Александр Мазин - Спящий дракон

• Название: Спящий дракон
• Автор: Александр Мазин
• Жанр: Фэнтези

История эта начинается с того, что в портовый город Фаранг приплывают четверо друзей из Северной империи. Трое мужчин, воинов-полководцев, прибывших инкогнито и без своих полков, и одна женщина, которая, собственно, и не женщина вовсе…

В этой четверке один из мужчин является искупительной жертвой, хотя и не знает об этом, другой наделен даром неуязвимости, а третий – принадлежит к Малому народу вагаров и ростом меньше трех локтей. Но из троих он – самый опасный.

---

Биорк проснулся, когда дневная жара начала спадать. Пройдет час или около того – и вечерние паломники потянутся в храм, чтобы принести бескровные дары Великому Быку.

Комната, в которой спал вагар, была пуста. Биорк вышел на воздух. По храмовому двору бродили лохматые овцы, пачкая пометом мостовую. Два старых вола вращали деревянный маховик над колодцем, и струйка воды непрерывно текла по узкому акведуку в священные водоемы слева и справа от Аллеи Паломников. Был на подворье и собственный водоем под двускатной тростниковой крышей. Омовение – вещь крайне необходимая в здешнем климате. «Слава» о Тумесе уже разнеслась по служебному двору, но вагар надеялся, что его известность не выходит за пределы касты храмовых служек. Он ополоснулся в бассейне (двое голых мальчиков-служек, увидев Биорка, поспешно полезли из воды) и отправился искать Скона.

Старшего служку он застал за благородным занятием – поркой. Заметив Тумеса, будущий «синий» оставил в покое разрисованные розгами ягодицы наказуемого (тот тут же улизнул) и обернулся к вагару.

– Не знал, что ты такой крутой! – сказал он.– Думаю, тебе больше пристало бы служить отважному Шинону, чем Быку.

– Я думаю, сила угодна Тору.

Скон уставился на недетское лицо вагара.

– Сила угодна всем,– сказал он не спеша.– Но многие принимают за силу жестокость. Здесь, в нашем храме, жестокость не должна быть чрезмерной! – выговорил он явно услышанную фразу.– Смотри у меня! Быкоглавый не любит зряшной крови: если покалечишь кого – отдам страже Наместника.

– Меня не обидят – я не обижу! – сказал Биорк-Тумес.

– Тебя не обидят. Видели, каков ты. Дураков нет.

Опыт вагара диктовал обратное, но он промолчал.

– Все! – оборвал разговор Скон.– Быкам надо жрать. И тебе надо жрать. Набей брюхо и принимайся за работу. Живо, живо!

* * *

– У меня есть к тебе предложение, благородный Эрд,– сказал Начальник Гавани, когда светлорожденный вновь оказался в его доме.– Но прежде не соблаговолишь ли ты со мной отобедать?

– Почту за честь,– вежливо ответил светлорожденный.

На этот раз обед подали не на террасе, а внутри дома, в высоком, на два яруса, пиршественном зале. Потолка не было – вероятно, крыша была раздвижной. Сквозь шелковую сетку синело безоблачное небо. Высокие стены были расписаны фресками. Деревянные раскрашенные фигуры стояли рядом с большими окнами-арками. Посреди зала находился небольшой помост, крытый алым бархатом. Полукругом, рядом с помостом, располагался пиршественный стол, за которым могло поместиться человек сорок.

Впрочем, Шинон и Эрд обедали вдвоем.

Прислуживали им те же девушки, что и утром.

После третьей перемены в зал вошли четверо актеров в живописных одеждах и столько же музыкантов. Актеры поднялись на помост и без всякого энтузиазма принялись разыгрывать жанровые сценки. Две ситры, тростниковая флейта и барабан сопровождали их движения.

– Тебе не нравятся актеры? – спросил Шинон, поймав брезгливый взгляд Эрда, брошенный на подиум.

– Они двигаются, как больные волы,– сказал светлорожденный.– И пыла в них столько же.

– Да, они не слишком стараются,– сказал Шинон.– Обычно их зовут, чтобы соблюсти приличия. К чему стараться, если плата все равно останется прежней.

– Пожалуй, я мог бы подарить им пару серебряных монет,– произнес Эрд, глядя на трех мужчин и одну женщину. Закончив одну импровизацию, они еще не начали другой и просто толклись на помосте, пока музыканты наигрывали одни и те же пять тактов.– Я видел ваших кукольников,– продолжил светлорожденный.– Это очень недурно. Жаль, что в Конге нет настоящего театра.

– Театр есть при дворе Великого Ангана,– отозвался Шинон.– Но я пока не удостоился. Да и не уверен, что мне понравилось бы то, что нравится соххогоям[12]. Скажу тебе откровенно, светлейший: искусство Конга умирает. Наши скадды стары, певцы поют одни и те же баллады. Это огорчительно для понимающего человека.

– Однако, я слышал, не так давно в твоем Фаранге жил юноша, что мог бы потягаться с певцами Тайдуана,– заметил Эрд.

– Вряд ли, светлейший. Уж я бы знал.

– Думаю, ты знал,– предположил Эрд. Он не мог понять, действительно ли Шинон в неведении о пропавшем юноше или хочет скрыть это от него.– Его зовут Санти.

– Санти? – Начальник Гавани задумался.– Нет! – покачал он головой.

