Александр Громов - Год лемминга

• Название: Год лемминга
• Автор: Александр Громов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21345-0

К середине XXI века стало ясно: кто-то должен сделать так, чтобы на Земле все-таки можно было жить.

Для борьбы с глобальными эпидемиями, бушующими на планете, была создана всесильная Санитарная Служба. С ее помощью удается сдерживать распространение самых страшных вирусов и возбудителей смертельных болезней. И когда мир внезапно охватывает загадочная пандемия самоубийств – причудливых, нелепых, жестоких, – именно Санитарная Служба пытается локализовать и погасить вспышку таинственного заболевания. Функционер Службы Михаил Малахов, руководящий поиском причин пандемии, докапывается до истины – и это делает его изгоем, загнанным зверем, которого яростно преследуют бывшие коллеги: правда слишком невероятна и не должна быть обнародована ни при каких обстоятельствах…

---

Стоп, стоп!.. Малахов с опаской погладил затылок и переменил позу, устраиваясь поудобнее. Что-то тут не то. Объяснения Мощей – истинно детский лепет на лужайке, их и объяснениями назвать срамно. Что он делал на месте заурядного ДТП – вопрос номер раз. Видно, наклюнулось что-то серьезное и притом в удобном месте – интересно было бы посмотреть, как бы он перекрыл на три часа Московский тракт… Впрочем, если подумать, катастрофа как раз не самая заурядная. Лоб в лоб, смерть в смерть, будто заранее сговорились два придурка… Может, конечно, так и было. Не спасли ни гидравлические бамперы, ни ремни безопасности, ни надувные подушки – при скорости соударения свыше двухсот не спасет вообще ничто, если в машине сидит физическое лицо с инерцией, а не бесплотный дух… Кстати, почему вообще произошло столкновение? При неработающем радаре отключится компьютер управления, а при отключенном компьютере не заведется двигатель и машина встанет на тормоза. Допустим, они сумели – обоим пришла в голову одна и та же мысль! – обмануть всю многоступенчатую систему безопасности, хотя мало кто знает, как это делается, я, например, не знаю…

К дьяволу, подумал Малахов. Пусть дорожная полиция занимается придурками… Тут же неприятно вспомнился лыжный лихач, поборник кратчайших траекторий. С ума все посходили, точно. Приспичило им: один – в сосну, двое – друг в друга. В такой-то день расчудесный – помирать! Психи. Жить надоело – иди еще выпей и не осложняй окружающим существование. Впрочем, наверняка совпадение, но – любопытное.

Чепуха, отмел Малахов. Это потом, это детали. Почему Нетленные Мощи юродствовал и прицепился как банный лист – вопрос номер два. Иван Рудольфович Домоседов, единственный в новейшей истории функционер, успешно завершающий второй трехлетний срок правления своей сатрапией, – и на тебе, риск потери лица, вегетативная нервная на пределе прочности…

Интересно знать, зачем ему Малахов Эм Эн? Ничего не понятно. Как ежик в тумане – собственных колючек не видать. Кстати, можно попробовать сразу же отсеять гипотезу об опасности здоровью на месте катастрофы. Значит, так: завтра же встречаюсь с Нетленными Мощами, знакомлюсь с его проблемой и…

Тонкий гвоздик в затылке. Раскаленный. Шевелится.

Отсеяли…

Мазохисту бы такой дар, извращенцу-мазохисту!

– В Контору, Михал Николаевич? – спросил шофер у развязки. Машина замедлила ход.

Малахов ладонью стер со лба выступивший пот:

– Нет, Володя. Домой. И не очень гони.

Только легкое покалывание напоминало о боли. Что ж, получил поделом: не лезь, куда не следует, и не будешь бит, как неразумный хазарин. Отстаньте и не трогайте меня, жалобно подумал Малахов, сегодня я болен. Заползу под одеяло и буду там жить, если только не развалюсь по дороге…

Еще через минуту он твердо решил, что ни к каким Нетленным Мощам прикладываться завтра не станет – и сам не поедет, и у себя не примет. Ни завтра, ни в ближайшие дни. Ни за что. Под любым предлогом.

3

– О, привет, пап! – Виталька был дома.

– Привет, – сказал я, обстукивая обувь о крыльцо. От грохота каблуков из подвальной отдушины вывалился незнакомый черный кот и, задравши толстый хвост, наметом учесал в кусты боярышника. Кошек я уважаю за то, что они не любят падать с крыш, но уж если падают, то никогда не впадают в истерику и сохраняют достоинство. Рассудительные звери. А этот еще и храбр – чужак, нагло впершийся на чужую территорию. Значит, в самом скором времени на снегу под окнами ожидается побоище за вид на жительство в моем подвале. Музыки будет…

– Погоди, я разденусь.

– Ага, пап. Ну тогда я пока поиграю.

Он улетел обратно в гостиную, откуда тотчас донеслись приглушенные взрывы, пальба и матерная, надо полагать, ругань истребляемых космических монстров на туземном языке. Стало быть, на этот раз что-то безобидное, а коли так – пусть играет. Наше дело не встревать без нужды в естественные процессы.

