Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

• Название: Я - подводная лодка !
• Автор: Николай Черкашин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Облако, облитое сверху лунным светом. Оно подплыло под лунный шар, и луна лежит на нем, как яблоко на тарелке. Эх, "свет мой, яблочко, скажи..."!

- Еще три минуты покурим и погрузимся. - Командир прикуривает от симбирцевской сигареты. Однако не прошло и ста секунд, как раздается возглас метриста:

- Мостик, прямо по курсу работает самолетная РЛС. Сила сигнала один балл.

- Все вниз! Срочное погружение!

Чтобы меня не придавила туша старпома, я после первого же трапа скользнул в рубку. А потом спустился вслед за командиром. Это вызвало в центральном посту веселое недоумение. Как же так, ведь это командир задраивает верхний рубочный люк, потому последним и спускается.

- А я перепроверял.

Хохот.

Ужасно досадно: подлый "орион" укоротил нашу нормальную жизнь на две минуты. Еще целых две минуты можно было бы дышать морским воздухом и ночными звездами...

Лишь с погружением на сто метров вода в умывальнике становится холодной и хоть как-то освежает.

Политзанятий ввиду ожидания конвоя не было, и слава богу.

В час ночи заступил на свою вахту. Прошел по отсекам, опросил вахтенных о содержании углекислоты в отсеках. Больше всего её в седьмом 0,7 процента, так там и спит человек двадцать. Меньше всего, как ни странно, в дизельном - 0,4 процента.

Дни проходят быстро. Встаешь обычно к боевой тревоге на полуденное подвсплытие к сеансу связи. Три часа до дневного чая проходят до отказа забитые служебными делами. Потом ещё на три с половиной часа уходишь в отсеки, и в каждом есть свои дела. И только после ужина - в 20 часов начинается как бы мое личное время: пиши, дыши (на мостике, если всплыли), читай, играй на гитаре, только успей записать на пленку "Последние известия", принятые на поднятую для радиотелеграфистов антенну. Время до ночного чая (в 4 часа утра) проходит в общении с Гошей и травле в кают-компании с теми, кому не спится.

И все равно считаешь каждый прошедший день и с нетерпением ждешь, когда можно будет передвинуть рамку календаря на следующее число. А впереди - и подумать страшно! - ещё половина лета, вся осень, ползимы, а может быть, и вся зима...

Малая приборка. На утренний чай - блинчики с вишневым вареньем. У всех от малоподвижного образа жизни растут "кранцы" - животы. Провели рулеткой механика обмер "кранцев". У Феди-пома самая большая окружность. Он очень расстроился и решил сесть на диету. Вместо обеда героически обошелся одной банкой консервированной лососины. Но к вечеру не выдержал и к всеобщему веселью съел две тарелки борща.

Когда командир в кают-компании отсутствует, его полномочия переходят к старпому. Симбирцев в этой роли своеобычен.

- Прошу разрешения за стол! - просит только что сменившийся с вахты лейтенант Васильчиков.

- Штурман, ты, как Германия, приходишь к столу яств последним.

- Георгий Вячеславович, я прямо с вахты...

- А я - с гулянки?..

Но больше всех достается за столом лейтенанту Рудневу, молодому помощнику командира, или Феде-пому. Кроме всего прочего, помощник отвечает за снабжение продовольствием. Конечно же, к концу похода приедается все, и вот тут-то для помощников начинаются черные дни.

- Самый лучший хлеб - Федины котлеты, - бросает невзначай Симбирцев. Это сигнал к обстрелу.

- Супчик тоже ничего, - кротко замечает механик. - Жидкий, но наваристый. Будешь с него тощий, но выносливый.

Помощник наполовину грузин, и ему нелегко сохранять на лице невозмутимую мину. Феде Рудневу, торпедисту по образованию ("торпедоболваночный факультет"), и без того тошно сознавать себя интендантом. Мы все знаем, что он ужасно стыдится своих провиантмейстерских обязанностей и в разговорах с девушками придумал себе романтическую должность - "командир абордажной группы". Нет такой должности на современном флоте.

- Ничего, Федор Кириллыч, Александр Блок тоже был провиантмейстером, - пытаюсь я позолотить пилюлю, - да ещё в армейской строительной дружине.