– Достойный Шинон, ты удивил меня,– сказал светлорожденный.– Санти! Мы уже вспоминали о нем сегодня. Он – сын Тилода, и он – тот, кого я ищу.

– Ой-май! – воскликнул Шинон.– Зеленоглазый Сантан! Ты удивил меня, светлорожденный! Тилод никогда не говорил, что сын его – поэт. И что, ты полагаешь, у него было будущее?

Эрд кивнул.

– Трижды прискорбно! – проговорил конгай.

Лицо его омрачилось, но потом он вспомнил, что должен развлекать гостя, и повернулся к актерам:

– Эй, бездельники! – произнес Шинон, не скрывая раздражения.– Вы слышали о Санти?

Те переглянулись. Было заметно, что они испуганы.

– Не трусить! – рявкнул Начальник Гавани.– Все знают, что Тилод был моим другом («Был»,– отметил Эрд.) А Тилод – его отец. Мой благородный гость говорит, что Санти – превосходный поэт. А значит, так оно и есть, потому что мой гость – светлорожденный Империи. Стыдно мне, что я узнаю об этом от того, кто лишь два дня назад ступил на землю Конга. Ну, знаете песни Санти?

Актеры молчали.

– Так,– тихо сказал Шинон.– Или вы развяжете сумы своего красноречия, или вас будут сечь плетьми, пока кожа ваша не раскиснет, как земля в сезон дождей!

Актеры переглянулись.

– Хорошо! – вдруг сказал один из них, худой черноволосый мужчина с горбатым носом и длинными беспокойными руками.– И пусть возможная кара падет только на меня! Я спою тебе песню, отважный Шинон. Санти подарил мне ее… Полмесяца назад. Слушай! Слушай и ты, светлейший, и знай: пусть у нас нет таких театров, как в Империи, но сердца наши не оскудели, как бы ни убеждал тебя этот моряк!

Шинон захохотал.

– Мне нравится твой язык, длинноволосый! Не бойся! Никто не накажет тебя за то, что ты выполнил мой приказ. Но учти: если песня будет плоха, ты уйдешь немым!

– Если она будет хороша,– вмешался Эрд,– награда будет достойной.

Актер внимательно посмотрел на аристократа.

– Жизнь – за жизнь! – неожиданно сказал он.

Ни Эрд, ни Начальник Гавани его не поняли.

– Начинай же! – приказал Шинон.

Актер стал на середину помоста, а его товарищи отступили в стороны. Сбросив с плеч алый плащ, он вывернул его наизнанку и вновь накинул на костлявые плечи. Теперь плащ был черным, как ночное небо. Запахнувшись в него так, что осталось на виду только узкое лицо, конгай медленно произнес:

– Мы были рядом: вот я, вот Ночь.
Вот сонное море Зур.
И луны мчались во тьме точь-в-точь,
Как парусник в пору бурь…

Глухо заурчал барабан. Ему отозвались струнные. Словно зашумел длинный морской накат.

– И я позвал ее: слышишь, Ночь,
Давай я тебе спою (и сам он уже не говорил – пел),
Спою тебе, как другим невмочь,
Как только я не боюсь!
Я так спою для тебя, о Тень,
Что смолкнет пенный накат.
Я так спою, чтобы к нам слетел
Дракон на песчаный плат!

И я запел. И все было так.
И Ночь – на моей груди.
И жар ее – на моих устах…
– Плати! – я сказал.– Плати!
Я отдал все. До живой воды,
Что влил в меня черный Юг!
И вот я сух пред тобой. И ты
Отдай мне силу свою!

Черный плащ упал. Певец сделал несколько шагов – до самого края помоста. И так стоял, раскачиваясь, запрокинув вверх голову, казалось,– вот-вот сорвется. Крылья волос падали на его худые плечи и тоже раскачивались в такт его движениям.

И Ночь, которой я пел тогда,
Ответила мне: «Что ж,
Коль хочешь силу мою,– отдам!
Но ты от нее
Умрешь».

Он еще какое-то время стоял не шевелясь. Как воин, получивший смертный удар и осознающий это. Потом как-то съежился, опал, неловким движением подхватил с помоста плащ, волоча его за собой, пошатываясь, сошел со сцены и, не обернувшись, покинул зал.

– Не гневайся на него, отважный Шинон,– сказал пожилой актер.– Он стал тем, кого играл.

Шинон согласно склонил голову:

– Я понимаю. Передай ему мое восхищение. Да простит он меня за злые слова. Как имя его?

– Харм, светлейший.

– Он тронул мое сердце. Отныне оно открыто для него. Не смею оскорбить мастера деньгами.– Шинон хлопнул в ладоши – появился домоправитель.– Морон! Принеси мой браслет из черного металла!

Домоправитель вышел, но тотчас появился, так быстро, будто браслет уже заранее лежал в его кармане:

– Вот, мой господин.

Шинон показал браслет заинтересовавшемуся Эрду.

– Я взял его на пиратской шекке. Бывший хозяин уверял, что он волшебный. Хотел, должно быть, купить себе жизнь, болван! – Шинон усмехнулся.– Волшебный или нет, но красив!

Широкий, в три пальца, браслет, из абсолютно черного блестящего металла, в который были впаяны крохотные алмазы, сверкающие, точно звезды в ночном небе, был действительно хорош.