Дмитрий Емец - Лестница в Эдем

• Название: Лестница в Эдем
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28064-3

Мефодий Буслаев больше не служит мраку. И теперь Лигул вправе передать его меч другому. Он нашел клинку Древнира нового хозяина. Это щеголь и красавчик из Тартара Гопзий Руриус Третий. Но Меф не желает расставаться с мечом. Есть ли способ его сохранить? Арея уверен, что есть. Сразиться на дуэли с Гопзием. По слухам тот – четвертый клинок мрака. У Мефа всего месяц на подготовку. Но Буслаев еще не знает, какую ловушку готовят ему Лигул и Гопзий. Ведь бывший меч Древнира – артефакт переменной силы. Бывают дни, когда силы меча иссякают. В момент дуэли сил в клинке Мефа будет меньше, чем в любой музейной железке!..

---

Она давно опытным путем убедилась, что эта фраза успокаивает Антигона быстрее прочих. Вот и сейчас кикимор попыхтел немного и покорно зашлепал по мокрому асфальту.

Они были уже на эскалаторе, который Антигон недолюбливал из-за возможности застрять ластами, когда Ирка повернулась к кикимору и серьезно спросила:

– Слушай, Антигон… вот что меня смущает… ведь, в общем-то, если разобраться, я не сильно хуже остальных валькирий. Почти каждую можно в чем-то упрекнуть. Почему же именно меня перестает слушаться копье? И на моих силах сказывается всякое мелкое нарушение кодекса, всякая внутренняя слабость? Что я, рыжая?

Антигон серьезно посмотрел на нее.

– Они, хозяйка, плывут на одном корабле, сообща, и силы у них общие. Вы же, хозяйка, одиночка и плывете на утлом челноке своего одиночества. Ничего удивительного, что им проще. Понимаете?

Ирка мотнула челкой.

– Не особо.

– Да, хозяйка, они не идеальны. У каждой свои недостатки, но все вместе они единое целое. Одна падает, а другие ее подхватывают, хотя, может, и не догадываются, что подхватывают. Когда корабль большой, можно его даже пораскачивать немного – он выдержит. А челнок раскачивать нельзя, и за борт падать нельзя – некому будет вытащить. Ну разве только старине Антигону!

Кикимор самодовольно разгладил бакенбарды и тотчас подпрыгнул, спасая перепончатые ласты от прожорливых зубцов эскалатора.

– Так, может, я и не свет вовсе? Можно ли служить свету, если не ощущаешь себя светом? – обреченно спросила Ирка.

Антигон пугливо замотал всклокоченной башкой.

– Даже и в голову не берите эту глупость, хозяйка! Сплюньте и язык железной мочалкой потрите! А кому еще служить? Я-то не очень в этом смыслю, но маманя моя любила повторять: «Пускай скрипучее колесо, кривое – главное, что в нужную сторону едет!» – сказал он.

Ненадолго заскочив в «Приют валькирий», Ирка наскоро побросала в рюкзак вещи и устремилась на вокзал.

Глава 2 Письмо от Троила

Ты стоишь тем меньше, чем дороже тебе хочется казаться.

«Книга Света»

Евгеша Мошкин нежно погладил кастет. В шумное общежитие озеленителей он отправлялся теперь не иначе чем с подобной страховкой.

– Пушкина уважаешь? – спросил Мошкин.

– А если скажу «не уважаю», тогда что? Локтем с разворота в голову, а потом захват за шею и добив коленом? – лениво поинтересовался Меф.

Две минуты назад он закончил стоять на кулаках и теперь валялся на диване, вкушая расслабляющую радость безделья.

Заметив в глазах Евгеши скорбное недоумение, Меф перестал придуриваться.

– Ну уважаю… Мысль-то какая?

– Помнишь, в царе Салтане есть «ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой»?

– Это которые вредят?

– Да. Я вот все время пытаюсь понять. Ткачиха с поварихой понятно, почему завидуют. А сватья баба зачем лезет? Ей-то какая выгода?

Меф закинул босые ноги на спинку дивана и с удовольствием пошевелил пальцами.

– Так жизнь устроена. Кому меньше всех надо, тот больше всех и суется, – предположил он.

Мошкин кивнул, показывая, что принял версию к сведению. Пряча кастет в карман, он выронил кнопочный нож и наклонился, чтобы поднять. Однако нож уже был в руке у Мефа, мгновенно скатившегося с дивана. Что ни говори, а реакция у него была, как у мангуста.

Выщелкнув лезвие, Меф придирчиво осмотрел его. Сталь, конечно, скверненькая, но заточено на славу. Сразу видно: школа Арея. В памяти Мефа ясно прозвучал его твердый голос: «Заводишь цацки – следи за ними».

– Знаешь, я только сейчас от этого освобождаюсь, – сказал Меф задумчиво.

– От чего «от этого»? – не понял Евгеша.

– Ну от постоянного внутреннего напряжения. Раньше, когда мы с Ареем тренировались по восемь часов в сутки, я был как зомби. Встречаешь, например, одноклассника бывшего, болтаешь с ним, а мозги уже просчитывают: ногой в печень, чтоб хоть немного дернулся и масса тела вперед сместилась. Тогда уже уйти из-под удара не успеет, если мечом рубануть по диагонали…

– Зачем рубануть?

Меф закрыл кнопочный нож и вернул Мошкину.

