Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Болтливый сфинкс

• Название: Таня Гроттер и Болтливый сфинкс
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26839-9

Сфинксы бывают разные. Египетские, ассирийские, греческие. Но среди них только один любит заключать магические сделки. В недобрый час, когда нежить почти взяла приступом Тибидохс, именно ему в случае победы Древнир пообещал ключ от Жутких Ворот. Правда, сфинкс посулил несколько сотен лет отсрочки. И вот они миновали... Далеко не все, что ты отдал однажды, можно взять назад. Глеб Бейбарсов понимает – отказавшись от Тани, он поспешил. Однако теперь на пути у него стоит Ванька. Из-за зеркала Тантала сам расправиться с ним Глеб не может и потому выбирает необычную дуэль. Но от этого поединок не становится менее опасным, особенно если на бамбуковую тросточку Бейбарсова насажен обломок старой косы Аиды Плаховны...

---

Никакого особенного чуда не произошло. Количество в очередной раз победило качество, и приема против лома не оказалось. Отца свалили, хорошо отпинали ногами и убежали. Потом отец с Ванькой ехали в машине «Скорой помощи». Отец откашливал кровь и все пытался встать, а медбрат и водитель орали на него, чтобы он не пачкал салон машины. Отец лежал на носилках и подмигивал Ваньке быстро заплывающими глазами. Все, мол, в порядке, не дергайся! Мы им показали!

Ванька плакал, но гордился своим отцом. Потом отец как-то неправдоподобно быстро покатился под гору и пропал с горизонта. Ванька же, хотя и продолжал носить его подарок – желтую майку, очень скоро разобрался: чтобы драться с кем-то внешним, нужно разовое мужество. Чтобы жить и драться с самим собой – нужно мужество ровное и постоянное.

Жизнь – это забег на длинную дистанцию. Не спринт, а марафон. Человек, забывший учесть эту мелкую деталь, подобен охотнику, который бестолково выпустив все заряды в прыгающую по веткам синицу, оказался затем с пустым магазином перед шестью голодными волками.

Вспомнив о Бейбарсове, Ванька повернулся к нему. Тот, прищурившись, наблюдал за ним. Казалось, Ванькины мысли для него открытая книга.

– А она знает правду? Зачем нужна многоглазка ? – невинно поинтересовался Глеб.

Ванька поразился точности, с которой был нанесен удар. Откуда Бейбарсову вообще известно, зачем он, Ванька, ночами носится на пылесосе над заснеженными лесами? Тане Ванька сказал, что многоглазка помогает зажечь огонь в погасших драконах. И это было не совсем ложью. Это была та самая полуправда, которая во много раз лукавее открытой и явной лжи.

Ванька давно понял, что такого, как Бейбарсов, можно обезоружить только предельной, фактически граничащей с юродивостью искренностью. Везде, где есть хотя бы намек на лукавство, Глеб будет чувствовать себя как рыба в воде. Нельзя обмануть некромага, чей дар сам по себе есть боль и ложь.

Зло – лукавая сила. Оно, как червь, не имеет нравственного позвоночника. Вечно кривляясь, оно пародирует добро и, умело действуя чужим оружием, улавливает слабых. Если поручить злу закрутить гайку, оно не откажется взять ключ, но либо недокрутит ее, либо перекрутит.

– Раз ты задал вопрос, значит, ответ тебе известен. Многоглазка убивает всякое лукавство, неискренность, актерство. Человек, вдохнувший ее запах, будет отчетливо видеть все силки и капканы зла. И правду от него уже не скроешь, – сказал Ванька.

– Что? Без магии уже никак Таньку удержать не можем? «Колдуй баба – колдуй дед! Дай мне Таньку на сто лет»? – поддразнил Бейбарсов.

– Многоглазка не обладает приворотной магией, – хладнокровно парировал Ванька. – Но она позволяет заглянуть человеку в сердце. Если снаружи человек герой, а в сердце у него гниль – это сразу станет видно, будь на нем хоть двойные латы. Хочешь вместе найдем многоглазку и встанем перед Таней? И пусть победит тот, кто ей действительно нужен.

Ваньке почудилось, что при слове «гниль» щека Бейбарсова дернулась. Он резко толкнул ногой столик. Столик всхлипнул и уронил на пол телефонный аппарат. «Пи-и-и-и-и!» – заплакала трубка. Бейбарсов посмотрел на нее, и трубка перестала ныть. В номере запахло жженым пластиком.

Ванька понял, почему Гробыня называла Глеба Бейсусликовым. В минуты, когда Бейбарсов представлялся себе особенно грозным, рот у него как-то комично приоткрывался и передние зубы поблескивали смешно, как у суслика. Едва ли зоркая Склепова, у которой на каждого из ее знакомых была собрана мысленная папочка компромата, упустила эту деталь.

Бейбарсов вновь неосознанно коснулся рукой щеки и на миг не то чтобы поморщился, но как-то внутренне посерел. Ванька взглянул на него с тревогой, испытав странное, его самого удивившее чувство острой жалости. Именно жалости, а не ненависти и раздражения.

Все же он был ветеринарный маг. Ветеринарные маги всегда ощущают болезнь острее обычных медиков хотя бы потому, что пещерный медведь редко внятно объяснит, где у него бо-бо и вследствие какого нравственного кризиса он лезет на стены.

– Что у тебя с лицом? – спросил он.

– Ничего, – резко ответил Глеб и отступил еще дальше в тень.

