Николай Черкашин - Покушение на крейсер

• Название: Покушение на крейсер
• Автор: Николай Черкашин
• Жанр: История

---

- Далече путь держим, господин хороший? - поинтересовался бомбист с вежливостью, не предвещающей ничего хорошего. Бежать было поздно, да и благоразумие подсказывало, что лучше оставаться на месте.

- Иду к старому другу. Он здесь живет тремя домами дальше.

Один из солдат обхлопал Грессера по бокам.

- Локотки-то, барин, разведи, а то несподручно... От она, игрушка кака! - зацокал языком солдат, извлекая из кармана грессеровского дождевика офицерский наган.

- Это что ж, другу в подарок?! - покачал на ладони наган мастеровой.

- Да чего тут лататы разводить?! - прогудел второй пулеметчик. - С ходу видно - контра. К стенке его, и весь разговор.

И снова, как у окна утром, грудь кавторанга вдруг ощутила металлический холодок нательного креста. "Все. На этот раз не отвертеться, - с леденящей безнадежностью осознал он. - И так весь день везло. Боже, Вадим будет ждать..."

- Шагай! - подтолкнул его солдат к кирпичному брандмауэру. Грессер с ужасом обвел глазами пустырь: неужели здесь, в этом унылом захолустье, оборвется его жизнь?

- Погодь, Аким, - остановил пулеметчика мастеровой. - Тут птица не простая. Надо его кой-кому показать.

Грессера отвели в полуподвальчик бывшего трактира, где, сидя на столах и не выпуская из рук винтовок, отчаянно дымили махрой солдаты, фабричные, несколько студентов: то ли пересиживали непогоду, то ли ожидали команды. В разношинельной толпе мелькали и люди во флотских бушлатах. К одному из них подвели кавторанга. Широколобый, с волчьим раскосом глаз боцманмат хмуро глянул:

- Кто такой и куда направлялся? Почему с оружием?

"Ершъ", - ударили в глаза Грессеру литеры с заломленной бескозырки, и сердце запрыгало - вот оно, спасение! Он еще не знал, каким образом оно произойдет, но инстинкт безошибочно определил: буду жить! И от этой ликующей мысли Грессер улыбнулся, и улыбка вышла весьма натуральной. Он протянул боцманмату руку и радостно, будто старому знакомому, выдохнул:

- Здравствуй, товарищ!

Этот жест, как и улыбка, был столь непритворен, что хмурый боцманмат невольно пожал ладонь.

- Ваш новый командир, - представился пленник. - Капитан второго ранга Грессер. Назначен на "Ерш" морским министром и Центробалтом. Вот выписка из приказа.

Моряк недоверчиво пробежал строчки, изучил печать, потом вернул бумагу и нехотя назвался:

- Председатель судового комитета Митрохин. Он же командир отряда Красной гвардии... Ежели вы на "Ерш" назначены, так почему здесь, а не на лодке?

- Иду за механиком, - охотно пояснил Грессер. - Он здесь живет. Хочу принять корабль, как полагается.

- Хорошо, - согласился Митрохин. - Вас проводят.

Он подошел к мастеровому с бомбами, и кавторанг краем уха уловил обрывок фразы - "...если врет - в расход".

Провожали его пулеметчик Аким и рабочий парень. Грессер уверенно привел их в пятый этаж серого доходного дома. Дверь открыла худосочная бледная шатенка - жена Павлова.

- Инженер-механик лейтенант Павлов здесь живет? - официально спросил кавторанг нарочно для своих провожатых.

Женщина секунду вглядывалась, потом с облегчением улыбнулась.

- Николай Михайлович? А я вас не узнала. Какая досада, Саша уехал к сестре на Лиговку... Могу дать вам его адрес.

Грессер записал и попросил конвоиров отвести его к Митрохину.

- Дайте мне провожатого на Лиговский проспект, - попросил он у боцманмата. - Иначе меня снова задержат.

Широколобый усмехнулся:

- Шибко кореша мои понравились? Отпустить не могу. Не имею права отряд распылять. Так что добирайтесь сами. А уж лучше, мой вам совет, в такой день дома посидеть. На службе сейчас не к спеху... Подождет служба.

- Спасибо за совет. Но корабль я должен принять сегодня. И прошу вернуть мне мое оружие, - сыграл Грессер ва-банк.

Митрохин усмехнулся:

- Ну уж нет. Так идите. Вам же лучше будет. На пикет напоретесь - и бумажка не поможет. А наганчик я вам на лодке возверну.

Отобранное оружие кавторанг тоже записал на счет поруганной офицерской чести. Ну что ж, сегодня он расплатится за все сполна. "День славы настает"...

25 октября 1917 года

Полдень

Царственный город вздымал в небо кресты и шпили, ангелов и кораблики, фабричные трубы и стрелы портальных кранов. Статуи богов и героев на мокрой крыше Зимнего дворца подпирали головами низкое серое небо. Позеленевшие фигуры окуривал дым - юнкера и ударницы топили печи в холодном осажденном дворце.

Бледное чухонское солнце выкатывало из-за арки Главного штаба. В прорехи небесной наволочи оно било в окна Зимнего, золотыми путами вязало статуи богов и героев на дворцовой крыше, и казалось, что по огненному настилу его лучей вот-вот съедет с арки колесница Победы и шестерка медных коней промчит ее над площадью, увлекая за собой неистовые толпы.