– Да низачем. Просто теоретически, понимаешь? Мне кассирша в магазине сдачу протягивает, а я прикидываю, как ей запястье сломать. Или Эдька, к примеру, расщедрится, руку в карман сунет денег дать, а я соображаю: если бы он, скажем, за пистолетом полез, можно его руку через карман к бедру ножом выкидным прибить или нельзя?

– А со стороны ты вроде почти нормальный был, – испуганно произнес Евгеша.

– Угу, – согласился Меф. – Со стороны. Главное, что теперь я от этого освобождаюсь. У меня сейчас новый принцип: «Не делай другим того, чего не хочешь себе. Даже не мысли об этом, и ничего не случится».

Мошкин понимающе улыбнулся.

– Даф? – спросил он.

– Даф, – признал Меф.

– То-то я вижу, что светлая пропаганда!

– Какая уж тут пропаганда! Тебе говорят: не пей из унитаза и не станешь козленком! А ты отвечаешь: «Отвали, пропагандист! Откуда хочу – оттуда пью!» Ну и пей себе, если неймется…

– Все равно не понимаю эту философию про «не хочешь – не делай»! – заупрямился Мошкин.

– А тут и философии никакой нет. Одна сплошная практика. Ты должен перестать относиться к людям со страхом, и неприятностей у тебя сразу станет раза в два меньше.

– Я не виноват, что все на меня кидаются. Ведь кидаются же, да? – привычно засомневался Мошкин.

– А почему кидаются? Ты напряжен. Понаблюдай, как ты подходишь к незнакомому парню где-нибудь на пустынной улице. Пальцы у тебя неосознанно сжаты в кулак. И внутренне ты закручен как пружина. Идут такие два буратинки друг на друга. Лица каменные, грудь колесом, мышца играет… Ну прямо сцена из ковбойского фильма! А разберешься, так один бабушке ключи заносит, а другого за стиральным порошком послали.

Слушая Буслаева, Мошкин несколько раз выщелкнул и убрал лезвие.

– Вообще-то логика есть, – признал он.

– Какая уж тут логика? Как мы смотрим на людей? Выборочно. Из всего человечества мы замечаем хорошеньких девушек, парней-ровесников и всяких опасных с виду челов крутого вида. Всего же остального для нас попросту не существует. Ни детей, ни стариков, ни нуждающихся в помощи. Выборочный такой, искусственный мирок. Точно тебя гонят по узкому темному коридору, а там, с другой стороны, ласково скалится съеденными зубками добренький дядя Лигул, – сказал Меф.

– Ну ты прямо как Даф правильный стал! – пробурчал Мошкин.

Как и все служащие русского отдела мрака, он терпеть не мог, когда ему напоминали о Лигуле. Слух о том, что мрак любит свое начальство, преувеличен. Пирамида мрака держится исключительно на страхе.

Меф покачал головой.

– Нет. Даф уникальна. Она в каждом человеке видит только хорошее, хотя бы его была всего капля. Даже если ей попадется пьяница с разбитым лицом, который сидит в луже и кроет всех трехэтажным матом, она не увидит всей этой грязи, а увидит, что у него несчастные добрые глаза. Не хило, а? Мне такому вовек не научиться.

Держа нож в руках, Евгеша подошел к дверям, приоткрыл их и прислушался, нет ли в коридоре буйных озеленителей. Все было тихо, и Мошкин заторопился.

– Ну все, я пошел! Так ты придешь сегодня в пять? Что передать Арею? – спросил он нетерпеливо.

– А чего Арею от меня надо? – поинтересовался Меф, вспоминая, что в этом и была цель визита Евгеши.

– Понятия не имею. Он мне не докладывается. Да и работы сейчас завал – головы не поднимешь. Даже Тухломона припрягаем. Припрягаем ведь, да? – привычно засомневался Евгеша.

– Тебе виднее. А где Улита?

– Точно не знаю. В Питере, кажется.

– Чего она там делает? – удивился Меф.

– А я без понятия. Арей послал. Значит, в пять ты будешь? Не подведи, а то меня прикончат.

И Мошкин умчался.

* * *

Из отгороженной шкафом кухни выглянула Дафна, только что закончившая разучивать очередную атакующую маголодию. Дело у нее продвигалось туго. Даф многократно ловила себя на мысли, что в Эдеме освоила бы эту маголодию раз в семь быстрее. Легкие и эфирные, стражи света от жизни в человеческом мире тяжелели, привязывались к телам, обросли их привычками, и то, что прежде казалось естественным, как дыхание, становилось с каждым днем все более сложным.

Даже Эссиорх признавался, что был день, когда он, проснувшись утром, долго лежал, смотрел в потолок и болезненно пытался вспомнить: кто он – действительно хранитель или мотоциклист, которому приснился путаный и яркий сон?

– Евгеша заскакивал. Арей зовет меня сегодня вечером. Пойдешь со мной? – спросил Меф.

– Разумеется. Тебя одного в этот темный гадюшник я не отпущу. Кстати, хотела спросить. Ты опять трогал мою флейту? – строго спросила Дафна.

– Откуда ты знаешь?

– На ней следы яичницы. А кто еще, кроме бывшего темного стража, может играть на флейте, даже не вытерев губы? Ну и как? Вышла у тебя хоть одна маголодия?

– Нет.

– Это оттого, что ты стараешься играть пальцами и дыханием, как обычные флейтисты. Тут же так просто не отделаешься. Надо душу вкладывать, сердце, все светлые помыслы… Губы – это глубоко вторично, особенно если на них яичница, – пояснила Дафна.