Елена Хаецкая - Несчастный скиталец

• Название: Несчастный скиталец
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-275-00975-5,5-275-00859-7

---

Обошли мы и увеселительные балаганы подле зверинца. Был там балаган, в каковом судьбу по руке гадали. В нарочитую дырку руку с монетой суешь, тебе и предрекают. Со смехом протянул я руку свою, а дура-гадалка, чистотой и изяществом ея смущенная, приняла меня не иначе за даму и посулила мне богатаго любовника. То-то смеялись мои приятели!

Таскались мы таким манером до вечера, а с тем переменил я наряд и, надев новый паричок (теперь носят с шестью букольками, по три букольки на сторону, и гораздо рисовой пудрой присыпают), отправился в ассамблею, что все в том же дворце графини де Нуар проходила.

Встретившись по условленному с однополчанами моими, прошед я в залу, где дам и кавалеров различного фасону общим числом штук двести узрел. Я было заробел, но приятели мои подвели меня к очаровательной графине и тут же представить ей не преминули.

Графиня сия, дама умная и любезная, меня своим подругам отдала в плен. Все они, хотя и жеманницы, столь были хороши, что попал я среди них как бы в цветник.

Дабы блеснуть остроумием, поведал я сим дамам о том, како иные деревенские помещики под видом мытья занимаются в банях утонченным развратом при помощи терний, каковыми их девки потчуют. Дамы охотно посмеялись, а одна из них, баронесса дю Ш*, так мне сказала:

– Ежели вы, любезный кавалер, до подобных развлечений охотны, то знайте, что при дворе государевом этими днями коварную шпионку и злодейку изобличили, именем Феанира. Каковая Феанира под ложным именем княгини Траяны при дворе секреты выведывала и, говорят, обокрала верховного чародей-министра. Но по случаю злодейку схватили и в Дворянской тюрьме содержат. В ходе же следствия решено мерзавку пытать посредством розог и палочных ударов по пятам. Каковая пытка на днях же произойдет, и любой желающий по подписке на нее может абонементик приобресть. Впрочем, – баронесса жентильно зевнула, – преступница безобразна и стара…

Я же, опытом наделенный, смекнул: коли одна женщина про другую говорит, что та стара и безобразна, верно, она нарочито молода и приятна. Впрочем, развлечения подобныя для меня излишне чудачны и нужды нет знать, стара ли преступница или напротив.

За сим были танцы, в которых я преуспел до судорог в икрах, а потом – шарады и аллегории. Мы с баронессою аллегорию устроили – «Любопытство, Откровенностию посрамленное» – весьма искусно, что все присутствующие подметили.

После угощался я мороженым и перепробовал осемь сортов, ради каких причин горло мое запершило.

Возвращался я домой совершенно разбитый, ног под собою не подозревал и ошибкою чуть не вошел в окно лавки табачника, что рядом с моим домом.

Дома же Мартос, грубое животное, устроил с другой кривобокою мамкой (не Азелью) сущую баталию на предмет расходования свещей. Я же, до смерти изможденный, взял свою верную Милушку на коленки и, отдыхая, так ей сказал: «Хорошо, что и в столице не всякий день балы да куртаги, не то через оные и помереть очень просто».

Таким вот образом и существует в новом качестве твой признательный друг

Гастон дю Леруа

писано в столице на улице Говорящих Голов

в собственном доме

первая седмица летних зорь

P.S. Отсылаю тебе с сией оказией бонбоньерку с финифтью и слова канцоны, каковую графиня де Нуар с баронессою дю Ш* на ассамблее дуетом распевали под клавецын.

Мне черты твои приятны
И слова твои любезны.
Но мольбы твои невнятны,
Оттого и бесполезны.

Ты страшишься кривотолков
И таишь свои признанья;
Я же, друг, одним лишь только
Смельчакам дарю лобзанья.

Пусть их шепчутся завиды,
Счастью нашему не рады.
Лгать не станем и для виду!
Прочь докучные наряды,

Прочь притворные манеры –
Мы в тот край бежим, нагие,
Где все дамы, кавалеры
Лишь любовью занятые.

Трус приятства недостоин,
Слушай сей наказ и ныне,
Будь отважен, о мой воин,
И ступай на штурм твердыни.

На тот же адрес письмо Гастона пятое

Увы мне, любезный Мишель!

Несчетные горести и злобы людские подвергли угрозе не токмо благополучие, но и самое существование мое. Бедствия жизни подстерегли меня, как-бы громы среди чистаго поля – негде укрыться.

Соблазнами столицы прискучив, да и по нездоровью, манкировал я участием в турнире во дни летних праздников. К тому же доспех мой из моды вышед, а новые мнятся мне уродливыми. Этим я однако много потерял в глазах баронессы дю Ш*. Впрочем, о сем не горюю – у оной баронессы на всякий день в году нарочитый любовник имеется, так что мне до високосного году пришлось бы ожидать вакацыи.

