Дмитрий Емец - Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

• Название: Таня Гроттер и перстень с жемчужиной
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Сказка
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17813-9

После окончания Тибидохса прошел год. Время всех разбросало, все перемешало. Таня и Ягун остались в магспирантуре. Семь-Пень-Дыр, Попугаева и Зализина перебрались в мир к лопухоидам. Гробыня Склепова с Гуней обосновались на Лысой Горе. Ванька забрался в лесную глушь и живет вдали от мира, общаясь лишь с лешаками. Правда, иногда купидончики приносят Тане от него письма…У неугомонного Ягуна возникает идея устроить вечер встречи выпускников и собрать весь курс вместе. И вот приглашения разосланы, гости собрались. Казалось бы, все как прежде, но не совсем…Бессмертник Кощеев хочет перевести школу с острова Буяна в Заполярье, где вечная мерзлота. Для этого он присылает в Тибидохс ревизора Зербагана, которого связывает с островом некая тайна…

---

– Видишь, Зуби, какие мы с тобой разные. А я вот вообще не верю в продуктивность такого чувства, как ненависть, – отвечал Сарданапал.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса достал золотой зажим и аккуратно закрепил им свои бунтующие усы. Усам не терпелось разобраться с медлительной, но сильной бородой, которая мирно дремала, обвив академику шею.

Зубодериха фыркнула. Ее глаза под выпуклыми стеклами сердито блеснули. Маленькая дамочка в пончо похожа была в этот миг на задиристого воробья.

Сарданапал примирительно коснулся ее локтя.

– Зуби, я вижу, что не убедил тебя. Это извечный спор темных и светлых магов. Каждой стороне есть что положить на весы… Однако мне всю ночь работать. Книги отчетности Тибидохса в кошмарном, запущенном состоянии.

– Правда? – не поверила Зуби.

Сарданапал задумчиво посмотрел на щеголевато загнутый край своей туфли. В персидском и мидийском царствах туфли носили именно такие, и глава Тибидохса был почему-то уверен, что рано или поздно мода вернется. Мода – это бегающий по комнате контуженный псих. Догнать его невозможно, но если спокойно стоять на месте, то рано или поздно он сам на тебя налетит.

– Видишь ли, Зуби, обычно я полагался на заговоренное перо. Оно само вело все книги. Но сейчас мне кажется, что лучше все перепроверить. Меди… простите… доцент Горгонова, вы не откажетесь помочь? – попросил академик.

– Доцент Горгонова не откажется! И не вижу, что здесь смешного? – холодно сказала Медузия, заметив, что губы у Зуби вытянулись в язвительную ниточку.

Когда остальные преподаватели разошлись, академик и Медузия долго молчали. Без слов они порой понимали друг друга лучше, чем со словами. Слова, если разобраться, прыгающие мячики в руках у жонглера. В общении людей действительно близких слова скорее затуманивают смысл, чем помогают что-то прояснить.

– Ты ведь знал Зербагана прежде? – спросила наконец Меди.

В мире нет ничего моложе старой любви. В присутствии других преподавателей Медузия старалась называть Сарданапала на «вы». Сейчас, однако, такая необходимость отпала.

– Да, знал. Видел его за заседании предварительной комиссии, когда летал на Лысую Гору, – подтвердил академик.

– Это было недавно. А до того? Вспомни!

– Зербаган не из тех, кто любит общество. Я тоже, как ты знаешь, кабинетный червь. Хотя лет двести назад, кажется, мы встречались в Магществе… Совсем мельком встречались, на уровне: «Вась-вась! Очень приятно! А я вообще-то уже ухожу!»

– И он уже тогда был с посохом?

– Кажется, да… Он всегда с посохом. Точно… он пожимал мне руку, а в другой у него был посох, – рассеянно сказал академик.

По волнообразному колебанию его бороды заметно было, что Сарданапал думает уже о чем-то ином.

– Перстень… он и тогда уже был без камня, – вспомнил вдруг он.

Глава 2 Контрабас прибывает по расписанию

Когда человек достигает своего потолка, он ударяется об него и падает вниз.

Печальная истина

Когда кто-то постучал в стекло, первой мыслью Тани было, что прилетел купидончик. Не отрываясь от конспектов, она привычно зачерпнула полную горсть печенья и дернула раму, собираясь произвести обмен. Ее оглушил страшный рев. За окном на новом громадном пылесосе, похожем на широкое хромированное ведро, восседал Баб-Ягун. Мощная, едва ли не в ногу толщиной, труба пылесоса была направлена вниз.

– Тук-тук! К вам можно? Это я, почтальон, привез кости на бульон! – воскликнул он жизнерадостно.

– Привет, Ягун! – сказала Таня.

Играющий комментатор наклонил голову и проницательно посмотрел на нее.

– И это все, чего я удостоился? Жалкого формального привета? Картина Репина «Не ждали»? – поинтересовался он не без ехидства.

– Я готовлюсь к экзамену!

– А, ну да! Экзамен у тебя как состояние души или как вечный насморк. У всех бывает, но не у всех проходит!.. Некоторые люди вечно ходят с салфеточками, сморкаются в них, а потом забывают где попало, как Попугаева.

– При чем здесь я?

– Да ни при чем. Не перестанешь ботанеть, станешь Шурасиком в юбке.

