ценилась невысоко; смелость, отвага и преданность местному вождю в битве ставились превыше всех других добродетелей.

Частично англичане или англы на юго-востоке и смесь романизированных бриттов и пиратских ирландцев на влажном поросшем лесом юго-западе, за пределами гор в скудно населенных туманных горах гэльского севера и запада – древней земли пиктов – скотты вели все тот же варварский и пасторальный образ жизни, что и их предки тысячу лет назад. Загадка для всех тех, кто пытался приручить ее или управлять ею, Шотландия познала единственный политический союз в прошлом, два с половиной века назад, и даже тогда он был непрочен и несовершенен. Полмиллиона жителей – пастухов, скотоводов, арендаторов и рыбаков – были привычны к жестокости, как к ветру и дождю, и, как спартанцы, с детства впитывали гордую бедность. Они жили в хижинах из дерна и ила, обычно в одну комнату, с костром из навоза – их главного богатства – на полу.

Присущее им чувство патриотизма зиждилось на верности своей династии королей, правивших ими из прибрежного Файфа; либо гэльским графам или вождям, а на полуфеодализированном юге – королевским шерифам и городам с самоуправлением, которые выросли в тени замков короля. Единственными средствами сообщения Шотландии с внешним миром были церковь, двойная вассальная зависимость ее англо-норманнских лордов за английские владения и слабая торговля через Северное море с Англией, Фландрией и северной Европой посредством маленьких восточных портов: Берика, Лита, Кингхорна, Крейля, Арброта и Абердина. Их неотесанные горожане, чье положение нисколько не пострадало от малочисленных английских и фламандских иммигрантов, продавали рыбу, шкуры, кожу, шерсть и грубую одежду, а импортировали соль, вино, мед, изюм, растительное масло, нитки, специи, воск и немного производных товаров, как кастрюли, мечи и оружие.

Из всех этих связей с европейской цивилизацией Церковь играла основную роль. Хотя христианство изначально пришло в Шотландию из Ирландии с помощью айонской общины, до конца XII века шотландская церковь была частью, хотя и достаточно свободной и спорной, но частью Йоркской епархии и, таким образом, номинально подчинялась северной английской метрополии. Но после ссоры с Генрихом II папство забрало шотландскую церковь под свой непосредственный контроль, и хотя не было назначено ни одного шотландского архиепископа, ее одиннадцать епархий под руководством диоцеза Св. Андрея в прошлом веке не знало никакого другого духовного главы, кроме папы. Это гарантировало, что хотя как защитник цивилизации и противник войны Церковь, в первую очередь, приветствует союз с Англией посредством тесного союза (брака) двух корон, ее руководители отвергали требования Эдуарда искоренять национальное самосознание силой.

Хотя страна отставала по уровню цивилизации от Англии по меньшей мере лет на сто, шотландское христианство более тяготело к монашескому, нежели епископальному образу жизни, особенно на юго-востоке. Здесь в первой половине XII века Давид I, вдохновленный своей матерью-англичанкой, королевой Маргаритой, учредил ряд приоратов и монастырей – августинцев в аббатстве Св. Андрея, Лохлевене, Холируде, Едбурге и Кабускеннете, цистерцианцев в Мельрозе, Ньюбетле, Кинлосе и Диндреннане. Вытесняя отшельнические общины примитивного прошлого, эти монастыри стали для равнинной Шотландии центром культурной жизни, так же, как великий клюнийский орден в Англии в дни Св. Дунстана и англосаксонских королей. Главную роль в цивилизующей миссии сыграл сам Давид, величайший из шотландских королей. «Он сделал все возможное, – отмечал летописец Фордан, – чтобы смягчить грубые дикие нравы этого народа,...заботясь не только о великих делах государства, но обо всем вплоть до мелочей... с тем, чтобы по своему примеру он мог побудить людей поступать подобным образом... С тех пор вся дикость этой нации обратилась в кротость, и вскоре скотты стали отличаться такой добротой и скромностью, что, забыв свою врожденную свирепость, склонили головы перед законом». Доступный каждому, от знати до последнего бедняка, великий король, «шотландский Альфред» (а этот англосаксонский государь был предком Давида по материнской линии) создал маленькое ядро цивилизации на обоих берегах пролива Форт, которое его преемники, Вильгельм Лев и два Александра, укрепили и расширили. Именно на эту организацию нападал Эдуард, пытаясь принудить к английскому закону и повиновению. Нанеся удар, он разрушил ту цивилизацию, которая уже была у шотландцев. В результате он столкнулся с тем, что лежало под этим культурным слоем: решительным, жестоким буйством туземцев, для которых распри, насилие и месть были второй натурой. Таковую ненависть возбудил король и его чиновники и солдаты-«южане»: куда бы они ни стремились проникнуть, шотландцы впервые в своей истории казались полностью объединенными.