Оттого я последнюю седмицу все больше дома анахоретом сидел. Завел, кстати, обычай из трубки курить всевозможные табаки, благо лавка-то рядом. По сему случаю и трубок купил, янтарных да черешневых, зело искусных.

Жолтенькая собачка моя, Милушка, третьего дни в нощь неловко с оттоманки спрыгнула и спинку себе зашибла, при этом разрыдаться не преминув. Так прежалостно она и плакала, не смогнув даже на ножки встать. Ради этих причин погнал я Мартоса, вечно спящего своего слугу, за лекарем. Оный, приехав, выдал Милушке снадобье, произвел над нею ряд нарочитых манипуляций и затребовал по щету гору денег. Таким вот образом безплатная моя собачка обошлась мне в тридцать монет серебром, за каковые деньги можно лошадь купить. Но для верной своей Милушки я ничего не пожалею. Уж так эта собачка страдала, что от жалости сердце мое едва не остановилось. Теперь она потихоньку поправляется, единственное утешение мое. Нрав у нея такой любезный, равно и повадки, что Мартос, грубый мой слуга, и тот полюбил Милушку. Всякий день гуляет с ней на газоне, чешет шерстку и «госпожой» именует.

Приступаю, однако, к событиям, еще более ужасным, нежели болезнь болонки.

Вчера вечером, быв в своем кабинете, я курил из трубки да забавлялся с Милушкою, каковая из невиннаго озорства полу моего шлафрока изрядно пожевала. И вот посреди сих забав услыхал я снизу тихонький стук в дверь.

Мартос, мой слуга сибаритствующий, спал сном мертвых, ради каковых причин пришлось мне самому отворять. Отчего же не остался я в кабинете! Чего мне стоило? Но нет – самый враг рода человеческаго внушил мне любопытство к причинам сего несвоевременнаго визита.

Отворяю я дверь – и зрю на пороге молодую женщину приятной и благородной наружности, одетую, впрочем, в неподобающую ей простецкую одежду. Оная женщина протянула ко мне руки с мольбою и рекла:

– Благородный кавалер! Не откажите в помощи нуждающейся даме, ибо пред вами – дама благороднаго происхождения. Мне нужно переждать до открытия городских ворот, не бросайте же меня на улице в плачевном моем положении. Мой ревнивый муж гонится за мною с тем, чтобы убить, – злые люди оклеветали меня…

Я же, как и подобает человеку нашего круга, так ей возразил:

– Не трудитесь более объяснять. Как кавалер даме я помогу вам, но подробностей мне не нужно – навряд ли оные до меня касаются.

С этим я провожу ее в дом, бужу кривобокую Азель, велю которой нагреть воду для ванны и подать ужин для гостьи. После чего возвращаюсь в свой кабинет, где и предаюсь грезам об новом моем камизоле, у портного Кашицера заказанном.

После ванны и ужина, облачась в теткин пеньюар и мой лазоревый шлафрок, неизвестная дама, не спросясь, проникла ко мне, якобы затем, чтоб благодарности изъявить. Нимало в них не нуждаясь, я такоже подозревал, что будет мне предъявлен докучный рассказ об злодее-муже и прочих ее несчастьях. Но что же – незнакомка жалобится мне на то, что ей в постели, для нее накрытой, спать зело прохладно.

Не зря в сем никакой каверзы, снова бужу я Азель, каковой велю принесть из чулана теплыя одеялы. Дама же речет: «Ах, одеял мне недостаточно!». Я же в простодушии своем предлагаю ей взять на постель мою Милушку, каковая среди прочих собачьих премудростей горазда ноги согревать.

Незнакомая дама на это поджала губку обиженно и, молвив: «не надобно мне вашей Милушки!», ушла. Но увы – ненадолго. А я уж понял, какого рода нужна ей грелка. Что ж, у благородных дам свои причуды – у меня свои. К шалостям не было у меня настроения. Покой же свой я ценю более случайной и мимолетной ласки, каковой все равно, на кого расточаться. Зело смешны мне мущины, которые, завидев доступную впадину, самый ум свой теряют.

Не успел я и трубки выкурить, как снова незнакомая дама передо мною явилась, на сей раз в одну лишь рубашку одетая. Нисколько этим не конфузясь, сказала она, что в постели ей немилосердно скушно. На что я в третий раз пробудил несчастную Азель, велел подать даме свещей, а самой гостье предложил на выбор несколько новомодных романов, каковые сон нагоняют пуще любого снадобья. Дама, едва не заплакав, сказала: «Ах, не хочу я романов!» – и с тем ушла.

Когда же в третий раз она вернулась, то была прямо в первозданном виде. А я, преспокойно дымовые кольца выпущая, нарочито ровно осведомился: