Евгений Гаркушев - Грани матрицы

• Название: Грани матрицы
• Автор: Евгений Гаркушев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-93556-290-1

Благодаря передовым технологиям у героя появляется возможность прожить не одну, а целых три жизни. И проявить себя в самых разных ситуациях. Попытаться уничтожить мир и спасти его. Сотрудничать с самыми разными силами, полагающими, что они используют его как инструмент. Но и он использует их, разыгрывая свою партию…

---

– Присаживайтесь, – предложил я. – И расскажите, где я нахожусь. Совсем не помню, как здесь очутился. Что произошло?

Толку-то строить из себя всезнайку… Рано или поздно они раскусят, что у меня амнезия. А может быть, вовсе и не амнезия? Упал в озеро, стукнулся головой. Пока приводили в себя, Леонид вызвал вертолет и отправил меня в Москву. Не хватало еще, чтобы на его дне рождения загнулся какой-то гость. То-то пожива для журналистов!

В любом случае, на палату для буйнопомешанных моя комната не похожа. И медсестричка в нее входит безбоязненно, без сопровождения санитара с дубинкой.

Девушка послушно села на мягкий стул, но рассказ начинать не спешила. Я налил себе сока – действительно, апельсиновый – выпил бокал, налил еще.

Вкусно, надо заметить. Не исключено, что из настоящих апельсинов.

Попробовал суп. Странный, будто бы разведенное бульоном картофельное пюре. Наверное, последнее слово диетического питания. Суп, в отличие от сока, был так себе. Недосоленный, не очень наваристый.

Отодвинув глубокую тарелку, я перешел ко второму блюду. Мясо оказалось не слишком мясным – с соевым привкусом. Овощи тоже немного вяловаты.

– Вам не нравится? – тревожно спросила девушка.

– Что вы, что вы, – воспитанно возразил я. Не скажешь же вслух, что у них кормят бурдой? – Соли хорошо бы добавить…

– Я сейчас сбегаю! – выпалила Инна, вскакивая со стула.

– Не утруждайте себя. В следующий раз. Лучше ответьте на мой вопрос. Где мы? В Москве?

– В Москве, – подозрительно быстро ответила девушка.

– И как я сюда попал? Что случилось?

– На эти вопросы ответит профессор. – Медсестра скромно потупила глаза.

– Вы хоть можете сказать мне, в каком заведении мы находимся?

– Не могу, – твердо ответила Инна. – Я обязана следить только за вашим комфортом.

– Что ж, вам это удается, – улыбнулся я. – Когда я увижу профессора? И как его зовут? И каких наук он доктор?

– Профессор Варшавский – нейрофизиолог, – прощебетала девушка. – Видеть его вы можете в любой момент.

Про себя я подумал, что попал не в те руки. Уж если за меня взялись нейрофизиологи, можно складывать лапки домиком. С другой стороны, нервы – не психиатрия. И отношение лучше, и надежда на выздоровление есть… Или все же нет? Я слабо разбирался в медицине. Наверное, профессор мне все расскажет…

– Так зовите, – предложил я. – Ваше общество мне приятно, но я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.

Профессор Варшавский оказался моложавым кучерявым субъектом. Большие и умные карие глаза, высокий лоб, широкая улыбка. Ходил он, конечно же, в белом халате, с молоточком в руке и стетоскопом на шее. На меня, когда полагал, что я его не вижу, поглядывал настороженно, с некоторой долей опаски. Что я, покусал кого-то в беспамятстве?

– Рад видеть вас в добром здравии, – жизнерадостно проговорил профессор.

Голос у него был высокий, резковатый. Под халатом я разглядел солидный черный костюм с каким-то неярким галстуком. Ботинки – старомодные, тяжелые.

– И я рад, – сказал я, улыбаясь. – Только если я в добром здравии, зачем же меня здесь держат?

– Держат? – переспросил профессор. – Никто вас не держит, господин Воронов. Вы всего лишь проходили курс восстановления после травмы.

– Это уже интереснее, – вслух заметил я. – Как вас звать, профессор?

– Александр Львович, – ответил доктор, поспешно вынимая из бокового кармана халата бейдж и прикрепляя его к нагрудному карману. На желтоватой карточке шрифтом, отчего-то стилизованным под старославянский, было отпечатано:

«Профессоръ Варшавский Александръ. Московский университетъ»

– Рад познакомиться, – сказал я. – Так какой, говорите, у меня диагноз?

– Амнезия. Вы пребывали в коме в течение нескольких лет, – обыденным тоном проговорил профессор.

– Нескольких лет? – тупо переспросил я.

Не уверен, что на моем лице ничего не отразилось. Может быть, я даже побледнел. И Варшавский принялся меня утешать:

– Не беспокойтесь. Все в порядке. Вашему здоровью больше ничто не угрожает. Вы молоды и полны сил…

Говорил он скороговоркой, отводя глаза.

– Сколько лет я не приходил в себя? Это все шутки? – упорствовал я. – Кто меня сюда привез? Откуда? Я помню только день рождения – сами знаете чей… И все. Что было дальше? Расскажите!

– Машина перевернулась. У вас случилась травма головы. Вы долго не приходили в сознание, – продолжал твердить профессор.

