Алексей Евтушенко - Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»

• Название: Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря»
• Автор: Алексей Евтушенко
• Жанр: Боевая фантастика

С одной стороны, иметь репутацию людей, способных выпутаться из самой безнадёжной ситуации, очень даже неплохо. Экипаж космического грузовика «Пахарь» ощутил это, когда вместо немаленького штрафа за нарушение границ лируллийской территории получил задание доставить Чрезвычайного и Полномочного посла этой планеты на Землю. Но с другой стороны, если неприятности начинаются, то… Словом, гравитационный шторм, поломка сигма-коррелятора и затяжной прыжок в гиперпространстве оказались только первыми «цветочками». И снимать бы «Пахарю» урожай «ягодок» по полной программе, если бы не чудо. Обыкновенное, одетое в старинный скафандр и с клеёнчатой тетрадью под мышкой, способное проходить сквозь стены, парсеки и годы. По имени Лёня Житинев. Встречей с которым для «Пахаря» началась новая страда…

---

Дверь подъезда хлопнула, и на улицу из дома вышел человек.

Чуть выше среднего роста, моих лет, блондин, одет в спортивный костюм, в зубах – сигарета.

Человек хлопнул себя по карманам, невнятно чертыхнулся и покосился в мою сторону.

– Прикурить не найдётся? – спросил он.

Этот голос… Или я его уже слышал, или это магия детских воспоминаний срабатывает? Кто у нас был ярко выраженным блондином? Только Женька Микулич. Мой одноклассник. Нет, не может быть…

– Найдётся, – сказал я, доставая сигареты и зажигалку.

Он опустился рядом на скамейку, и я высек огонь. Язычок газового пламени осветил склонившееся к моим ладоням лицо, и я заметил длинный характерный шрам от ожога в форме восклицательного знака на его левой щеке. У Женьки Микулича был такой же.

– Извини, – спросил я, прикурив в свою очередь. – тебя, случаем, не Евгением зовут?

– Им самым, – спокойно подтвердил он, оглядывая меня с ног до головы. – Где я тебя видел?

– Жека! – сказал я, чувствуя, что улыбка неудержимо растягивает мой рот. – Семнадцать-восемнадцать лет назад мы виделись с тобой каждый день. Здорово, дружище!

– Ч-черт, ни хрена себе…. Ленька?!

Мы обнялись.

– Ты… Ты как здесь оказался? – радостно спросил он.

– Хороший вопрос… – пробормотал я. – Даже не знаю, что тебе и ответить. И соврать не получится, и правду сказать – не поверишь.

– Ага, – сказал он и в две затяжки докурил сигарету. – Вижу, как всегда, без бутылки не разберёшься. Да и встречу все равно отметить надо, не говоря уже о твоём ночлеге. Пошли ко мне. Я здесь, на втором этаже. Вон, окна мои горят, видишь?

– Погоди… Это, кажется, квартира, где Галка Аничкина жила?

– Ты смотри, помнишь, – удивился Женька. – Теперь здесь я живу. Давно уже.

– Э-э, постой… там же у тебя, наверное, жена. Что она подумает? Вышел покурить и привёл в дом бродягу с улицы? Неудобно как-то…

– Задолбал, – покачал головой друг детства. – Ты, случаем, не в Москве сейчас живёшь?

– В Москве. А как ты догадался?

– Да тут и догадываться нечего. Все вы там, в Москве, свой и чужой покой слишком бережёте. Общаетесь по телефону, в гости ходите по договорённости и на строго ограниченное время, а уж для того, чтобы в гостях ночевать остаться, вообще мир перевернуться должен. Как минимум. Пошли, пошли. Тоже мне, стесняется он… Как дам сейчас по шее! – он шутливо ткнул меня в плечо кулаком. – Помнишь, как мы в детстве дрались? Из-за Оленьки? И кто кому тогда навалял, помнишь? То-то.

– Навалять-то ты мне навалял, – усмехнулся я. – Да только Оленька все равно со мной ходила, а не с тобой.

– Это верно, – вздохнул он. – Именно тогда я впервые понял, что сила – это не всегда аргумент.

Жекина жена Люба, немногословная и симпатичная, чуть полноватая молодая женщина, уже с полчаса, как пошла спать, прибрав со стола и оставив нам только водку, рюмки, немудрёную закуску в виде салата из свежих помидоров и огурцов и, уже ополовиненную трёхлитровую банку («трёхлитровый баллон», как говорили мы когда-то) с берёзовым квасом.

Именно этот квас (точно такой делала мама из сока, что я лично брал в марте месяце у трёх мощных берёз, росших возле нашего дома) странным образом примирил (не без помощи водки, конечно) меня с окружающей действительностью и окончательно убедил в том, что все происшедшее со мной за последние три часа не сон и бред, а самая, что ни на есть истинная реальность.

За распахнутым по случаю лета и непрерывного курения окном кухни дышала необъятным покоем украинская ночь. Та самая, воспетая Гоголем. Она себе дышала, а мы с Жекой пили холодную водку, запивали её не менее холодным берёзовым квасом, курили и разговаривали.

Сначала о том, что у нас с ним было общего – о нашем детстве, а потом уже, когда я после определённого количества водки вполне созрел, о моём здесь появлении.

– … вот, – закончил я свой рассказ. – А потом я сел на лавочку, и ты вышел покурить.

Над столом повисла пауза.

Жека протянул руку, взял бутылку, наполнил рюмки, и мы выпили. Молча.

– Да, – сказал товарищ моего детства, – ты всегда был выдумщиком. Фантастику, опять же, любил. Помнишь, мы были в пятом классе, а в четвёртый пришла какая-то новенькая? И ты утверждал, что она инопланетянка. Мол, видел своими глазами, как она летала над речкой.

