Антон Орлов - Пожиратель Душ

• Название: Пожиратель Душ
• Автор: Антон Орлов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20729-9

Эмигрант с Земли Ник попадает в причудливый мир Иллихеи, где достижения современной техники конкурируют с боевой магией, а люди из разных миров ведут бесконечную борьбу с полуразумными чудовищами-оборотнями, хозяевами местных озер и пустынь. Самую грозную славу имеет Пожиратель Душ, властелин горного хребта. Плохо придется тому, кто осмелится перейти ему дорогу – Пожиратель Душ способен неутомимо преследовать своего обидчика днем и ночью, в обличье человека и самого страшного ночного кошмара. В ходе головокружительных приключений в Иллихее Нику не раз придется столкнуться с этим великим воином, щедрым к друзьям и беспощадным к врагам.

---

Обычно эта мысль вызывала у Ксавата мимолетную усмешку, самодовольную и кислую. Да, он всех провел… Но дурить головы иллихейским гражданам, полугражданам и всем остальным ему приходилось не от хорошей жизни.

Раз в три года Ксават становился особенно раздражительным, вздрагивал от каждого странного звука за спиной, плохо ел, беспокойно спал, и на сердце у него поселялась тоска, схожая с тоской приговоренного к смерти.

Раз в три года его враг, в остальное время запертый на своей заповедной территории, вырывался на свободу и отправлялся гулять по всему подлунному миру. Это продолжалось три-четыре месяца – достаточный срок, чтобы добраться до человека, с которым хочешь свести счеты. Да только Ксават его перехитрил: пусть себе ищет хоть до посинения, хоть до скончания века, все равно не найдет.

Ради собственной безопасности пришлось кое от чего отказаться и согласиться на вещи, от которых его прежде с души воротило (например, прочитать кучу книжек, поступить на государственную службу) – это, конечно, срань собачья, но деваться некуда, потому что враг у Ксавата был такой, какого врагу не пожелаешь.

В Рифал на днях прибыл специалист, который способен раз и навсегда эту проблему решить. Донат Пеларчи. Каждый иллихеец слышал это имя. Донат Пеларчи спит и видит, как бы решить вышеозначенную проблему, и это опять же срань собачья, ибо преследует он свою собственную выгоду, а Ксават цан Ревернух интересует его лишь в качестве приманки. Циничный расчет охотника-профессионала… Но лучше худая помощь, чем никакой. Они договорились встретиться в Рифале, чтобы обсудить детали охоты.

Ксават бросил взгляд на южный горизонт, оконтуренный голубоватой каймой тени. Издали не страшно и совсем не впечатляет, а вблизи – древний горный хребет, протянувшийся от одного края материка до другого. Тварь, которая выползла из этих гор, рыщет неведомо где и в любой момент может прийти по его душу (и в переносном смысле, и в буквальном), но он эту тварь снова перехитрит.

По прибытии в Рифал прежде всего следовало совершить ритуальное жертвоприношение. Полтора года назад, когда Миури сказала об этом впервые да еще упомянула вскользь о мясе, Ник испытал оторопь: значит, они будут приносить кровавые жертвы? С кем он связался?

Вскоре выяснилось, что «жертвенное мясо» – это куриная печенка, а его, Ника, обязанность заключается в том, чтобы таскать за жрицей большую корзину с субпродуктами. На радостях, что все оказалось не так страшно, как он навоображал, он в тот раз даже веса тяжеленной корзины почти не почувствовал.

От самой лавки мясника их сопровождали кошки. Сперва три-четыре – скользили по сторонам, словно грациозные целеустремленные тени, потом их стало больше, а к храмовой площади Миури и Ник подошли в сопровождении целой кошачьей армии. Открыв корзину, Миури стала угощать народ Лунноглазой отварной куриной печенкой.

На следующий день они пошли в местное отделение регистрации статуса, где Нику оформили полугражданство; в качестве поручителей записали Лунноглазую Госпожу и сестру Миури из ордена Лунноглазой.

– Разве потустороннее существо может быть поручителем в таком деле? – спросил Ник, когда формальности были завершены и они отправились в дешевое кафе (самая обыкновенная «стекляшка», пристроенная к кирпичному дому).

– Почему же нет, если она богиня?

– Но ведь она мистическое существо, как бы нереальное по-настоящему…

Атеистическое воспитание нет-нет, да и давало о себе знать, хотя Ник уже успел кое-что увидеть собственными глазами.

– Лунноглазая более реальна, чем ты или я, – серьезно возразила Миури.

– Она не обидится?

– На твои слова? Нет, не бойся. Ты ведь не обижал ее народ, а это для нее главное.

Его мысли приняли новое направление:

– Это кафе совсем как на нашей Земле. Я имею в виду, сама стеклянная пристройка, особенно снаружи. Как будто свернул за угол – и оказался на московской улице.

– А что тебя удивляет? – усмехнулась Миури. – Здесь много переселенцев из вашего мира, и они принесли с собой свои вкусы. Наверное, архитектор, который спроектировал кафе, был твоим соотечественником.