Единственная лампочка, горевшая в коридоре, мигнула и погасла. Ваньке вспомнился телефон. Знакомство бытовых приборов с Бейбарсовым не заканчивалось для них ничем хорошим. Равно, как и людей.

– Покажи!

– НЕТ!

– Я же ветеринарный маг. Я могу помочь!

– Я не животное!

– Болезни у всех примерно одинаковые. Давай я посмотрю!

– Это ты так думаешь. Я сказал: НЕТ! Не подходи!

Глеб рывком распахнул всхлипнувшую раму. В комнату ворвался ветер со снегом. Бейбарсов шагнул на подоконник, повернулся к Ваньке лицом и стал медленно крениться назад.

«Кончай дурить!» – хотел сказать Ванька, но ощутил в горле странную сухость и сдавленность. Такую сдавленность, будто не Бейбарсов собирался выпасть из окна, но и он сам, Ванька, должен был упасть вместе с ним.

Хоть он и знал, что некромаги не умирают, все же эти фокусы ему не нравились. Мгновенных телепортаций не бывает.

– У нас с тобой осталось двенадцать дней! Отдай мне Таню, и, возможно, уцелеешь сам, – крикнул Бейбарсов.

Он откинулся так далеко, что пытаться сохранить равновесие было бесполезно. Надо отдать Глебу должное, он и не пытался. Бейбарсов был так высокомерен, что даже не согнул колен. На краткий миг тело его повисло перпендикулярно стене, а затем пятки отделились от подоконника.

Мгновение – и Ванька перестал его видеть. Несколько секунд он прождал удара о землю, вообще какого-то звука, но ничего не было. Ваньке не хотелось подходить к окну, но он подошел. Когда он выглянул, ветер швырнул ему в лицо колючую горсть снега. Ванька увидел вдали порт, перечеркнутый суетливыми мазками деревьев, точно кто-то наспех расписывал ручку с черной пастой и занесенный снегом газон под окнами гостиницы.

И, разумеется, никакого некромага – ни живого, ни мертвого. Очередной обман и дешевый фокус. Ванька захлопнул раму с равной смесью раздражения и облегчения.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Горничная. У вас все нормально? Соседи слышали шум, а телефон в номере не отвечает.

– Я уронил стул, – ответил Ванька первое, что пришло на ум.

– Вам точно не нужна помощь?

– Ни мне, ни стулу, – заверил Ванька, озабоченно оглядывая порез на ладони и пытаясь вспомнить, каким заклинанием можно остановить кровь.

У тех двух, что он знал, были серьезные недочеты. После одного, ориентированного на зверей, на заживленном месте вырастала шерсть; другое же упорно восстанавливало строго четное число конечностей. В случае с отрубленной в бою рукой это бывает полезно, но тут-то случай не такой запущенный. Вздумай заклинание счесть пальцы конечностями, и у Ваньки станет либо четыре пальца, либо шесть.

– Если разбился графин – я уберу стекла, – продолжала горничная, обладавшая богатым воображением.

– Я сам, – повторил Ванька.

– Так он разбился или не разбился?

– Не разбился!

Горничная что-то пробормотала. Шаги удалились, недоверчиво замирая.

Ванька задернул шторы, сел на кровати и подогнул колени. Оттаивающий пылесос назойливо пах рыбой, и Ваньке пришлось выставить его за окно, чтобы не задохнуться. Как ни крути, а всесилие имеет побочные эффекты. Что касается магии, то это вообще один большой побочный эффект.

Собственные мысли представлялись Ваньке обрывками шпагата, которые он никак не мог связать в нечто единое. Теперь, после ухода Бейбарсова, визит Глеба напоминал Ваньке метания раненого зверя. Зачем Бейбарсов приходил? Что у него с лицом? Что это, наконец, за нелепый рассказ о прабабке и двоюродном деде Тани? Где Глеб мог с ними беседовать?

«Я как-то охраняю Таню. Как – не знаю, но охраняю. Я стена, которую Бейбарсов не может перешагнуть до тех пор, пока я сам, лично, не открою ему ворота», – с неожиданной ясностью подумал Ванька.

В дверь забарабанили.

– Ну кто еще там? Я сплю! – крикнул Ванька.

Он был убежден, что это опять горничная, вернувшаяся с подкреплением, и не собирался открывать.

Расплавленная ручка двери поникла и закапала на ковер алюминиевыми слезами. В номер ввалился Бейбарсов. На плечах его пиджака белой перхотью лежал снег.

– Утренняя пробежка? Выпрыгиваем в окно, возвращаемся через двери? – сказал Ванька.

Не отвечая, Глеб попытался толкнуть его в грудь. Ванька, привыкший иметь дело со зверями, которые гораздо координированнее людей, слегка провернулся корпусом, и Бейбарсов, не сохранив равновесия, неуклюже пролетел в глубь номера и упал.

– Не грохочи! Тут где-то рядом радист сидит. Сейчас снова настучит, что у меня в номере шум, – предупредил Ванька.

Глеб зашевелился на полу и сел, не глядя на него.

– Я кое о чем умолчал, – резко сказал он. – Ты стал моей тенью! Не ты смотришь на мир моими глазами, но я сам начинаю смотреть твоими! Я шел сейчас по снегу и понимал, что с каждым шагом ненавижу тебя все сильнее. Я ненавидел тебя так, что мне хотелось кусать снег. Я не думал возвращаться, но вернулся.