Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант

• Название: Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
• Автор: Василий Звягинцев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23633-6

Александр Шульгин – мыслитель и авантюрист, солдат Истины и стратег Игры – еще одно доказательство того, что и один в поле воин. Его нынешнее путешествие по химерическим реальностям – на грани фола, в отрыве от друзей, – позволяет не только зачислить еще несколько очков на счет людей в их противостоянии с Держателями и Игроками, но и раскрыть нового противника, до поры до времени копившего силы и не спешившего себя обнаружить. Под личиной наркома оборонной промышленности Григория Шестакова Александр затевает игру на поле предвоенного Советского Союза с самим Сталиным. Не зная точных ответов, Шульгин чувствует, что изменить историю в этой конкретной точке – совершенно необходимо…

---

Удивило его то, что чуткие животные, наделенные собственной модификацией разума, не воспринимали Шестакова за чужого. Отнеслись ровно так, как к настоящему Шульгину или любому из их команды. Неужели биотоки мозга воспринимают и считают их более квалифицирующим признаком, чем запах и внешний вид? По всему выходит, что так.

Он потрепал каждого пса по мощному загривку, дал команду: «Охранять», – и удалился в дом. Теперь можно не беспокоиться, извне никто не подберется внезапно.

А если изнутри… Ну, об этом уже сказано.

Заставив себя вообразить, что ничего из уже случившегося еще не произошло, что все идет, как шло, просто друзья отлучились по собственным надобностям, кто в леса, а кто в Москву, Сашка, не представляя, сколько времени ему отведено, делал то, что привык. Что диктовала обстановка.

Если его вздумают так же внезапно выдернуть отсюда – не возразишь. Но, видимо, до тех пор, пока не случится нечто, ради чего и разыгрывается очередная мизансцена, ему будет позволено остаться. Более того, вздумай он уйти по собственной воле – вряд ли отпустят.

Он давно понял, что не следует преувеличивать степеней собственной свободы. Да, он и его друзья поступали так, как считали нужным, и действия их почти всегда были успешными, но в то же время сами обстоятельства формировались кем-то таким образом, что выйти за пределы очерченного круга не удавалось. Якобы случайно, но число «случайностей» значительно превышало допустимый уровень. Лабиринт, все они в лабиринте, разве что он так обширен, что создает иллюзию безграничности и, следовательно, почти безграничной свободы. А разве и в обычной жизни все обстоит сколько-нибудь иначе?

Он спустился в «машинное отделение». Здесь картинка оказалась более печальной, чем наверху, хотя, казалось бы – бревенчатый терем и защищенный бетонными перекрытиями подвал несравнимы по прочности. Но направленный под непонятным углом, скорее всего – с воздуха, удар гравитационной пушки сорвал с ригелей и обрушил вниз многотонную плиту, которая легла как раз на дизели. На оба сразу. Каким-то чудом не повредив систему подачи топлива. Иначе б, конечно, взрыв и пожар оставили от терема только золу.

Очевидно, этот именно удар, едва не накрывший Олега, до последнего управлявшего пультом СПВ, они и восприняли за смертельный для Форта. На самом же деле – ничего страшного. На три дня работы. Бригаде из шести человек с необходимой техникой. А в одиночку ничего не сделаешь, без вопросов. Но мы тоже не дураки. Это Андрей, интеллигент-гуманитарий, посмотрел, матернулся и предпочел перейти на керосиновое освещение, а технарю-любителю, который сам из ржавых железок восстановил в первоначальном виде трофейный немецкий «Цундап», отступать негоже. А с ним еще и настоящий инженер-механик Шестаков.

Всего и делов – имелся в боксе для боевой техники пармовский[11] дизельгенератор на колесном шасси. Мощности хватит на что хочешь – на сварку, на освещение, на зарядку аккумуляторов. Для энергоснабжения Форта тем более достаточно. Шульгин снова порадовался, что когда-то вел себя подобно Робинзону на затонувшем корабле. Тащил в нору все, что в голову приходило и под руку подворачивалось. Тот же генератор.

Повозился полчаса, разогнал движок, из двухтонной цистерны наполнил бак, бросил временный кабель к распределительному щиту – и пожалуйста. При необходимости можно и зимовать, если придется. Вода есть, свет есть, не только на внутреннее освещение, но и на прожектор, на электрозабор хватит. А то и на дубликатор, и чтобы запустить установку СПВ. Правда, обращаться с ними Сашка не умел, но видел неоднократно, как это делает Левашов, и надеялся, что с помощью Григория Петровича разберется, возникни настоящая нужда.

Здешнее солнце едва коснулось верхушек леса, а он уже закончил ремонтно-восстановительные работы, затопил камин в малой гостиной, собрал непритязательный ужин. Что нам, солдатам? Большая банка свиной тушенки с гречневой кашей, соленые огурчики-помидорчики, абсолютно не зачерствевший в вакуумной упаковке хлеб. Остуженная во вновь заработавшем холодильнике водка, из спеццеха, снабжавшего исключительно Кремль и ЦК. Тут он усмехнулся: Григорий Петрович должен быть доволен, этим продуктом его тоже ублаготворяли регулярно, не понять только разницы во вкусе. Лучше в те годы была «Столичная», чем нынешняя «Посольская», или же нет? Вряд ли угадаешь, нормальный хлебный спирт, родниковая вода и разведение по Менделееву – если по уму сделано, от этикетки не зависит.