Логично. А ему в голову не пришло. Миури соображала быстро, всякие загадки и ребусы для нее были, как школьная таблица умножения. Впрочем, она не подчеркивала свое интеллектуальное превосходство, обращалась с Ником дипломатично и мягко – чего, наверное, и следует ожидать от жрицы богини-кошки. Он понимал, что ему повезло, но радости не испытывал, и дело тут было вовсе не в Миури. Способность радоваться то ли без остатка вымерзла в нем той бесконечной зимой в Москве, то ли он потерял ее еще раньше, когда «началось».

«Беженец из горячей точки на территории бывшего СССР» – так назывался его социальный статус до того, как он очутился в качестве иммигранта в Иллихейской Империи. Воспоминания, рваные и болезненные, плавали в одном из загерметизированных отсеков памяти, словно постепенно размокающие предметы в трюме затопленного корабля.

…Весенний вечер, начало сумерек. В комнатах тревожный беспорядок – родители готовятся к отъезду и не могут решить, что взять с собой, а что бросить (Берсеневы жили в малометражной двухкомнатной квартире, и вот что странно: ему никак не удается мысленно увидеть обстановку во всех подробностях, детали размыты, словно та жизнь приснилась). Что-то назревает, и хорошо бы уехать поскорее, но Ник заканчивает десятый класс – пусть сначала сдаст экзамены и получит аттестат.

Мама испуганным полушепотом предупреждает, чтобы он осторожней ходил по улицам, могут избить или сделать что-нибудь похуже. Или даже убить. Да он и сам это понимает. Несмотря на загар, внешность у него типично европейская, голубые глаза, русые волосы – за местного никак не сойдешь. Смуглые чернявые одноклассники нередко его бьют, и в школе, и по дороге домой, но он не хочет лишний раз пугать родителей и делает вид, что все в порядке.

…Он просыпается посреди ночи от грохота и звона. Темно, с улицы доносятся громкие возбужденные голоса, тянет сильным сквозняком. Кто-то включил свет: на полу под чернеющим окном поблескивает россыпь осколков.

Мама плачет. Отец ругается матом и хочет пойти разобраться, но мама его не пускает, а снаружи – выкрики на чужом языке и новые стеклянные взрывы.

…Отец вернулся домой, держась за стенку, лицо страшное, лиловое, распухшее, рубашка залита кровью. А Ник писал утром экзаменационную контрольную по алгебре, послезавтра должны сказать оценки.

Он помогает отцу дойти до дивана, хотя сам охвачен дрожью и противной парализующей слабостью. Вызвали «Скорую», но она так и не приехала. Контрольную Ник написал на «четыре», а отец прожил еще несколько дней.

«Люба, уезжай с пацаном. – Его разбитые почерневшие губы шевелятся с трудом, голос кажется незнакомым. – Это не люди, это зверье… Уезжайте в Москву. Раз они это допустили, они должны позаботиться о тех, кому придется отсюда уехать…»

После того как он умер, мама и Ник уехали, бросив квартиру. С собой взяли три сумки и рюкзак. Аттестат Ник так и не получил.

…Грязный, битком набитый плацкартный вагон, а потом Москва – настоящий шок для мальчишки из азиатского города, массированный удар сразу по всем каналам восприятия. Ник, разумеется, смотрел телевизор, вдобавок много читал, но все равно не был готов к этому размаху, к этим огромным многоэтажным зданиям, к широченным улицам и мостам, по которым сплошным потоком мчатся сверкающие машины. Почему-то все это запомнилось ему в коричневатых тонах – сепия, как на тонированных фотографиях, а было ли оно таким на самом деле, теперь уже не выяснить. И еще запомнился ни на минуту не смолкающий рев столицы. Ему казалось, что он попал в инопланетный город, и, хотя положение у них с мамой было отчаянное, он испытывал восторг… вначале, пока не обнаружилось, что никаких перспектив у них нет.

…Палаточный лагерь в Подмосковье. Таких, как они, много. Постоянные разговоры о том, что скоро – надо еще чуть-чуть подождать – их обеспечат новым жильем и работой. И постоянное ощущение голода, потому что есть почти нечего.

У мамы сердечный приступ, на медицинскую помощь рассчитывать не приходится, но среди беженцев-соседей есть бывший врач, он показывает, как делать массаж сердца. Умерла она после второго приступа, когда их лагерь разгромили люди в черных масках.

Кто-то из высокопоставленных чиновников распорядился убрать «это безобразие» – и убрали. Палатки и остальное барахло стащили в кучу, облили бензином и подожгли. Случилось это осенью, а в каком месяце – неизвестно: листва на деревьях уже пожелтела, но еще не облетела, и картошку на близлежащем поле студенты уже собрали. Раньше можно было воровать картошку, а студенты, которых это нисколько не волновало – подневольная рабочая сила – иногда делились с обитателями палаток тощими ломтиками хлеба из столовой.