Руднев несколько оживает. Трудно поверить, что наш горластый тучный помощник - студент-заочник Литературного института. Но это так. Как ни таил Федя свою принадлежность к изящной словесности, бравый его оруженосец Шура Дуняшин выдал "командира абордажной группы" с головой. Прибираясь в каюте помощника, нашел рукопись Фединой повести и продолжил чтение в кают-компании, где был засечен доктором. В лодочной тесноте вообще невозможны личные тайны. Все знают друг про друга все, как в большой коммунальной квартире. Чаще всего это гнетет. Но иногда удивляет и радует. У нас как-то случился вечер неожиданных открытий. Вдруг выяснились поразительные вещи. Ну кто бы мог подумать, что командир в совершенстве владеет языком глухонемых (отец преподает в спецшколе), что лейтенант Васильчиков, румяный увалень, - бывший летчик, до морского училища занимался в аэроклубе; что механик окончил школу бальных танцев и может преподавать хореографию, что у старпома - диплом военного переводчика: изучал на курсах итальянский язык.

Общение в кают-компании, как и все на свете, происходит волнообразно. Порой вместе с общей усталостью накатывает волна глухого равнодушия друг к другу, если не сказать жестче...

За столом говорить уже совершенно не о чем. Единственное, что скрашивает тягость всеобщего молчания, - музыка из радиоприемника. Во всяком случае, каждый может сделать вид: молчит он-де не потому, что ему опостылели соседи, а потому, что слушает песню. Пусть одну и ту же - в сотый раз подряд...

Зато потом наступает такой момент, когда пелену "черной меланхолии" искрой просекает живая общая беседа. С быстротой молнии обегает она круг немыслимо разных предметов. Будто все торопятся наверстать за недели молчания. Старинное флотское правило - не говорить за столом о служебных делах - писано не для нас.

Подводные лодки торпедировали не только классическую морскую тактику, но и классическую морскую этику, рожденную в кают-компаниях линкоров и крейсеров. Какой старпом будет проверять чистоту палубы в отсеках, пустив по ней фуражку белым чехлом вниз? Подводник лишь улыбнется, прочитав в романе, как офицеры, перед тем как взять вилки, повторяют "однообразным заученным движением жест восседающего во главе стола командира - ударом двух пальцев загоняют на место белоснежные манжеты".

Какие там манжеты, когда мы все сидим в майках-безрукавках! Порой удивленно оглянешься, услышав чью-либо фамилию со званием. С трудом верится, что все эти парни в просторных холстинах - лейтенанты и капитаны. Братаны большой семьи собрались за артельным столом. Никто из нас не годится друг другу в отцы. Самый старый - командир. Ему стукнуло на походе целых тридцать лет. Самый младший - лейтенант Васильчиков. Ему двадцать три.

Я не покривил душой, сравнив кают-компанию с семьей. Когда рискуешь жизнью сообща, между людьми сами собой вяжутся нити покрепче иных родственных. Редко с кем из домочадцев приходится узнать, почем фунт лиха, съесть пуд соли - тем более не поваренной, морской...

Ужин ещё не окончен. Мы беспечно позваниваем чайными ложечками. А командир сидит, подперев голову, налитую бессонницей. Ему решать всплывать или не всплывать. Два предыдущих всплытия были сорваны появлением патрульных самолетов. Потом по левому борту прослушивалась работа чужого гидролокатора - печально-звенящие фортепьянные звуки - "Бинь!" "Бинь!", будто в пустом и темном зале девочка бьет по самой тонкоголосой клавише. Почему девочка? Может быть, потому, что англичане - гидролокатор английский - отнесли свои корабли к женскому роду и в третьем лице называют их "она". Галсирует сейчас там наверху эдакая сорокатысячетонная "девочка" с ядерными глубинными бомбами на борту типа "Лулу".

От противолодочной самонаводящейся торпеды практически нет спасенья. Радиус реагирования её 2700 метров, мы же слышим её всего за полтора километра. Не поможет и срочное всплытие: наша вертикальная скорость явно недостаточна для уклонения. Правда, есть ещё "шумилки", которые выстреливаются специально для отвода на себя торпеды. Но для этого надо вовремя её услышать. Да и успеет ли она навестись на них? Вот в чем ответ на вопрос "быть или не быть?".

Гидролокатор давно стих: замирающие посылки удалились по одному из курсовых пеленгов. Значит, корабль ушел вперед, так ничего и не обнаружив. А если вернется назад?

Весь день поверхность над нами была красна от днищ и килей проходящих сухогрузов, танкеров, лайнеров. Мы форсируем под водой Тунисский пролив одну из самых оживленнейших "узкостей" Средиземного моря - старинный торговый путь. Всплывать в таком месте - все равно что приподнимать крышку водосточного колодца посреди Нового Арбата: того и гляди, придавит её вместе с головой чье-нибудь колесо. Но всплывать надо. Электролит в аккумуляторах разрядился "до воды". Решай, командир, решай...

- Ну что, старпом, будем делать?

- Горизонт чист, товарищ командир...