Хорошо-то как, подумалось Шульгину. Для чего все – чины, должности, заботы о судьбах державы и Вселенной? Всю жизнь, подобно Робинзону, в одиночку, может, и скучно провести, а несколько недель – с нашим удовольствием. Чтобы никто не мешал и не приставал с дурацкими идеями. Как бы хорошо утром на берег спуститься, катер наладить, застоялся, наверное, «Ермак Тимофеевич», да и отправиться, подобно Уильяму Уиллису или Фрэнку Чичестеру, в одиночное кругосветное плавание. Круговалгалльское, точнее. Наверняка ведь Большая река впадает в какие-то моря, те – в океаны, и так далее. А может быть, и нет здесь никаких океанов. Не удосужились друзья изучить планетку, не успели просто. Может, вся она – единый континент, прорезанный исключительно большими и малыми реками. Не появись тогдашним утром в небе дирижабль Сехмета, так, может, и жили бы здесь спокойно, изучая валгаллографию, составляя карты и атласы, не спеша продвигаясь до краев Ойкумены.

Приятно было размышлять на столь возвышенные темы, глядя на пляшущее в закопченном жерле камина пламя, на книжные полки от пола до потолка, на кожаные корешки, таящие за собой спрессованную мудрость тысячелетий… Хорошо бы дождь сейчас пошел, ровный, сплошной, гремящий по крыше и козырькам подоконников, чтобы на двадцать шагов ничего не увидеть и грунтовые дороги немедленно развезло так, чтобы не пройти, не проехать даже и на гусеничной технике.

И, словно повинуясь этому желанию, дождь немедленно посыпался с неба. Сначала робко бросил первые капли на стекла, потом быстро разгулялся до нужной кондиции. Ничего, честно сказать, удивительного в этом не было. Дожди на Валгалле и в прежние времена начинались внезапно, шли часто, не хуже, чем в Батуми и Ленинграде, а все-таки… То ли намек, то ли исполнение заказа.

Точно так же внезапно начался дождь, когда они устроили первый банкет после завершения строительства, когда появились здесь Лариса с Натальей.

Галерею прикрывала широкая наклонная крыша, под ней не страшны были ставшие жесткими ливневые струи, брызги и те не доставали. Бесконечная ночная мгла простиралась вокруг, окружала Форт, сжимала гигантское дикое пространство до нескольких сот обжитых квадратных метров. Только ограда отделяла цивилизацию от вечности, не знающей календаря. Сколько там миллионов лет насчитывал на Земле кайнозой, шестьдесят, кажется? И все несчетное количество дней родная планета была точно такая, как эта, со всеми своими пейзажами, морями, реками, только без людей. Вот и сейчас…

Жутковато, в общем-то, если всерьез задуматься.

Один на целой планете. Это вам не островок Хуан-Фернандес.

Шульгин, попыхивая сигарой, обошел галерею по периметру, вглядываясь и вслушиваясь в шелестящее безмолвие, вернулся на прежнее место. За время неторопливой прогулки успел сообразить, что именно ему следует сделать. Не тратя времени на сон. А то ведь и вправду можно не успеть. Если ему подброшена задачка на сообразительность, надо ее решить нетривиально и с блеском. Иначе сочтут, что не годен, и выбросят обратно.

Минуту назад опасался, что придется здесь зазимовать, а теперь испугался совсем противоположного.

Как правильно он сделал, что запустил генератор. Дизелек на постоянном газе рокотал, почти уже и неслышный, только ветром иногда накидывало горький запах выхлопа. Солярки в цистернах на полгода хватит, дальше видно будет. Освещение – бог с ним, на самом деле можно было и свечами обойтись, а вот компьютер сейчас необходим. Левашов и Новиков по известным им сетям и каналам давным-давно скачали десятки тысяч страниц недоступных в советской стране исторических книг и документов, хранившихся в библиотеках и спецфондах Лондона, Вашингтона, Парижа, касавшихся в том числе интересующего Сашку периода.

Тут, кстати, следовало сказать спасибо и Ларисе. Она ведь, кроме всего прочего, была еще и аспирантом историко-архивного института, занималась (по закрытой теме) вопросами антирусской дипломатии конца ХIХ – начала ХХ века. Когда узнала о реальных возможностях своих новых друзей, немедленно потребовала извлечь и предоставить ей все, о чем могла только догадываться или слышать от надежных людей. Профессоров, доцентов, «выездных» или каким-то образом прикосновенных к поступавшим прямиком в спецхраны заграничным журналам. Все же прочие были обречены создавать свои диссертации, бесконечно переписывая и перефразируя десяток-другой «высочайше одобренных» монографий и трудов «основоположников», да и то не в полном объеме. Маркса с Энгельсом, например, дозволялось цитировать только по изданиям ИМЭЛ[12]. Что не переведено при советской власти или просто не «залитовано»[13] – крамола.