Александр Трофимов - Возвращайся, сделав круг

• Название: Возвращайся, сделав круг
• Автор: Александр Трофимов
• Издательство: АСТ: АСТ МОСКВА: ВКТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-045887-5, 978-5-9713-7160-1, 978-5-226-00433-9

Конец третьего века космической эры…

Вот уже почти триста лет прошло с тех пор, как человечество, покинув истощенную Землю, избрало для обитания кислородные планеты Ядра Млечного Пути. Однако по-прежнему сильна вражда между гигантской Второй Империей Свободы и десятками Малых Миров, упорно отстаивающих свою независимость.

Открытой войны пока еще нет.

Конфликты пока еще решаются на дипломатическом уровне.

Но Империя, для которой власть над всеми планетами, колонизированными человечеством, – единственная возможность стать представителями земной расы на Галактическом совете, в совершенстве освоила иные – совсем не дипломатические способы избавляться от видных деятелей Малых Миров.

Шантаж? Подкуп? Убийство?

Эти методы срабатывали не раз, но с принцем Красного Мира Ти-Монсором они не приносят успеха.

Чтобы нейтрализовать его, необходимо что-то иное…

---

На океан я люблю смотреть издалека – на бушующие волны, раскаленное светящееся дно и постоянный теплый туман, пропитывающий одежду до нитки за считанные минуты – даже е?ли т? пр???осто ст??шь на б?регу?????

file corrupted Restore? Abort? Cancel?

R

> Resume playback from the last scene

– Просит разрешение на посадку борт…

Черт, как называется мой корабль? «Горошина принцессы»? «Призрачный шанс»? «Выеденное яйцо Феникса»? «Счастливый камень Давида»? «Слеза умиления, оброненная Яснооким Гну в момент любования сотворенным миром»? «Полупрозрачный удар»? «Баобабам – нет!»? «Камешек в сапоге несправедливости»? «Неразгрызаемый»? «Твоя прозрачная смерть»? «А я не побоялся посмотреть на Горгону»? «Летучее воспоминание»? «Стремительное забвение»? Похоже, Ванда, ты сильно ошибалась насчет моих способностей…

– Борт «Неразгрызаемый» просит разрешение на посадку…

Молчание… Думают. Или нет никого. Может, им название не понравилось?

– Просим разрешение на посадку.

Не хотите – не отвечайте. Не нужно мне ваше разрешение. Захочу – стану прозрачным и пролечу через все ваши поля, лазеры, гравилабиринты и вас самих в придачу.

– Просим разрешение на посадку.

Да и посадка мне, по сути, тоже ни к черту. Топливом полуразумный астероид брезгует, оружия у него нет, боеприпасы нам тоже не нужны. Мне даже пища и вода не требуется. Меня Аарх кормит. Чистой энергией. Говорит, так полезнее для здоровья. Хотя, глядя на его хилое голубое тельце, особой верой в превосходство чистой энергии над хорошим куском мяса не проникаешься абсолютно…

– Борт «Неразгрызаемый» устал. Есть там у вас кто живой?

– Цель визита?

Цель? Знаете, я лечу на свидание. Правда, это свидание вслепую, и вы будете очень любезны, если скажете, не появлялся ли у вас тип с противной ухмылкой, любящий переодеваться милыми девушками, не умеющий танцевать и, возможно, имеющий представление о том, куда запропастился мой брат, в теле которого я имею честь находиться…

– Туристическая. Осмотр достопримечательностей.

– Принято. Ждите.

Ждите… Малая боевая яхта без камбуза, санузла, спальных мест – да вообще без всего, годная разве что для высадки десанта… везет туристов. Странных таких туристов.

– Зеленая полоса предзакатных нимфей… Извините… полоса 64.

– Принято. Снижаюсь.

К чуй-чаям нечасто заглядывают гости. Хорошо хоть полосы пронумеровали, а то я по запаху садиться не умею. Тем более что зеленый оттенок аромата предзакатных нимфей представляю себе весьма смутно. Как, впрочем, и послезакатных.

