Андрей Ефремов - История о трех пистолетах

• Название: История о трех пистолетах
• Автор: Андрей Ефремов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8370-0475-9

Повесть Андрея Ефремова – это чрезвычайно занимательная и запутанная история о превратностях любви. Его герои оказываются ввергнутыми в круговорот треволнений мозолистой рукой страсти и уже не принадлежат ни себе, ни миру, а только ей одной, и движутся в направлении, указанном данной катастрофой. И выхода им оттуда нет, потому что любовь не имеет счастливого конца.

---

– Вперло! – сказал коммерсант с Сенной. – Ну чувствую же, что вперло! Я свою тоже вот так. Только, блин, лужа не горела.

Иванушка, по-моему, нашего коммерсанта и не слышал. Он прикрыл ладонью лоб, словно то пламя невидимым образом снова обожгло его, оглядел нас и продолжил.

– Дальше началась такая фигня, что Лилька (ее зовут Лилей) только переходила за мной с места на место и попискивала. А уж такой продувной девки, как она, поискать.

Короче. Мы распихали бутылки по рюкзакам – мой бедный товарищ сообразил, что спорить со мной не нужно – и перетащили туда, где около баррикады тусовались остальные. Ни до этого, ни после со мной такого не случалось. Ночь уверенно шла к концу, танки, как сказал пробегавший мимо омоновец, остановились около Гатчины. Представление шло к концу. Оставалось дождаться открытия метро и покинуть позиции. Какие тут бутылки! Какой коктейль Молотова! Честное слово, я готов был бежать туда, где встали долбаные танки, и толкать их, толкать, толкать на нашу бессмысленную баррикаду!

Да! Я осатанел. Я влез на баррикаду и сказал речь. Хотел бы я знать, что я тогда говорил. Кажется, я обещал кому-то раскроить башку. Кажется, я нес какую-то пургу про демократию. Но зато я точно знаю, что Лиля стояла внизу, смотрела на меня в немом изумлении, а в глазах у нее еще перебегали искорки.

Мужики, любовь на самом деле творит чудеса. Плюньте в рыло тому, кто в это не верит. Я загипнотизировал всех, кто меня слушал, я грозил, я просил, я сулил. Я продал все бутылки. Я отдал Лильке деньги и в восторженном умопомрачении потащился на Сенную.

– Я тоже, – неожиданно сказал коммерсант Геннадий, и в его неповоротливом голосе всем нам почудилась грусть. – Но не о том базар. Говори, Ванька!

Рассказчик наш неожиданно разозлился.

– Какой я тебе Ванька? Ты подумай, чмо, за что ты здесь. Банным веником бабу выпорол! Вот, понимаешь, эпизод из жизни предпринимателя. А я? Да я с той ночи по краешку хожу, по лезвию, слышишь, ты?

Странно, Ванюша Перстницкий оказался человеком нервным и злым. Коммерсант же не только не стал распускать руки (чему, несомненно, было оправдание), он даже не обиделся на Ванюшину истерику.

– Понял, – сказал Геннадий, – понял и молчу. А ты – давай.

Перстницкий поерзал на нарах, сцепил руки перед грудью, и история двинулась дальше.

Студент-политехник кружил по взбаламученному городу и дома оказался только к вечеру.

– А ледоруб пропал. Ума не приложу, куда он делся? Неужели я и ледоруб по инерции продал?

Прошла, помнится, неделя, а я был все такой же невменяемый. Главное, до меня никак не доходило, что я влюбился. А понял бы, так тут бы и помер Сию бы минуту помер. Потому что где ее искать?

Наркоман захихикал и сказал:

– Такая сама найдет. Хоть в дерьмо закопайся. Откопает, отмоет и схавает.

– Никуда я не закапывался. Но ты, тварь, прав – она меня нашла. Она мне позвонила. Будь он проклят тот звонок! Стоило мне услышать в трубке Лилин голос, и я сразу понял, как называется мое сумасшествие. Я что-то такое стал кричать ей, но она ужасно рассердилась. Она сказала, что времени в обрез, продиктовала мне адрес и велела приезжать не откладывая. Не откладывая! Да Господи! Я пробежал две автобусные остановки, прежде чем сообразил, что можно было бы и ехать. Короче, через полчаса я был у нее. Дверь мне отворила очень красивая девушка, другая, ничуть не хуже, распахнула дверь в комнату, где сидела Лиля. Тут и начинается мой позор.

Мы молча смотрели друг на друга, и минуты через полторы Лиля сказала:

– Вот оно как.

Тут была пауза, и я понял, что Лиле что-то не нравится.

– А скажи-ка ты мне, куда ты сбежал от своих карбонариев?

До меня еле-еле дошло, о чем она говорит. Я был совсем как псих, порол какую-то чушь, махал руками, кажется, даже подпрыгнул. Лиля смотрела на меня с ужасом, и, если бы у нее не было плана, в котором мне предназначались роль и место, она бы выставила меня в два счета. Но на счастье или на беду, план был, и она терпеливо сидела в кресле, дожидаясь окончания моей истерики.

– Эй, – сказала она, когда я малость утих. – Как зовут тебя, я знаю. Меня зовут Лиля.

И так мы познакомились. Она сказала, чтобы я не мелькал, и я сел на пол. В комнате еще был стул, но я сел на пол. Лиля пожала плечами и стала объяснять мне что к чему.

