Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Болтливый сфинкс

• Название: Таня Гроттер и Болтливый сфинкс
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26839-9

Сфинксы бывают разные. Египетские, ассирийские, греческие. Но среди них только один любит заключать магические сделки. В недобрый час, когда нежить почти взяла приступом Тибидохс, именно ему в случае победы Древнир пообещал ключ от Жутких Ворот. Правда, сфинкс посулил несколько сотен лет отсрочки. И вот они миновали... Далеко не все, что ты отдал однажды, можно взять назад. Глеб Бейбарсов понимает – отказавшись от Тани, он поспешил. Однако теперь на пути у него стоит Ванька. Из-за зеркала Тантала сам расправиться с ним Глеб не может и потому выбирает необычную дуэль. Но от этого поединок не становится менее опасным, особенно если на бамбуковую тросточку Бейбарсова насажен обломок старой косы Аиды Плаховны...

---

Глава 2

NEC PLURIBUS IMPAR [1]

Невозможно закопать на пути человека все ямы, зато можно научить его из них вылезать.

Медузия Горгонова

Ванька не любил гостиниц в небольших городах. Точно солдаты, которым приказали рассчитаться на первый-второй, они делились на две примерно равной численности группы. Одни были убитые и прокуренные. Запах табака навечно поселился в их покрывалах и шторах и не выветривался даже заклинаниями ураганного ветра. Кран в ванной капал прозрачными слезами, а ночью через равные промежутки времени горестно булькал, всхлипывал или икал. Населялись такие гостиницы большей частью командированными, которые вечером дисциплинированно расходились по номерам, прежде товарищески разводя ослабших от непрерывного бухучета.

Гостиницы второй группы были полной противоположностью первым. Шторы в них не пахли табаком, краны не капали, лифты не гудели, а номера открывались не прокручивающимися ключами, а магнитными карточками. В каждой комнате обязательно стояла вазочка с сушеными лепестками роз. На телевизионном пульте обретался таинственный след помады, а кокетливые шторы напоминали фату невесты. На стенах селились картины, изображавшие не родные березки, а какой-нибудь манерный европейский городок.

Командированные в гостиницах второго рода почти не водились. Населялись они в основном мирными пожилыми стадами путешествующих германцев, а также американцами и англичанами средних лет, невесть что забывшими в российской глубинке. Эти вторые на туристов были похожи мало, а на собственников крупного бизнеса еще меньше. На лицах у них был вечный насморочный сплин. По утрам за завтраком они долго щекотали желтым ногтем дрожащий омлет, точно желая услышать, как он не выдержит и хихикнет.

Знатоком гостиниц Ванька стал не так давно и во многом поневоле. Ночами, коченея на пылесосе, он выслеживал неуловимую многоглазку . Всматривался в синевато-пористую, похожую на застывшие волны, снежную гладь, надеясь увидеть внизу слабую вспышку маленьких цветов.

Ваньку вела та спокойная, неприметная сразу сила, которая всегда заставляла его доводить намеченное до конца, какие бы непредвиденные препятствия ни появлялись в процессе. Сила эта проявлялась давно и во всем. Еще до Тибидохса, когда ему было лет восемь, Ванька задумал построить яхту внутри бутылки. По неопытности с самого начала он промахнулся и бутылку взял неподходящую, пивную, мало того что с зеленым малопрозрачным стеклом, но еще и с дефектным утолщением внутри горлышка, которое мешало проталкивать внутрь детали. Но все же он справился, хотя у него ушло на это долгих четыре месяца.

Так же получалось и теперь. Местонахождение многоглазки Ванька ощущал с точностью в пятьдесят квадратных километров. Другими словами, найти ее было так же трудно, как яблоко, о котором только и известно, что оно спрятано где-то в Москве. Ночь проходила за ночью, а поиск все не давал результатов.

Под утро окоченевший, почти превратившийся в сугроб Ванька осознавал, что ему надо где-то отогреться и отоспаться. Спать в поле не решился бы даже маг уровня Сарданапала. Даже джинн Абдулла не отважился бы, ибо от мороза джинны сгущаются и впадают в спячку.

Ванька разворачивал карту и отыскивал на ней тот населенный пункт, что был поближе. В поселках гостиницы встречались нечасто, так что, при возможности, он предпочитал выбирать город, даже если до него надо было лететь на час дольше.

Где-нибудь недалеко от гостиницы он, стараясь не привлекать внимания, снижался, делал два-три приседания, разминая ноги, и входил. Иногда Ванька задумывался, за кого его принимают в этих гостиницах? Обмерзшего, с обмороженным лицом, едва владеющего речью от холода. Без вещей, зато с пылесосом в руках. Ноги до колен были в ледяных штанах, которые при каждом шаге звенели и роняли сосульки. Объяснялись «штаны» просто. Выплевывая из трубы огонь, пылесос растапливал оседавшую на нем изморозь. На брюки Ваньке стекала вода, при первом удобном случае замерзавшая.

