Еремей Парнов - Трон Люцифера

• Название: Трон Люцифера
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Грифон
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2006
• ISBN: 5-98862-033-7, 978-5-98862-033-4

В культовой книге Еремея Парнова, которая в первой редакции была опубликована еще двадцать лет назад, на основе обширного документального материала, а также и по результатам собственных путешествий по святым местам и святыням темных сект, не только описана история развития губительных для человечества темных культов, но и даны глубокие прогнозы на будущее. Многие из них впоследствии подтвердились. Что же готовит нам восседающий на черном троне князь Тьмы — Люцифер? Написана эта необыкновенно познавательная книга живым, художественным языком, что позволяет читать ее как увлекательный роман.

---

Между тем Бонапарт по пути в Египет взял Мальту, без боя сданную предводителем военного ордена, за что капитул, собравшийся в России, вынес решение сместить злополучного Гомпеша. Тем более что кандидатура его вероятного преемника была оценена со всех сторон. Граф Литта, великий приор, хорошо знал, с кем ему предстоит иметь дело, и, несмотря на то что уже несколько лет жил в Петербурге, явился ко двору в запыленной карете, словно паломник из дальних стран. Та же печать странствий лежала и на экипажах свиты, въехавших в гостеприимно распахнутые ворота Гатчинского дворца.

Преклонив колени, кавалеры в черных иоаннитских плащах смиренно попросили приюта у владельца «замка», будто странствующие рыцари, искатели Грааля, увидевшие чью-то зубчатую башню среди раскаленных песков. Владелец, превосходно осведомленный о всех тонкостях ритуала, повелел препроводить депутацию в парадные покои. В записках Н. К. Шильдера сей трогательный эпизод передан следующим образом: Павел, «увидев измученных людей в каретах, послал узнать, кто приехал; флигель-адъютант доложил, что рыцари ордена святого Иоанна Иерусалимского просят гостеприимства. «Пустить их!» Литта вошел и сказал, что, «странствуя по Аравийской пустыне (нам еще встретятся «аравийские странники». — Е. П.) и увидя замок, узнали, кто тут живет…».

Приятно взволнованный император, всласть поигравший в молодости в масонские тайны, растрогался и принял предложенный ему почти опереточный титул.

— Русский Дон Кихот! — воскликнул Наполеон, узнав, кто стал великим магистром. Поддержав гонимых, буквально подвешенных в воздухе рыцарей,

Павел и вправду продемонстрировал классический донкихотский комплекс. Благородно, трогательно, но ведь и смешно. Есть основания полагать, что меткое замечание первого консула явилось реакцией на весть отнюдь не неожиданную, а, напротив, долгожданную. Более того, операция с Мальтой была частью интриги, задуманной Талейраном- для того, чтобы поссорить Россию с Англией. Высадившись на острове, Наполеон едва ли надеялся удержать его надолго. Англичане, чей перевес на море был очевиден, вскоре отвоевали Мальту, бросив тем самым вызов новоиспеченному гроссмейстеру. Антифранцузская коалиция в итоге распалась. Непомерная плата за средневековые побрякушки: мальтийскую корону, жезл, орденскую печать и рыцарский меч! Действо коронования, тем не менее, было совершено с подобающей пышностью в тронной зале Зимнего дворца, где собрались сенат, синод и вся придворная камарилья. Мальтийский крест осенил двуглавого имперского орла, а к длинному перечню царских званий, заканчивающемуся словами «и прочая», добавился еще один титул. Сохранился указ, подписанный государем: «Прокламацией), учиненною пред нами ноября в 29-й день, мы, приняв на себя титул великого магистра, издревле столь знаменитого и почтения достойного ордена святого Иоанна Иерусалимского, высочайше повелеваем сенату нашему включить оный в императорский титул наш, предоставляя синоду поместить оный по его благоусмотрению». Салютовали пушки, шел парад войск, ночные небеса полыхали фейерверком. Число командорств в империи разрослось чуть ли не до сотни, появилось ни с чем не сообразное «российско-православное» приорство, кавалергарды надели малиновые супервесты с восьмиконечным крестом, на дверцы императорского экипажа спешно наляпали тот же роковой знак. Бывший дворец графа Воронцова на Садовой, где разместился капитул, переименовали в «замок», на Каменном острове построили странноприимный дом с церковью Иоанна Крестителя, где всеми цветами радуги заблистали торжественные одеяния католического духовенства. Дальше — больше. Зашевелились иезуиты, открыли монастыри трапписты, прибыл папский нунций, а сам великий понтифик получил приглашение посетить Петербург. Невольно создавалось впечатление, что гигантская держава стала заморской территорией маленького островка, занятого к тому же чужеземным войском, и готовится переменить веру. Злые языки даже уверяли, будто сам Павел нацелился на ватиканский престол и только ждет удобного момента, чтобы сменить Пия Седьмого.