В жизни не слышал ничего подобного! Во-первых, свой революционный бизнес с коктейлем Молотова она придумала сама и ужасно этим гордилась. Больше я никогда не видел, чтобы она так гордилась своими замыслами. Во-вторых, из-за того, что она ни с кем не хотела делиться, Лиля упустила тот самый момент, когда эти бутылки оторвали бы у нее с руками. «Козлы!» – сказала она, припомнив что-то. Я не понял, в чем дело, но спрашивать не решился. И, наконец, когда все должно было рухнуть, я сказал речь с баррикады, и революционный товар раскупили.

– Ты понял? – спросила Лиля.

– Нет! – ответил я восторженно и сильно разозлил ее.

– Блин! – сказала Лиля в ярости. – Идея протухла, ты ее спас. Половина денег – твои.

– Нет! – ответил я снова, чем расстроил ее еще сильнее.

– Не спорь со мной! – заорала она и чуть не выскочила из кресла, но на лицо ее набежала тень, и она лишь хлопнула ладонями по подлокотникам. – Если не хочешь, чтобы я с тобой поругалась, никогда не отказывайся от денег. – Она внимательно вгляделась мне в лицо, словно следя, как укладывается сказанное у меня в голове, и принялась объяснять дальнейшее.

Короче, мужики, она решила, что те деньги были особенные. Черт! Она вообще такое про деньги придумывает… Ну, ладно. Ей втемяшилось, что на эти деньги к ней теперь пойдут другие деньги. Много, блин, денег!

Коммерсант почесался и спросил, не пошла ли она в казино?

– Точно! – сказал Перстницкий. – На рулетку пошла.

Коммерсант Геннадий сказал: «Х-х-х-а!» Он сказал, что дело известное и что он своих баб от рулетки отучал просто. Уносил из дома всю ихнюю одежду и не кормил три дня.

– Отцы! – сказал Геннадий. – Хуже этой заразы только спид. Оглянуться не успеешь, а уже и задницу прикрыть нечем. Все спустит!

Наркоману это страшно понравилось. Он захихикал, стал бросаться на коммерсанта и спрашивать, где он от баб барахло прятал? Коммерсант даже не стал его отпихивать. Он вздохнул и сказал печально:

– У других баб, отцы. У других баб…Ты пойми, они же все такие. И накатывает на них типа зимой. Зимой холодно и темно. Ей зимой задницей вертеть негде, вот ее и колбасит, вот она и ломится на рулетку, вот и ломится! А я ихние шмотки по кругу, как бобер какой, таскаю. Я шмотки таскаю, а они мои бабки!

Иванушка выдержал паузу и сказал:

– Она выиграла. Она выиграла столько, что я говорить не хочу. А главное – она была права: эти деньги притягивали деньги. Она ставила помногу, и рулетка крутилась только для нее. Потом она почувствовала, что просто так это не кончится, выскочила в сортир и кой-как попрятала выигрыш на себе. Из сортирного окна можно было уйти, но Лильку жгло увидеть, чем все кончится. Короче, увидела. Ее завели в служебку и потребовали деньги. Лилька изобразила ужас, затряслась, заплакала, стала типа не в себе, расстегнула блузку и начала тащить купюры из лифчика. Это ж надо видеть! Они и увидели. Пока они ждали, откуда Лилька еще деньги потащит, она незаметненько плеснула воды в компьютер. А как пошел треск и дым – выскочила. Короче, поймать ее не поймали, а ногу прострелили. Только я об этом сначала не знал. Она же меня в компаньоны выбрала, а тут пуля в ноге – ее прокол. А у нее принцип: другие облажаться могут, а она – никогда. Ей, видите ли, не прикольно, когда ее обломают!

Ладно. Она сидит в кресле, выеживается, я тащусь, ни черта не вижу, ни черта не понимаю, а ее зло берет. А берет ее зло потому, что она-то компаньона искала, а тут сидит перед ней на полу влюбленный мудило и ни во что не врубается.

Геннадий с Сенной посопел и спросил, отчего нашего сокамерника так разобрало?

– Тебя просто по молодости плющило, или она точно бабец реальный? Такой бабец, что, как увидишь, так и западешь. А?

Тут Иванушка задумался, и задумался он надолго. Потом вздохнул так, что над дверью лампочка мигнула. Он, собственно, не вздохнул, а вскрикнул тихонько.

– Вот не знаю, – сказал он, – иногда смотришь на нее: пацан пацаном, только кожа… светится, и пальцы, знаешь, не торчат в разные стороны, как попало, а всегда вместе и коготками блестят. А первое время она, бывало, только через плечо посмотрит, и у меня сердце останавливается.

После этих слов у нас наступила общая неловкость. Не для камеры были те слова.

– Послушайте, Перстницкий, – сказал я, – вы сознайтесь, что с сердечными остановками переборщили. Ну раз, ну два, а дальше, простите – каюк. И потом, образ хорош, только в камере это иначе называется.

– Да нет! – взмахнул руками Иванушка. – При чем тут образ? Вот слушайте: я же в сознании был, я же по часам все проверял. Оглянется Лиля (это когда мы вместе жить стали), оглянется она, а я уже наготове: пальцами в пульс уткнулся, и часы рядом лежат. И вот – все! Время идет, сердце встало, а я живой.