Александр Лидин - Запах смерти

• Название: Запах смерти
• Автор: Александр Лидин
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-222-05782-8

Они живут среди нас – прикоснувшиеся к запредельным знаниям древних, поставившие себя по ту сторону Добра и Зла, ступившие на путь искусства, обретшие нечеловеческие возможности и переставшие быть людьми. Легко сделать первый шаг по этому пути, трудно остановиться, почти невозможно повернуть назад. Но самое страшное ждет тех, кто все-таки найдет в себе силы сделать это, сумеет вырваться из кругов ада и вновь стать обычным человеком. Ибо нижний мир не прощает измены.

Александр Лидин – специалист запредельных жанров: психоделической прозы, литературы ужасов...

---

Так и есть!

У всех девушек, демонстрировавших на страницах журнала свои интимные места, промежности были выбриты или целиком, или отчасти. Удивленная, Валентина стала листать журнал. Точно! Так же, как она (впрочем, как и все остальные девушки ее класса) подбривала под мышками, эти американки, англичанки или кто они там, брили у себя между ног. Некоторые, правда, оставляли на лобке узкую полоску шерсти, но непосредственно между ног все было голым. А может, все замужние женщины так поступают? Нет. Валентина помнила, как летом, когда у них в доме отключили горячую воду, она с матерью ходила в женскую баню. Женщины, девушки, девочки. Уродливые тела. Ничего отдаленно похожего ни на одну из этих шлюх…

И тут Валентина взглянула в глаза девушке на фотографии. Та сидела в кресле, широко разведя ноги, выставив напоказ свои бритые прелести. Но не бритая промежность заинтересовала Валентину. Необычная интимная подробность лишь послужила мостом, позволившим Валентине шагнуть чуть дальше. Ее заворожил взгляд фотомодели. Светлые волосы обрамляли красивое лицо. Яркие, зовущие губы женщины были чуть приоткрыты, обнажая очаровательные белые зубки. Такого белого цвета Валентина никогда не могла добиться, хоть и чистила зубы дважды в день, регулярно ела морковку и яблоки. Однако дело было не в цвете зубов. Дело было в глазах, во взгляде. Именно через глаза женщины, бесстыдно раздвинувшей ноги, втекло в Валентину неосознанное понимание этого Пути Искусства. Именно с помощью глаз, в уголках которых притаилась лукавая улыбка; глаз женщины, которая наслаждалась собственным бесстыдством и сексуально манила к себе, Искусство вошло в сердце Валентины.

Не отрывая взгляд, смотрела Валентина в глаза женщине на фотографии. И чем дольше Валентина смотрела, тем больше менялся ее взгляд. Ее глаза приобретали то же самое распутное и зовущее выражение, что было у женщины на фотографии. Чувствуя, как лицо из журнала отпечатывается в ее памяти, и не в силах выдержать напряжения, силы Искусства, втекающего в ее тело, трепеща каждым нервом, Валентина вскочила с кровати, отшвырнула в сторону журнал, метнулась к окну. Она прижалась лбом к ледяному стеклу и долго смотрела на тусклые, лишенные ярких красок улицы города, залитые мертвым электрическим светом. В тот вечер она сменила свою «веру», безмолвно присягнув иным идеалам.

Конечно, она и раньше видела яркие западные каталоги, по которым, живя за рубежом, можно было заказывать вещи, и без всякого там дефицита; видела несколько красиво снятых западных фильмов о том, как безуспешно борется с преступностью и коррупцией полиция. Но это все было не то. От тех каталогов и фильмов Валентине хотелось встать в строй и отправиться на борьбу, восстановить справедливость. Ведь она, как и большинство граждан Великой Страны, верила, что все беды из-за внешних врагов: мировой буржуазии, американских шпионов и предателей-вредителей, не желающих, чтобы мировому пролетариату жилось хорошо.

А этот взгляд! Не мог быть такой взгляд у девушки, угнетенной капиталом и ради денег продающей свое тело. Правда, к такому выводу Валентина пришла много позже. А тогда, отвернувшись от окна, она снова взяла в руки журнал и стала медленно листать его, разглядывая картинки, вглядываясь в глаза фотомоделей. Впитывая их взгляды. И зачем все эти разговоры об эмансипации, вся эта общественная работа, когда можно вот так, беззастенчиво демонстрируя свое тело, гордо и открыто смотреть в объектив камеры, в лица тысячам зрителей?

В тот вечер Валентина уснула очень поздно. Часы на кухне уже пробили два, когда она отложила журнал, закрыла папку, завязала тесемки и, сладко вздохнув, зевнула. А потом, как в бездонный омут, нырнула в сладкие глубины сна.

* * *

Что снилось ей в ту ночь? Может быть, она в полете духа посетила обитателей Колодца или побывала в другой обители Древних, которых через десять лет Клайв Баркер так метко назовет «Рожденными в Ночи»?

Наступило утро, и с ним пришли перемены.