Я помнил.

– То есть, ты мне не веришь? – спросил я.

– Верю, не верю… Какая разница? Это, дружище, не имеет никакого значения, поверь. Но, если ты хочешь об этом поговорить, – пожалуйста. Скажи, а ты бы поверил в такую историю, случись она, например, со мной?

– Чёрт его знает… – криво улыбнулся я, чувствуя, что начинаю трезветь. Нет, наверное. Да что там «наверное»… Самое забавное (теперь ты мне точно не поверишь), что там, в кафе, когда я пил пиво, ко мне подсел один мужик. И рассказал историю про своего деда и шаровую молнию. Мол, они были на рыбалке и спали в палатке. Началась гроза, и шаровая молния всосалась прямо в тело спящего деда. И мгновенно дед перенёсся вместе с одеялом на несколько десятков метров. А палатка при этом осталась совершенно цела.

– И что?

– И то, что я ему не поверил. Не поверил, а через двадцать минут то же само произошло со мной.

– А! – засмеялся Женька. – Ты хочешь сказать, что не нужно зарекаться от сумы и тюрьмы? Правильно-правильно, согласен. Судьбы – это штука такая. Хитрая. Стоит тебе посчитать, что ты её понял и вычислил, как она выкидывает такой фортель, что куда там женщине обуянной страстью! Со мной такое не раз бывало.

– Да ничего я такого не хочу сказать, – помотал я головой. – Ну, подумай сам. Вот я перед тобой сижу. Джинсы, рубашка, носки, кроссовки. В кармане пара сотен российских рублей и удостоверение российской газеты. Все. Спрашивается, если я живу в Москве, то как я сюда попал без денег и документов?

– Ну ты, блин, даёшь! – восхитился Женька. – Я балдею с твоей наивности. Тоже мне, журналист. Если бы ты знал, в какие места я попадал безо всяких денег и документов и вообще чуть ли не в одних трусах, ты бы меня о такой фигне не спрашивал. Документы… Подумаешь, проблема! А про деньги рассуждать – это вообще смешно. Не говоря уже о том, что они могли у тебя сначала быть, а потом их не стало, есть масса других вариантов.

– Например? – спросил я агрессивно.

– Например, ты отстал от поезда. Пьяный. И по пьянке решил навестить места боевой славы, так сказать. Сел в автобус и приехал. Потом, конечно, протрезвел и натурально охренел. А тут – бац! – я подвернулся. Что, неправдоподобно, скажешь?

– Я что, похож на алкоголика?

– Да не лезь, ты, Ленька, в бутылку, – отмахнулся Жека и разлил ещё под одной. – Ни на какого алкоголика ты не похож. Но, во-первых, такое не с одними алкоголиками может случиться, а, во-вторых, как я уже говорил, неважно это.

– А что же тогда важно? – спросил я.

– Важно то, что мы с тобой встретились, и я страшно рад тебя видеть.

Он подмигнул, мы чокнулись, осушили рюмки и запили водку вкуснейшим берёзовым квасом.

В Женькиной квартире было две комнаты, и мне постелили на диване в гостиной. Несмотря на выпитое, я ещё некоторое время не мог уснуть, глядя, как медленно тает за окном ночь, и на смену ей приходит бледный рассвет.

Очень хотелось пить. И, наоборот, совершенно не хотелось вставать. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами и пытался решить, что же всё-таки делать: продолжать мучиться от жажды или преодолеть себя, подняться и эту самую жажду утолить.

Победила жажда.

Кое-как разлепив глаза, я вылез из-под одеяла и отправился на кухню. Помнится, в холодильнике стояла у меня початая бутылка нарзана…

Я открыл холодильник, цапнул с нижней полки пластиковую литровую бутыль, отвинтил крышку и сделал пару хороших глотков.

Холодный нарзан отозвался ломотой в висках и прочистил заспанную голову. Начиная что-то соображать, я огляделся и обнаружил, что нахожусь на своей кухне. В своей квартире. Город Москва. Россия.

Ещё не до конца доверяя собственным глазам, осторожно подошёл к окну и посмотрел. Все правильно. Внизу мой двор, а вверху – любимое московское небо.

На многострадальной левой руке появился новый синяк от хорошего щипка, но ни кухня, ни двор, ни Москва не исчезали. Я хлебнул ещё нарзану, закурил и стал думать.

Следуя известному принципу «бритвы Оккама», который учит нас не приумножать сущностей без нужды, нужно было предположить, что я просто-напросто напился в кафе до потери памяти, добрёл на автопилоте до дома, а встреча с бандитами-хулиганами, шаровая молния и всё остальное мне приснилось. Приснилось выпукло и ярко. Настолько ярко, что не помогли никакие щипки. А теперь я проснулся с похмелья, и всё встало на свои места. Правда никогда раньше мне подобные сны не снились, но ведь все когда-нибудь происходит впервые, верно? Раньше не снились, а теперь, вот, привиделись. Хорошо, но как это я умудрился напиться со ста двадцати пяти граммов водки и двух кружек пива? Я, конечно, никогда не мог похвастаться какой-то особой стойкостью к спиртному (как известно, нет молодца побороть винца), но и после бутылки водки мордой в салат не падал. А тут… Что, водка совсем уж палёная оказалась? Хм-м, вполне может быть. Как-никак в России живём. Ладно, допустим, траванулся я ста двадцатью пятью граммами палёной водки. До потери, как уже говорилось, сознания. А… Что «а»? Нужны материальные доказательства. Улики, так сказать. А где они? Кроме воспоминаний… Стоп. Одежда! И обувь! Я ведь сижу на кухне в одних трусах! Если на стуле висит моя одежда, значит…