– Сколько?

– Скажем, десять лет, – брякнул Варшавский.

– Скажем? – возмутился я. – Вы даже не знаете? Да и вообще – десять лет… Вы что? Такого ведь не бывает!

– Теперь – бывает, – мрачновато ответил профессор. – Медицина не стояла на месте. Вас спасли, а вы с какими-то претензиями…

– Без претензий. Мне интересно, что произошло. А вы мне ничего не рассказываете.

– Я вам все рассказал, – отрезал Варшавский. – Будете хорошо питаться, лечиться, общаться с людьми. Поживете немного у нас. Потом – пожалуйста, куда вам будет угодно. Сейчас вы – в лучшем лечебном учреждении страны. Закрытом, между прочим. Не торопитесь отсюда выходить.

– Приму к сведению, – тихо сказал я. – Телевизор мне смотреть можно? И газеты читать?

Варшавский над чем-то крепко задумался. Элементарный вопрос поверг его в смущение.

– Газеты – нельзя, – ответил он после паузы. – Они ведь на бумаге печатаются… Текст очень мелкий. Вам нельзя напрягать зрение. А телевизор – посмотрите. Не новости, а фильмы о природе, классику. Несколько дней. Потом режим будет смягчен. Я скажу Инке, она научит вас пользоваться телевизором.

– Спасибо, – сказал я.

Неужели включать телевизор так сложно, что меня нужно этому учить? Или медики настолько плохого мнения о моем состоянии?

Профессор Варшавский не очень-то прояснил положение, в котором я оказался.

* * *

Может ли быть, что я действительно пролежал без сознания десять лет? Разум отказывался в это верить. Почему? Да хотя бы потому, что я прекрасно себя чувствовал. Похмельный синдром не в счет. Мускулы мои не ослабли, двигался я легко.

Когда-то мне доводилось ломать ногу. Я не наступал на нее каких-то полтора месяца, но мышцы частично атрофировались, и каждое движение после отдавалось болью. Сейчас же ничего похожего не происходило. Я мог свободно отжаться от пола двадцать раз, несколько раз присесть на одной ноге, встать на голову…

Зеркала в комнате не нашлось, и я осмотрел свои руки. Не сказать чтобы они сильно изменились. Морщин не прибавилось, кожа все та же. Провел языком по зубам. И вздрогнул. Ни одной пломбы! Прежде один верхний зуб с левой стороны был сколот почти полностью. Стоматологи надстроили пломбу. Все уговаривали поставить коронку, но я не хотел. И шершавая пломба всегда хорошо ощущалась. Теперь ее не было! Обычный здоровый зуб…

Я пригляделся внимательнее к рукам. И не обнаружил маленьких шрамов. На левом указательном пальце, который я сделал ножом, неосторожно отковыривая от тарелки примерзшие пельмени, еще в детстве. На правой руке у меня был кривой шрам – след от гвоздя. Зацепился за него в студенческом общежитии. Теперь шрам отсутствовал.

Я оторопело разглядывал свои руки, когда в палату вошла Инна.

– Что-то не так? – участливо спросила она.

– Нет, милая, – усмехнулся я. – Все в лучшем виде! Мне обещали, что ты включишь телевизор.

– Да, Александр Львович оставил указания, – кивнула медсестра. – Сейчас я схожу за пультом.

Когда девушка вышла, я вернулся к размышлениям. Сначала я был уверен, что попал в лапы темных личностей, которые по неизвестной причине содержат меня не в сыром подвале, а в комфортабельной комнате. В том, что я – не в больнице, я уже не сомневался. Но вот пломбы и шрамы сильно меня смутили.

Впрочем, разумное объяснение можно найти всему. Допустим, я лишился всех зубов, и мне вставили искусственные челюсти. Или есть какая-то технология по выращиванию новых зубов. Что-то там куда-то вживляют… Но нет – зубы были несомненно моими! Я их помнил!

А шрамы… Кожа на руках обгорела, мне имплантировали новую? Возможно ли такое? Почему бы и нет? Но должны же были остаться какие-то другие шрамы! Пострашнее тех, что были прежде!

Приглядевшись к висевшему на стене телевизору с суперплоским жидкокристаллическим экраном, я внезапно понял, что отлично вижу написанное мелкими буквами название фирмы-производителя. Куда делась наработанная долгими часами чтения и сидения за компьютером близорукость? Впрочем, объяснить можно было и это. Если я действительно лежал в коме несколько лет, глазные нервы могли так расслабиться, что зрение пришло в норму. Окулист когда-то говорил мне, что я страдаю не обычной близорукостью, а зрительным спазмом. То есть, если я перестану напрягать зрение, оно вернется в норму.

Пришла Инна, неся очень странный на вид пульт. Этакий сиреневый бублик с четырьмя кнопочками. Девушка нажала на одну из кнопок, и на экране появился бредущий по лесу олень. Нажала другую – и на экране началась перестрелка. Американские гангстеры стреляли друг в друга. То, что они американские, было ясно по шляпам, плащам и автомобилям марки «Кадиллак», за которыми бандиты прятались друг от друга. Гангстеры молчали, яростно поливая друг друга огнем.