Андрей Уланов - Раз герой, два герой...

• Название: Раз герой, два герой...
• Автор: Андрей Уланов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03719-5

Как становятся Героями, настоящими, бесстрашными, с мечом в руке и принцессой в сердце? У Шаха из Дудинок вышло прям по поговорке: не пей из копытца, козленочком станешь, однозначно. Выпил – и стал. Правда, не совсем козленочком – заснул Шах слегка перебравшим молодого вина деревенским олухом, а проснулся Героем. Скажете, так не бывает? Да, действительно, над Шахом слегка подшутили односельчане, выставив его победителем двух драконов, но ведь он был не в курсе и поэтому сразу отправился подтверждать свою репутацию. И вскоре в том, что Шах – Великий Герой, не сомневался и последний гоблин. Страшные монстры Запустенья затрепетали, опасаясь за свою участь. А дорога к славе так и льнула к геройским стопам. Оставалось только по ней идти…

---

– Эк, прикинуть, однако, эк, надо! – отозвался гном. – А не то, эк, ежели его, эк, не прикинуть, так оно потом, кряк, и обратно укнет.

– Ну-ну, – скептически заметил Тромб и вошел внутрь.

Шах поднялся на крыльцо следом за Тромбом и замер на пороге, пораженный открывшимся видом.

Внутри “Чертова печенка” изменилась почти до неузнаваемости. Во-первых, поскольку отмыть пол представлялось практически невозможным, гномы просто отодрали тонкие досочки верхнего настила, обнажив при этом массивные, великолепно выструганные доски настоящего пола – без единого пятнышка. Также ни единого пятнышка не было на двух запасных столах, которые Тромб извлек из сарая, тогда как старые столы были изрезаны посетителями практически насквозь.

Вообще из всей прежней мебели в трактире остался только самый большой обломок прежней стойки, который Тромб оставил до тех пор, пока не будет сколочена новая, да кусок одного из столов, изображением на котором Тромб особенно дорожил. На этой доске с большим мастерством и фантазией были изображены человек и эльфка, занимающиеся тем, за что в подавляющем большинстве человеческих и эльфийских королевств карали по-разному, но всегда долго и мучительно. Впрочем, большое количество караемых наводило на мысль о еще большем количестве оставшихся неизвестными закону, и проблема полуэльфов по-прежнему оставалась одной из самых животрепещущих.

При первом же взгляде на этот шедевр настольного искусства Шах покраснел до кончиков ногтей.

– Садись за стол, – скомандовал Тромб. – Сейчас будет еда.

Не отрывая глаз от пола, Шах доплелся до стола и старательно уставился в пустую тарелку перед собой. Он даже не решился поинтересоваться у трактирщика, чем, собственно, тот собирается его кормить.

Запах, внезапно долетевший до его ноздрей, был неимоверно, непередаваемо вкусен. Ноги Шаха сами по себе выбросили его из-за стола навстречу дымящейся миске.

– Ч-что это?

Трактирщик расплылся в довольной улыбке:

– Гномий гуляш.

Гномий гуляш! Эти два слова отдаются воистину божественной музыкой в ушах любого, кому хоть раз в жизни доводилось покидать сень родного дома больше чем на день. Гномий гуляш! Любой путешественник даже на краю могилы безошибочно узнает запах настоящего гномьего грибного гуляша с клецками. И чего стоят перед ним все эфирные торты эльфийских кондитеров? Они не согреют в холодную мокрую ночь и не насытят после недели голодного пути. Гномий грибной гуляш с клецками это… у-у-у!

Старый Тромб, на памяти которого было немало ужасных дней, когда кусок сухого пайка, наскоро сотворенного полковым магом из песка, казался ему съедобной пищей, обзаведясь собственным трактиром, приложил немало усилий к тому, чтобы в нем можно было нормально поесть.

Сейчас он с превеликим удовлетворением наблюдал, как Шах с головой ушел в облако вкуснотейшего пара, поднимающегося из миски. Из облака донесся дробный перестук ложки о миску. Спустя всего две минуты на столе перед Шахом стояла до блеска вылизанная миска, а сам Шах слегка помутневшими глазами сосредоточенно разглядывал потолок.

Из этой послеобеденной нирваны его вывел голос трактирщика:

– И что ты теперь собираешься делать?

– Выспаться, – отозвался Шах, все еще пребывая в уютно-теплой дреме.

– А потом?

Шах перестал разглядывать потолок и перевел взгляд на трактирщика.

– Не знаю, – признался он. – Наверно, пойду и попытаюсь совершить подвиг.

Услышав эти слова, Тромб на всякий случай ухватился за стойку. Никогда за всю известную ему историю Запустенья ни один герой, пребывающий в том состоянии, которое соответствует здравому уму и твердой памяти у обычных людей, не употреблял выражения типа “попробую” или “попытаюсь” в связи с предстоящим ему подвигом. Даже в самых рискованных и невероятных ситуациях вроде штурма Башни Черного Холма Хайриком Полуэльфом всего с тремя спутниками (о сопровождавшем его пятитысячном войске гномов история предпочла забыть) все участники были абсолютно уверены, что у них ВСЕ получится.