Я посадил корабль и снял щупальца датчиков. Мир снова стал непривычно маленьким, исчезли несколько чувств, взамен появилось только одно – чувство собственной неполноценности. Каждый раз, когда я отрезал свое сознание от псевдоразумного кораблика, я чувствовал одно и тоже. Ущербность. Что такое 180 градусов обычного зрения по сравнению с полномерным ощущением безграничного космоса, чувством пронизывающих тебя космино, согревающего света всех звезд разом, отзвуков жизнеутверждающих, как младенческий крик, вспышек сверхновых?.. Это все дурацкие комплексы. Человек – это звучит гордо. «Пятиконечные водяные существа» достойны отражения, ведь так, Аарх?

Я оглянулся на сидящего у стены мальчишку. Медитативная поза, закрытые глаза, слабо светящаяся голубая кожа. Прямо аватара Вездесущего Гну, Маленький Будда, Надежда Вселенной в подгузниках. Ну хоть бы улыбнулся. Нет, сидит, мир созерцает. Внутреннюю бесконечность, внешнюю быстротечность и прерывистое постоянство.

Последний из садовников вселенной повернулся ко мне и открыл глаза.

– Зачем ты соврал?

Начинается.

– Почему соврал? Я сказал, что иду на посадку, и пошел на посадку.

– Ты знаешь, о чем я.

– А… ты про это? Я не соврал, мне и впрямь не терпится взглянуть на… этот их… Фонтан Ароматов.

– Красота Фонтана заменит тебе красоту момента встречи с братом, что ищешь?

– Нет.

– Зачем ты соврал?

Я снова вздохнул. С этим мальчишкой я вообще стал чаще вздыхать.

– Необязательно посвящать всех в свои семейные тайны…

Он кивнул, потом изобразил еще несколько вариаций выражения полного согласия из разных культур и многозначительно произнес:

– Аарх.

Вот и хьячи, что аарх. За те несколько суток, что нам пришлось проторчать на орбите Тирдо, пока тонари заряжался энергией для перемещения, мы с мальчишкой успели о многом поговорить. Теперь, как мне казалось, я «грокаю» аарх и даже понимаю, что именно имеет в виду этот паренек. Хотя после такой жарищи может показаться что угодно…

Я решил проверить свое знание их языка и прокаркал несколько фраз. Но быстро заткнулся, потому что в их языке не было ни понятия опасности, ни, соответственно, понятия ухода от нее. После долгих бесплодных попыток я процедил.

– Держись, будет трясти.

Мальчишка кивнул. Интересно, возможно ли ему вообще объяснить, что искренность – это не всегда хорошо? Как до этого я объяснял, что убийство это не всегда плохо. Самое паршивое, что пока пытаешься втолковать это маленькому садовнику, постепенно понимаешь, что все это бред. И хочется самому забыть, стряхнуть с себя всю эту дурацкую шелуху.

Вот только нет у меня ни вселенской мощи, ни бесконечного покоя, ни абсолютного знания, ни могучей древней расы за хрупкой, но идеально прямой спиной. А без этого как-то сложно.

Но когда рядом с тобой такой шикарный пример чистого, безапелляционного рыцарства, мне все больше верится в то, что сказки не просто пустая болтовня, не способная к жизни. Верится, что Рыцарь, Принцесса и Дракон, это… аарх.

Нас не встретили. Несколько желто-бурых точек маячило вдалеке, у здания космопорта. Чуй-чаи. Транспортер прислали, и на том спасибо. Аарх шагнул на висящую над землей платформу и повернулся ко мне. Я, как ни в чем не бывало, делал зарядку. Приседания, отжимания, наклоны – наличие свободного места после заточения в «Неразгрызаемом» приводило меня в восторг. Наверное, меня бы поняли только проглоченные Левиафаном. Или Иона.

Аарх забрался на платформу и обернулся ко мне.

– Отпустишь ребенка одного на незнакомую планету?

Я замер на середине наклона, словно мне переломили хребет. До этого Аарх не шутил. Был нарочито серьезен, мудр и просветлен. Что это с ним?

– Они мирные. А я еще потренируюсь и пойду искать своего приятеля.

Аарх улыбнулся – наверное, впервые за все это время. Не той дурацкой улыбкой, что он скопировал у меня, а своей. Я подумал, что с радостью бы ее отразил. Похоже, нам лучше и впрямь разделиться – я начинаю набираться его привычек.

– А как же Фонтан Ароматов?

– Потом отразишь его в меня. Только словами – облик ты обещал хранить. Мне сложно будет общаться с ароматным облаком.

– Я буду хранить его для тебя.

Он посмотрел на бледное солнце, потянулся, впитывая энергию голубой кожей. Я вскинул левую руку, и скуф, повинуясь мысленному приказу, начал превращаться в меч. Кровь бурлила, хотелось убить как минимум сотню драконов еще до завтрака.

– Ты выполняешь ритуал агрессивного приветствия, принятый у пси-хоттунцев?

Я прекрасно их понимал – выходя из пустой тесной комнаты с белыми стенами никаких желаний, кроме как поскакать с мечом, не остается.

– Да. А еще у них есть обычай убивать тех, кто задает слишком много вопросов. Как смел ты сомневаться в опустошенности моего разума?!

Я прыгнул на Аарха с дурацким горловым кличем и замахнулся мечом. Мальчишка даже не пошевелился. В последний момент, когда лезвие меча должно было снести ему голову, оно превратилось обратно в мягкий коричневый хвост. Аарх погладил пушистый воротник, легший ему на плечи, улыбнулся и дернул рычаг транспортера. Платформа унесла его к космопорту.

Хвост скуфа снова стал лезвием, я рубанул воздух сверху вниз, одновременно шагая в сторону. Серия коротких выпадов, финт, прорыв блока, колющий в сердце…

– Приветствую вас, благородные чуй-чаи. Да не иссякнет Фонтан Ароматов… И не остынет. И не…

Какие опасности могут угрожать таинственному источнику? Азарт воображаемого боя не уходил, разыгрываясь все больше. Я даже отчетливо видел голубоватую фигуру воображаемого противника.

Я раскрутился, вынося меч далеко вперед, потом прокатился под выдуманным ударом, встал, принял на меч еще пару рубящих слева, а потом отскочил, взял разбег и прыгнул, как мой первый враг – пират с убийственной тягой к позерству. Мой меч вспорол живот воображаемому противнику, вошел в него полностью, сбил на землю… Он быстро встал, из рваной раны струился искристый туман, видимо заменявший кровь.

– Смерть ответит на твои вопросы. Свободного падения!

У меня получилось не упасть во время безумного па, которое я назвал «Потаенный смысл ускользает от неуклюжих вопросов глупца». Оказавшись за спиной воображаемого противника, я одним движением снес ему голову. Обезглавленное тело взорвалось, обрызгав меня красными каплями. Мне стало не по себе – слишком уж разогналось мое больное воображение. Я посмотрел на руки – они были в крови. Потряс головой, пытаясь прийти в себя, – картина не изменилась. Выронив меч, я закатал рукава и осмотрел предплечья. Обнаружил небольшую ранку на запястье – кровь текла из нее. Интересно, когда я успел порезаться? Да и чем? Не уверен, что можно порезаться собственным живым мечом. Я приблизил ладонь к лицу. Кожа была воспаленной, бордовой и сухой, а то, что я принял за порез, было разорвавшимся волдырем. Все новые и новые бугорки вспухали на оголенной коже. Идиот! У обманчиво тусклой Итты жесткое излучение, особенно на закате. Я попытался закрыться тем, что осталось от больничной рубашки, и спрятался в тени своего корабля.