В атмосфере недоброго, экзальтированного ожидания, казалось, растворились границы возможного. Разве не сам папа освятил избрание в католические магистры православного государя? А «православное» приорство? Ирония судьбы: насквозь прогнившая, развращенная беззаконием верхушка провоцировала политическое мельтешение, в равной мере циничное и слепое. Видавшие виды вельможи, прожженные дипломаты и беззастенчивые дельцы почему-то и мысли не допускали, что великие мира сего тоже могут играть в бирюльки и при этом ловить рыбку в! мутной воде.

Скользим мы бездны на краю,
В которую стремглав свалимся…

Поразительно чутко отреагировал Г. Р. Державин, уловив дух тревожного ожидания роковой развязки. Он, кстати, присутствовал на «мальтийской» коронации, о чем сложил и поднес к стопам самодержца надлежащую оду. Тлетворный воздух занемогшей в гнетущем ожидании столицы дышал истерией. Вместе с торжественной мессой, вместе с одеждами «века мушкета» и паладинами, бодро месящими чухонскую грязь, распространился магический флюид. В изысканном Павловске, на туманных полянах бессонного парка, погруженного в сыворотку белых ночей, взвились вдруг девять мальтийских костров. В «свод небес зелено-бледных» летели золотые искры. Исконное чародейство Европы вырвалось на просторы колдовской Иоанновой ночи. Отметим в памяти эти церемонии летнего солнцестояния, эти огни «великого шабаша», зажженные, однако, не для ведьм. Павел, которому оставалось менее двух лет жизни, словно предчувствуя, как сожмется роковое кольцо заговоров, вдруг истово поверил, что ритуальное пламя защитит от измены и злых умыслов.

Церемония мальтийского ордена в Риме.

Он слепо бил наотмашь, сражался с духами, не отличая преданности от измены, и верил, верил в огни, на которых крестоносцы сжигали во дни оны свои окровавленные бинты. Нет необходимости вспоминать здесь о последних годах Павла. После его смерти «от апоплексического удара в висок», как остроумно была перефразирована официальная версия, существование ордена в России стало бесперспективным. Александр Первый наотрез отказался от гроссмейстерских мальтийских регалий, оставив за собой лишь титул протектора. В 1817 году орден объявили несуществующим в пределах Российской империи, а вскоре мальтийцы потеряли опору и в немецких государствах. В 1834 году капитул переехал в Рим, и с тех пор судьба ордена тесно связана с Ватиканом. Время от времени усилиями крайних реакционеров, вроде австрийского канцлера Меттерниха или прусского короля Фридриха-Вильгельма Четвертого, восстанавливались ненадолго отдельные приораты, но в целом братство влачило жалкое существование. Даже великие магистры перестали выбираться. Лишь в 1871 году маркизу Санта-Кроче был дарован прежний титул. Ныне орден превратился в пропагандистскую, исследовательскую и, главным образом, благотворительную организацию, распространяющую романтические, выхолощенные временем идеи средневековой мистики, потому что рыцари давно утратили боевой пыл и, стараясь не слишком упирать на слово «католицизм», порой обходят и понятие «христианство».

Это связано с тем, что сегодня кавалером или кавалерственной дамой ордена могут стать лица любого вероисповедания, в том числе и прежние недруги — мусульмане.

Сочетая противоположные качества: замшелость идеологии и гибкость на путях ее распространения, орден не слишком преуспевает в своих начинаниях. Быть может, он просто затаился и ждет, когда наступят более благоприятные времена. Ведьмы и сатанисты льют воду на его мельницу. Кто знает, куда качнутся качели общественного мнения, дойдя до крайней точки? Что, если люди, отшатнувшись от дьявола, вновь кинутся в спасительные объятия матери-церкви?

«Девять столетий!» — мысленно подсчитал я, выходя на шумную, мигающую вывесками магазинов Корсо.

Нет, не только на улицах Вечного города смешались и перепутались времена…

Права старинная английская поговорка:

What is hits is hystory, And what is mist is mystery. (Что в цель попало, то история, А где туман, там тайна.)

Собственно, мы и приближаемся сейчас к средоточию тайны. К ядру «беззаконной кометы», как образно сказал поэт, которая недобрым вестником вспыхнула во мраке позднего средневековья. Оставленный ею мистический шлейф наложил неизгладимый отпечаток на всю дальнейшую историю.

Меч и роза

О, как рана сердце жжет!

Прямо в розу на груди

Тот удар меча пришелся…

Александр Блок, «Роза и Крест»

ПАМЯТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА неподвластна течению лет. В Милане мне посчастливилось увидеть лангедокские манускрипты с непревзойденными по изяществу миниатюрами и буквицами. Я держал в руках одну из немногих книг, уцелевших от загадочной катарской ереси, тайно расцветшей и безжалостно преданной огню.