Я затворил входную дверь и содрал с ног лыжные ботинки. Поцарапанные о наст лыжи оказались тут как тут – аккуратненько сохли у стены между нишей для верхней одежды и вон той выступающей паркетиной в углу, которая скрипуче вопит и пугает непосвященных, если на нее наступить. Пусть сохнут.

Быстро же они добежали…

Я переоделся в домашнее и не отказал себе в удовольствии наступить на паркетину и исторгнуть из нее визг. Вот так. Соблюдя ритуал и обозначив таким образом свое присутствие, я отправился в душ, а оттуда в гостиную – халат, тапочки, мокрые волосы (есть еще чему намокать!) и никакой головной боли.

Я люблю свой дом. Прежде чем перейти к Конторе, он был виллой, отобранной у какого-то мафиозо, исчезнувшего приблизительно во времена возобладания гуманизма над практицизмом, когда подобных ему перестали привязывать к авиабомбам и начали просто сажать. (Недавно приходил один старец с замашками матерого лагерника, надоедал охране, просил впустить. Я впустил, и он, осмотрев и повздыхав ностальгически, впал вдруг в истерику при виде перестроек в доме, так что пришлось вежливо попросить его восвояси.) Уж не знаю, кто жил в этом доме между мафиозо и мной, да и не хочу знать. Зачем? Мне здесь нравится, и почти ничего не пришлось менять, ну разве что для Виталькиных игр, когда он наезжает, я повесил в гостиной тканый коврик-компьютер с веселеньким узорчиком, а на противоположной стене – громадный коврище с моей коллекцией боевых топоров. В ней есть почти все: от японского масакири-кай до франкской обоюдоострой франциски (реконструкция, конечно, середина прошлого века) и еще много чего между развешанными по краям чуть наклонно изящной испанской алебардой XVI века и нашенским простоватым бердышом.

Виталька давно на коллекцию зубы точит. Это он зря. Только после моей скоропостижной и безвременной, а раньше – шиш…

Перед малым ковриком страхолюдное голоизображение искромсанного в винегрет инопланетного монстра внезапно произнесло по-русски «Козлы вы все!» и захлебнулось инопланетной кровью. Виталька заржал.

– Как мама? – спросил я.

– Хорошо. Велела привет тебе передать.

Дежурный вопрос, дежурный ответ. Чего тебе еще нужно?

Ничего…

Так зачем ты лезешь в то, что давно перестало быть твоей жизнью, а?

Зачем, зачем… Наверно, затем лишь, что, кроме контейнера мишурных условностей, в каждом из нас прячется что-то такое – то ли комплекс вины (а за что?), то ли комплекс главы семьи (очухался!), то ли…

Стоп, хватит. Проехали. Остаточный затихающий вихрь воздуха за последним вагоном…

– А как в гимназии?

– Нормально.

– Да?

– Правда, нормально, пап. – Виталька посмотрел на меня обиженно: еще, мол, сомневаешься. Глубокая царапина шла через его скулу вниз и наискось. Сегодняшняя.

– Дрался? – спросил я.

– Не. Дуэлировал.

– Ясно… С «болваном»?

– И без ограничений, – похвастался сын.

Вот как.

Резиновый «болван» – здоровенная орясина с тупой рожей, управляемая компьютером. Лазерные сканеры игрового комплекта «Поединок» отслеживают перемещение живого противника, «болван» парирует и наносит неконтактные удары – треск, звон, и беги вон. Летит с потолка известка, сыплются на пол антикварные мамины вазы. Развлечение для несовершеннолетних. (Извечная ошибка отцов заключается в том, что они без всяких оснований считают своих чад умнее, чем те есть.) А без ограничений – это уже внове. Справились, значит. Довели до ума прекрасную игрушку для отвода от окружающей среды природной агрессивности юного поколения! У Домоседова будут неприятности – он, помнится, горячо рекомендовал «Поединок» к широкому распространению.

– Кто колол защиту, не знаешь? – спросил я без особой надежды, внутренне кипя и не показывая виду. Жаль, неосуществима идея: создать сеть ЛТП для больных дурным программизмом и упечь туда особо злостных хакеров – пусть дорожки мостят и кусты стригут в рамках приведения планеты в порядок.

Сын замотал головой:

– Не знаю, пап.

– На чем дрался-то? Рапиры?

– Тесак и дага.

– Ладно, что не булава. Ближний бой, значит? И – кто кого?.. Впрочем, уже вижу.

– Да ничего подобного! – Виталька даже подскочил. – Посмотрел бы ты, как я его!..

Искрошить в винегрет «болвана» невозможно – не инопланетный виртуальный монстр. У него под резиновой шкурой гибкая ажурная броня из чего-то высоколегированного. Но падает, корчится и вопит он весьма натурально.

– Я думал, ты уже не мальчишка.

Сын промолчал.

– Глупо получать раны, – сказал я. – Да еще от «болвана». Он тебе голову мог снести.

– Не снес же, – резонно возразил сын. – А шрам на лице – украшение мужчины, ты сам говорил. По-моему, ничего получилось, почти как я хотел… – Он потрогал царапину и вовремя среагировал, когда я попытался треснуть его по рукам.

– Да мыл я руки, отец, мыл!

– Шрам на роже, шрам на роже для меня всего дороже, – сказал я, остывая. – Не выдумывай чего не было. Когда это я говорил тебе такую глупость?