На мраморных клетках столичного плац-парада вот-вот должен был разыграться финал исторической партии. И среди тысяч красно-белых фигур ее тайно творилась в этот день никому не ведомая комбинация: некий "офицер" должен был уничтожить некую "пешку", дабы белая "ладья" могла нанести удар по красному "ферзю". И тогда все вернется на круги своя: колесница Победы и кони незыблемо замрут на своем месте, а медные боги с дворцовой крыши вечно будут подпирать тяжелое низкое небо.

Грессер сидел на скамейке Петровского парка, бессильно привалившись к деревянной спинке. После всех ночных и утренних перипетий, после вдохновенного блефа в полуподвале трактирчика руки и ноги вдруг ослабли настолько, что Грессер едва доплелся до первой скамьи. Но мозг продолжал по-прежнему работать четко...

Тащиться на Лиговку через весь город - в который раз искушать судьбу. Не может же в самом деле везти бесконечно... Вызвать Чумыша и отправиться на моторке? По Обводному каналу они проскочили бы, минуя все возможные пикеты, патрули, разъезды, до самого дома павловской сестры у Ново-Каменного моста. Шестиэтажную жилую громадину, увенчанную угловой башней, построили совсем недавно - перед войной. Грессер знал этот дом. Его архитектор Фанталов приходился ему шурином. Черти бы их всех побрали шуринов, архитекторов, механиков, этот дьявольский город, непроходимый, как минное поле!

Кавторанг извлек из кармашка-пистона часы: золотые стрелки у золоченых цифр отсчитывали золотое время. Все летело в тартарары из-за того, что инженера-механика понесло в этот день к сестре. И Чумыш безнадежно исчез со своим катером - попробуй вызови его отсюда.

Ветер сорвал капюшон с фуражки и надул его, как парус.

Парус!

Ну, конечно, - парус. В конце Петровского проспекта - яхт-клуб. Взять шлюпку, швертбот, какой-нибудь "тузик" на худой конец, обогнуть Васильевский остров, войти в Екатерингофку, а там по каналам, по протокам, под мостами "северной Венеции" можно добраться почти до любого места в центре! От этого счастливого открытия Грессер ощутил прилив новых сил. Он встал со скамьи и размашисто зашагал к западной стрелке острова. Там, за Петровской косой, начиналось взморье, и взгляд тонул в привычном мглистом просторе. Кавторанг повеселел. День славы не угас!..

Противно заныл пустой желудок. Грессер вспомнил, что, кроме стакана чая, принесенного Стешей, да глотка водки у Акинфьева, он и крошки во рту не держал. "У Павловых перекушу", - решил он и тут же забыл о еде, потому что впереди, в изгибе дамбы, открылось дивное видение: роща яхтенных мачт покачивалась на свежем ветру, и слышно было, как пощелкивают по дереву необтянутые ликтросы*.

_______________

* Л и к т р о с ы - одна из снастей парусного снаряжения.

Ни в яхт-клубе, ни в парусной гавани Грессер никого не нашел. Даже сторож исчез, что было весьма на руку. Кавторанг прошелся по дощатым мосткам, выбирая подходящее суденышко. Он присмотрел себе небольшой швертбот с веселым именем "Внучек". Сбегал в шкиперскую за веслами и там же в кипе сигнальных флагов отыскал красное с косицами полотнище. Флаг на языке сигнальщиков назывался "Наш", и это короткое простое словцо обрело иной смысл, как только красный стяг затрепетал на мачте "Внучка".

"Ваш, ваш", - усмехнулся неожиданной игре символов Грессер. Он поддел ломом рым, к которому была примкнута на амбарный замок цепь швертбота, и вывернул его с надсадным скрипом из причального бруса. Ветер-бейдевинд туго впрягся в парус, зажурчала вода за кормой - "Внучек" ходко резал рябь Малой Невы. Кажется, впервые за весь день в душе кавторанга разжались стальные тиски, и он даже испытал нечто похожее на легкое опьянение.

Ему пришлось немало полавировать в виду острова Голодай, но зато, выйдя в Невскую губу и повернув на юг, "Внучек" резво понесся вдоль Морской набережной Васильевского. Не прошло и часа, как Грессер, обогнув ковши и пирсы Балтийского завода - он даже сумел разглядеть рубку "Ерша", такого близкого и все же пока недосягаемого, - входил в мутные воды Екатерингофки. Перед мостом он зарифил парус и дальше пошел на веслах. Умелая гребля и попутное течение скоро вынесли "Внучек" к устью узкого и грязноватого Обводного канала. В екатерининские времена он ограничивал город с юга, но Питер давно перевалил этот рубеж, каменной лавой потек по старым почтовым трактам, сводя леса, вбирая в себя окрестные деревни, дачные усадьбы, озерца и речушки. По обеим набережным канала встали такие же уныло-красные, как и его стенки, кирпичные корпуса бумагопрядильных фабрик, механических мастерских, типографий, газгольдеров осветительного завода, казачьих казарм, складов. Даже храмы здесь возводили из все того же темно-багрового кирпича, точно ставили их на крови.