Валентина проснулась вместе с родителями в шесть и несмотря на то, что спала меньше четырех часов, почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Что изменилось в ней? Ничего, кроме взгляда – но за одну ночь из некрасивого, угловатого подростка она превратилась в девушку, которую нельзя не заметить. Может, чуть изменился угол наклона ее плеч, посадка головы; движения стали более плавными.

Родителям было не до нее. Работа выматывала их, сон не приносил облегчения. Мать уставала от домашних дел, хоть Валентина ей и помогала, как могла. А периодические запои отца окончательно издергали ее, растоптав и так слишком рано увядшую молодость, протянув седые пряди в ее темных волосах.

– Валечка, ты сегодня какая-то…– мать не нашла нужного слова.

Валентина, смерив ее взглядом (презрение к образу жизни матери пришло через несколько месяцев, когда Валентина окончательно освоилась со своим новым амплуа), чуть надменно ответила:

– Уж и довольной быть нельзя, – и прошествовала в ванную.

Мать хмыкнула, не понимая, что это с ее дочерью. Но задумываться времени не было. Новый генсек повсеместно боролся за дисциплину, и опаздывать на работу даже не несколько минут не стоило. Поэтому мать ничего не спросила у Валентины. А вечером нужно было зайти за картошкой, и еще в гастрономе в преддверии Дня Советской Армии давали копченую колбасу. Пришлось стоять длинную очередь в кассу. Еще пришлось поругаться с мужиком, который полез без очереди пробивать водку, а стал пробивать колбасу, которая к тому времени, как подошла очередь матери Валентины, уже заканчивалась. Отец Валентины в тот вечер пришел сильно поддавший, и дома был скандал. Мать даже не заметила, как карэ Валентины превратилось в модно-вызывающую стрижку «под мальчика». На парикмахерскую ушли все деньги, которые Валентина копила с начала учебного года, откладывая ежедневно по двадцать-тридцать копеек с денег на обед.

Мать заметила перемены в своей дочери, лишь через неделю, когда неожиданно Валентина превратилась из шатенки в блондинку, а потом, выкатив швейную машинку, начала перешивать свои вещи, делая их на размер меньше. Но матери нужно было варить обед, еще съездить к двоюродной сестре, жившей в другом конце города, муж которой достал рыбный заказ… К тому же мать Валентины знала, что ее дочь в бюро комсомола. И, положившись на товарищей Валентины, на комсомол и здравомыслие дочери, она пустила дело на самотек, даже не подозревая, во что превращается ее дочь под постоянным и набирающим силу воздействием Искусства.

* * *

С комсомолом у Валентины получилось еще проще, чем с родителями. Галка – председатель бюро – подошла к Валентине на перемене и с неодобрением посмотрела на свою, как она считала, подругу, заметив:

– Что-то ты выглядишь очень вульгарно.

На что Валентина ответила, попытавшись говорить с интонацией, которой, по ее мнению, должна была в данной ситуации воспользоваться та дама из журнала:

– Тебе завидно? Парни не тискают?

Галка нахмурилась. В поведении Валентины сквозило что-то чужое, вульгарное, словно подругу подменили.

– Ты чего?

– Это я должна у тебя спросить: чего тебе нужно?

Галка взяла себя в руки.

– Знаешь ли, этот Коваленко, я вижу, очень плохо влияет на тебя.

– Может, ты мне еще станешь указывать, с кем встречаться? Или мы обсудим на комсомольском собрании, с кем мне в постель ложиться?

Тут Галка задохнулась от негодования и не нашла слов. Такие вольности вполне могли бы прозвучать из уст какой-нибудь двоечницы, крутящейся среди «трудных» парней, но услышать это от отличницы, гордости школы, чей портрет висел на доске почета у бюста Ленина!

– Оставайся сегодня после уроков. Соберется бюро для обсуждения линейки на двадцать третье февраля, – только и смогла выдавить из себя Галка.

Валентина смерила ее все тем же презрительным взглядом и ответила:

– Зайду, если буду свободна…– и удалилась.

Галка ошалело смотрела ей вслед.

– Постой, может, ты заболела?

Но Валентина не оглянулась.

Даже походка Валентины изменилась.

После уроков Валентина демонстративно не пошла на бюро а, выйдя во двор, направилась к десятиклассникам, с независимым видом курящим за углом школы.

Словно королева подошла она к высокому и белокурому юноше, который, затягиваясь «Беломором», едва сдерживал кашель. Он курил только для того, чтобы не прослыть «слабаком» в глазах приятелей.

– Мне кажется, мы не знакомы, – с улыбкой сказала она.

– Чего? – у десятиклассника от удивления глаза округлились.

– Нет, я ошиблась. Ты еще слишком зелен, – и хлестнув полой шубки по сугробу, обдав курильщиков снежной пылью, Валентина удалилась, оставив с широко открытым ртом не только десятиклассника, но и Галку, наблюдавшую за ней из окна комсомольской комнаты. Галка, конечно, не слышала разговора. Подруги не раз болтали о том, что было бы неплохо встретить настоящего парня, но такое!