Тромб старательно протер свой магический глаз, посмотрел на парнишку и, не увидев абсолютно ничего, пришел к выводу, что паренек в самое ближайшее время станет величайшим героем – если, конечно, каким-нибудь невероятным чудом останется живым.

– А как ты совершил свой первый подвиг? – поинтересовался он.

– Я ведь говорил, что не помню.

– А ты постарайся, – не отставал трактирщик. – Попробуй припомнить, что было перед тем, как ты его совершил.

В этот момент в голову Шаха пришла мысль. Она была невероятной, нелогичной и вообще идиотской, но это была единственная мысль, до которой Шах сумел додуматься, и он ухватился за нее, как за проплывающее бревно.

– Господин трактирщик… – начал он.

– Тромб. Для тебя, малыш, просто Тромб.

– Господин Тромб, не могли бы вы дать мне кувшин самого крепкого напитка, какой только есть в вашем трактире?

– Ты уверен, малыш? – озабоченно переспросил трактирщик. – Напиться в доску – это не лучший способ подготовиться к смертельной битве.

– А я все же попробую, – упрямо повторил Щах.

– Как знаешь.

Тромб заглянул под стойку, пару секунд поколебался между “Дыханьем Дракона” и настоем забодай-меня-травы и протянул Шаху небольшой запечатанный кувшин.

– Вот.

Шах с ужасом взглянул на пышущую огнем драконью голову, изображенную на боку кувшина, сорвал печать и осторожно отхлебнул глоток.

– Кха, х-х-х, ох, кха, кха!

Ожидавший подобного исхода Тромб успел вовремя подхватить кувшин, не дав его содержимому расплескаться по всему трактиру.

– Крепко, а? – ухмыльнулся он. – Эта штука приготовляется так: берутся две луковицы, мелко нарезаются, смешиваются с одной четвертью джина и двумя четвертями водки. К этому добавляются два красных перца. Потом все еще раз смешивается, подогревается на медленном огне и настаивается на лимонной корке.

Отдышавшийся Шах стер с лица слезы и молча потянулся за кувшином.

– Ну, смотри.

Первый глоток отозвался в опаленном горле Шаха новой огненной волной. Клокочущая лава прокатилась вниз, полыхнула в желудке и начала медленно подниматься обратно. Добравшись до шеи, она стремительно, словно сквозь открывшийся кратер, рванулась вверх и захлестнула Шаха с головой.

Тромб с удивлением наблюдал за тем, как донышко кувшина поднимается все выше и выше. Наконец оно уставилось почти в зенит… а затем с грохотом опустилось на стойку. Во все стороны брызнули черепки.

– А теперь, – скомандовал Шон А'Фейри, – тащи сюда два, нет, четыре кувшина старого фалернского. И шевели ногами, пока я их не укоротил!

Прежде чем трактирщик успел осознать происшедшую с Шахом перемену, упомянутые ноги, научившиеся за годы военной жизни различать тон приказа в голосе куда лучше головы, вынесли Тромба из-за стойки с такой скоростью, что последние слова он услышал, уже будучи на середине ведущей в погреб лестницы.

Оставшись в одиночестве, Шон зачем-то внимательно изучил свою правую руку, чему-то грустно усмехнулся и, выйдя на середину зала, вытащил из ножен меч.

Появившийся в дверях Тромб, увидев сероватый блеск лезвия, разинул рот и не выронил кувшины, которые прижимал к себе, только потому, что они стоили больше, чем некоторые бочки в его погребе.

Никогда в жизни Тромб не видел знаменитый Серый Туман – легендарную гномью сталь, лучше которой считались только Черный Лед и Белый Луч. Лезвие из этой стали с одинаковой легкостью могло рассечь камень, заговоренную кольчугу, панцирь крабокрыла или спину друга, внезапно ставшего врагом, но еще не подозревающего об этом. Такой меч стоил больше, чем все имущество жителей Хамилога, даже если бы им и удалось найти такого безумца, который заплатил бы им столько, сколько они назначили сами, а не те два-три гвеллера, которые это имущество стоило на самом деле.

Шон несколько раз взмахнул мечом, привыкая к странному ощущению привычного меча в непривычной руке, и поддел ногой один из стульев.

Трах. Обломки стула разлетелись по всему залу. Шон поморщился и поддел второй стул. Трактирщик зачарованно наблюдал за тем, как стул, медленно поворачиваясь, взлетел вверх, завис, на долю мгновения перечеркнулся туманным полукругом и… начал падать вниз, словно сквозь него прошел настоящий туман. Он падал невыносимо долго и наконец, коснувшись пола, разлетелся на две половинки.

Шон А'Фейри удовлетворенно усмехнулся, убрал меч в ножны и только после этого соизволил обратить внимание на замершего в дверях трактирщика.

– Где ты шлялся столько времени, проклятая твоя душа?! – взревел он. – Ждал, пока я сдохну тут от жажды?!

* * *

– Как вы себя чувствуете, господин герой? – вежливо осведомился голос из тьмы.

Шах застонал и попробовал приоткрыть один глаз. Ему это удалось, но увидел он немногим больше, чем с закрытыми глазами, потому что вокруг по-прежнему была темнота, усиленная страшной головной болью.