– Хорошего же ты обо мне мнения! И вообще: мне нравится Шурасик! – с обидой сказала Таня.

Ягун как обычно не полез за словом в карман.

– И мне, вообрази, Шурасик нравится! Но одно дело нравиться, а совсем другое быть похожим. Вот мне слон, к примеру, нравится. Разве из этого следует, что я мечтаю быть похожим на слона?

Шар сам подставился, чтобы влететь в лузу.

– Ты и так на слона похож! – сказала Таня, протягивая между Ягуном и слоном связующую нить.

Уши у Ягуна торчали так же, как в детстве, и так же рубиново пунцовели, когда сквозь них просвечивало солнце. Как в тот первый день в квартире дяди Германа, когда Таня ощущала себя самым несчастным человеком в мире… День, когда начались чудеса!

– Да, уши у меня козырные! Завидуешь – так и скажи! А что у нас тут? Приблудившиеся калории? Подкормка для сирот с крылышками?.. Нет-нет, не убирай! Оставлю себе на черный день! – засуетился Ягун.

Вскинув трубу, он ловко впылесосил с Таниной ладони печенье. Тетради белыми растрепанными птицами вспорхнули со стола и отправились в нутро пылесоса вслед за покрывалом с кровати.

Это был уже явный перебор. Труба забилась, и, силясь проглотить ком, пылесос стал сипеть и кашлять, как подавившаяся лошадь.

– Это тоже на черный день? – хмуро спросила Таня.

Ягун замотал головой:

– Я не виноват! Он сам зацапал! Я его нравственно порицаю! Нет, ну каков у меня пылесосище! Просто зверь, да? Летаю и словно уже в рай попал! Спецзаказ магробополитена! Представляешь, сколько в нем ватт?

– Так там еще и вата? Жуть какая! – легкомысленно сказала Таня.

Что ни говори, а магическое образование имеет свои пробелы. Ягун выключил пылесос, который и без того уже почти заглох, и, втаскивая его за собой, через окно влез в комнату. Большое зеркало, висевшее в углу, немедленно поймало его отражение и, забавляясь, принялось вертеть, переодевая в самые невероятные костюмы. Вот Ягун в белом врачебном халате со стетоскопом на шее, вот в кожаной куртке из драконьей кожи с красным пиратским платком на голове, вот в строгом костюме в стиле «а шли бы вы со своим прайсом», а вот и в набедренной повязке племени мумба-юмба…

– Ишь ты! А в форме пожарника слабо? – заинтересовался Ягун и тотчас получил желаемое. Из зеркала на Ягуна уставился щекастый восемнадцатилетний лоботряс в пожарной форме.

– Прикольное зеркало! Где украла? – спросил Ягун.

– Тетя Нинель выписала на Лысой Горе и прислала Пипе.

– Ясно. А Пипенция испугалась, что зеркало при посторонних покажет ее в купальнике, и передарила тебе? Вот они – истинные мотивы великодушия! – понимающе заявил Ягун.

Таня улыбнулась. Последние полгода она боролась с собой и старалась не говорить ни о ком плохо. Но не говорить самой и слушать – это разные вещи.

– Пипа и правда немножко располнела, – признала она осторожно.

– Вот и я говорю! Еще половина этого «немножко», и в Тибидохсе придется усиливать лестницы, – кивнул Ягун. – А теперь момент! Ич! Ни! Сан!

Он поочередно отщелкнул все три зажима и, сняв с пылесоса крышку, извлек из мусоросборника конспекты и покрывало. Конспекты Таня сразу схватила, а покрывало так провоняло русалочьей чешуей, что пришлось испепелить его боевой иск-рой. Никаких иных способов спастись от назойливой вони не существовало.

– Знаешь, за что я тебя люблю? За то, что ты выше быта! – заискивающе сказал Ягун.

Таня мрачно подула на раскалившийся перстень. В комнате настойчиво пахло болотом.

– Кто тебе сказал, что я его выше? – спросила Таня с сомнением. Только что она в очередной раз убедилась, что дружить с Ягуном нелегкий труд.

– Ты должна быть выше! Человек, способный перегрызть глотку ближнему своему из-за покрывала, не достоин носить высокое имя «Татьяна», – коварно сказал Ягун и добавил: – Кстати, я ведь к тебе по делу.

– По какому делу?

– Ты в курсе, что через две недели – год, как мы закончили Тибидохс?

Таня была в курсе.

– Ага… Народ разлетелся кто куда. В магспирантуре мало кто остался. Кое-кто пишет, но многие пропали с концами.

Таня повернулась и посмотрела на кровать Склеповой, пустовавшую с тех пор, как одиннадцать месяцев назад Гробыня покинула Тибидохс. Рядом одиноко поскрипывал скелет Дырь Тонианно. Изредка по его руке от плеча и до запястья пробегала волна. Ржавая шпага звякала. Дырь Тонианно тосковал. Будь он человек, о нем сказали бы, что он похудел и осунулся. Однако скелет осунуться не мог, и в этом было его преимущество, хотя и грустное. Пипа, не закончившая еще учиться, так как она поступила в школу позже, переехала в освободившуюся комнату Верки Попугаевой, и Таня смогла вкусить все удобства отдельного проживания. Правда, удобства эти были скорее надуманные, поскольку Тане нередко бывало скучновато. Лучше уж Пипа, чем совсем никого.