С деньгами у Ваньки было не то чтобы туго, а вообще никак. Начиная со школьных лет все его существование подтверждалось правилом, что ниже нуля чисел нет. В результате за гостиницу и еду Ванька предпочитал расплачиваться заклинанием халявум . После зеленой искры выражение лица у администраторши обычно становилось удовлетворенным, и она принималась самостоятельно заполнять карточку, тщательно списывая паспортные данные с какого-нибудь рекламного проспекта.

Вот и в этой петрозаводской гостинице все было как всегда. Даже подозрительно «как всегда», что Ванька осознал позднее. Администраторша, суровая с виду, необъяснимо блондинистая дама с темными сомкнутыми бровями, внезапно смягчилась и, рассматривая всунутый ей Ванькой календарь с городской набережной, позаимствованный тут же, на стойке, воскликнула:

– Надо же! Вас действительно так зовут?

Ванька вежливо улыбнулся. Две секунды назад он мысленно произнес паспортное заклинание ксивум , и, разумеется, представления не имел, какое имя администраторша прочитала на календаре.

– Бывают же такие совпадения! Неболяка Остап Тарасович! Так звали начальника моей бабушки! Хороший был человек, отзывчивый, подполковник запаса! Все, бывало, придет, на коленях покачает! – продолжала умиляться администраторша.

Ванька слегка удивился. Обычно ксивум срабатывал на кого-то из родственников по мужской линии, хотя, конечно, магия могла дать сбой.

Получив ключ от номера, Ванька направился к лифту, наметанным глазом определив, что гостиница скорее марципаново-кокетливого рода, чем табачно-командировочного. Что ж, тоже неплохо. Правда, когда его пылесос оттает, цветочными лепестками здесь будет пахнуть значительно меньше.

На полдороге к лифту путь Ваньке преградил швейцар, по причине морозов обитавший не снаружи гостиницы, а в холле. Ванька молча показал ему магнитный ключ от номера. На сытое лицо швейцара выползло удивление. Такие, как Ванька, гостили у них редко.

– Помочь донести вещи? – предложил швейцар.

– Вещи на вокзале. Принесу позднее, – с привычным щемлением совести соврал Ванька.

После колких буравчиков Поклепа бульдожьи глазки швейцара не могли укусить его достаточно больно. Им только и оставалось, что хватать Ваньку за заснеженные ботинки и покрытые коркой льда брючины.

– А это?.. – палец швейцара ткнул в пылесос.

– Выставочный образец! – заученно ответил Ванька, успевший уже привыкнуть к тому, что каждая профессия накладывает на человека свой отпечаток.

Швейцар задумчиво покосился на покрытый вмятинами, с облупившийся краской образец, из трубы которого на пол упала большая мутная капля, с подозрением принюхался и предупредил:

– Имей в виду! У нас курят только на балконе!

Ванька, никогда в жизни не куривший, пообещал курить только на балконе.

Поднявшись на пятый этаж, он мельком взглянул на схему, изображенную на магнитном ключе, и свернул налево. По дороге ему попались два автомата – один с булькающим бочонком минеральной воды, другой для пополнения счета мобильных телефонов. Сразу после второго автомата коридор резко сузился.

Ванька понял, что его комната крайняя. Свет в узком аппендиксе, ведущем к номеру, не горел. Навстречу от двери качнулась длинная фигура. Ванька, не сразу привыкший к полумраку, несколько раз моргнул, прежде чем узнал. Перед ним стоял Глеб Бейбарсов.

– Привет! – сказал Ванька машинально и тотчас пожалел, что поздоровался. Не те у них были отношения.

Бейбарсов молчал, с иронией разглядывая его. В отличие от Ваньки, который больше напоминал оживший сугроб, Глеб был одет с иголочки. Дорогие светлые туфли, не ведавшие соленой каши подмороженных улиц, черный костюм от Червелли и Гробано, белоснежная рубашка. Только галстук отсутствовал и ворот был расстегнут, что придавало визиту Бейбарсова эдакую снисходительную неофициальность.

Правую руку Глеб зачем-то держал в кармане. Заметив, что Ванька смотрит на нее, он усмехнулся и показал Ваньке пустую ладонь.

– Боишься? – спросил он насмешливо.

– И не надейся! – задиристо сказал Ванька. – Ты что, тоже здесь поселился? И давно?

– Думаю, секунд тридцать назад, – заверил его Глеб.

– И надолго?

– Пока не закончу одно дело, – таинственно ответил Бейбарсов.

Ванька не стал спрашивать, что за дело. Он и так чувствовал, что «одно дело» – это он сам. Оставалось только уточнить, в какой мере некромаг собирается его «закончить».

Ванька и сам до конца не понимал почему, но он действительно не боялся. Несмотря на то что магические возможности их были несопоставимы, он ощущал, что существует сила, гораздо более могущественная, чем мрак. Сила, которая охраняет его и не позволит некромагу ни посягнуть на его жизнь, ни разлучить с Таней, если, конечно, он сам не отступится, не пойдет на попятный и не предаст в сердце того, что ему дорого.