Елена Хаецкая - Вавилонские хроники

• Название: Вавилонские хроники
• Автор: Елена Хаецкая
• Жанр: Альтернативная история

Вавилон – это странное место, на площади которого ты можешь встретить грязного завшивевшего пророка и раба, заключающего в себе часть души легендарного героя древности, место, где подозрительные личности безошибочно прогнозируют будущее при помощи части тела, которую не рекомендуется упоминать вслух при дамах и где при помощи несложного гипноза можно доподлинно узнать, кем ты был в предыдущей жизни.

В озорной фантасмагории Елены Хаецкой античные герои живут бок о бок с нашими современниками. Ирония, абсурд и гротеск – три кита, которые удерживают на своих спинах мир Вавилона, где начинают происходить события, на первый взгляд вполне заурядные…

---

Коммунистка тряхнула растрепанными желтыми волосами и резко бросила:

– Я ухожу! Я видела предостаточно! Народ будет оповещен обо всех тех непотребствах и бесчинствах, которые… И пусть ваш холуй проводит меня к выходу!

– Здесь нет холуев, сударыня, – еще вежливее ответил ей Ицхак. – Только сотрудники.

– Какая разница! – рявкнула коммунистка. И, вильнув крепкой попкой в кожаной мини-юбке, направилась прочь по коридору. Тяжелая сумка била ее по бедру.

Я посмотрел ей вслед, но провожать почему-то не захотел.

Самописец вычертил на ватмане несколько кривых и умер. Вскоре на лестнице послышалась возня. Ицхак подбежал – ловить даму, буде та упадет.

Дама благополучно одолела последнюю ступеньку и вывалилась в помещение лаборатории. Она была очень красна.

Одернув платье, она подошла к ватману. Уставилась на кривые.

– Что вас интересовало? – спросил Ицхак. – Как видите, здесь имеются пики и впадины, характеризующие положительные и отрицательные показатели интересующего вас процесса в его динамическом развитии…

Дама сердито спросила:

– Что значит – «в динамическом развитии»?

– На горизонтальной оси мы традиционно откладываем временные интервалы… Вертикальная характеризует сам процесс.

– А…

Дама, проявив неожиданную сметку, поняла. Приблизила лицо к графику. Хмыкнула. Остальные дамы обступили ее. Поизучав график – потом оказалось, что даму интересовало финансирование детских дошкольных учреждений на ближайший квартал – дамы воззрились на Ицхака куда более приветливо.

– Я могу это взять? – спросила дама-экспериментатор. И, не дожидаясь ответа, потянулась к ватманскому листу.

Ицхак только склонил голову.

Дама выдернула лист и ловко свернула его в трубку.

Ицхак направился к выходу. Открыл дверь.

– Если у вас больше нет вопросов, господа…

– Все, что мы здесь увидели, чрезвычайно любопытно, – сказала другая педагогическая дама. – И, возможно, имеет большой практический смысл. Однако это не снимает главной проблемы: проблемы соблюдения приличий. Нельзя ли как-нибудь оградить… от обозрения… жопу?

– Сударыня, – терпеливо сказал Ицхак, – жопа должна быть подставлена всем ветрам. Это одно из основных условий. Без этого прогноз может многое потерять в точности.

– А может, и пес с ней, с точностью? – спросила самая молчаливая из трех дам. Судя по ее виду, она была кем-то вроде завхоза. – Моральный облик, знаете ли, дороже…

– В таком случае, мы сталкиваемся с неразрешимой проблемой… – начал было я. Мне захотелось поучаствовать в разговоре.

– Неразрешимых проблем не бывает, – брякнул представитель эксплуатирующей организации.

Девица в пушистом свитере подошла к Ицхаку и молча, очень крепко пожала ему руку. Ицхак ухмыльнулся ей. Она с каменным видом повернулась и направилась к выходу.

Ицхак по очереди обменялся рукопожатием со всеми пиджаками. Толстяк из «Курьрера» хлопнул его по спине и ободряюще кивнул. Ему здесь понравилось, я видел. Крепко сбитый паренек из «Обсервера» сложил глиняные таблички в холщовые карманы, свернул и убрал в фирменный портфель с жесткими стенками. Высокомерно кивнул Ицхаку, а на меня вообще не обратил внимания.

Всей толпой мы направились к выходу. В темных коридорах наткнулись на коммунистку. Она безнадежно заблудилась и теперь плутала по башне, уныло дергая то одну, то другую запертую дверь.

Наконец, гости покинули «Энкиду прорицейшн». Ицхак вытер пот со лба.

– Ты молодец, – сказал я.

Он улыбнулся.

– Ты просто гений, – добавил я.

А бывшая золотая медалистка Аннини робко спросила:

– Они насовсем ушли?

– Нет, – сказал Ицхак. И повалился на диван. – Ребята, давайте звякнем Буллиту и надеремся все вместе, как сволочи?..

* * *

Я проснулся среди ночи оттого, что страшно хотел пить. Простонал, мотнул головой по подушке – туда, сюда. В диванном валике скрипнули влажноватые стружки. Я взбил ногами скомканное непостижимым образом одеяло и слабо позвал Мурзика.

Тот спал крепким, безмятежным сном и даже не пошевелился.

Обычно мой раб устраивался спать возле моего дивана на полу – вернее, на вытертой циновке. Не такой уж я кровосос, чтоб человека на голом полу держать. Я ему даже старый плед позволил брать. Кстати, Мурзик был вполне доволен. В бараке он вообще на досках спал, а случись перебор крутых – так и вовсе под нарами. Это мне сам Мурзик простодушно рассказывал.

Простертый в бессилии, я дотянулся до палки, какой обычно задергиваю шторы, уцепил ее пальцами и потыкал в бесформенную черную массу на полу. Масса дернулась и обрела форму Мурзика.

– А? – нелепо вскрикнул мой раб.

– Воды! – потребовал я. – С лимонным соком!.. Живо, ты!..

– А… – простонал Мурзик. Встал на четвереньки, потряс головой. Поднялся и, то и дело припадая к стенам, направился на кухню. Громыхнул чайником, сдавленно выругался. Вожделенно забулькал жидкостями: наливал в стакан воду и лимонный сок.

Я терпеливо ждал. Я очень долго ждал. Когда у моих губ неожиданно возник холодный и мокрый стакан, я вздрогнул.

– Давай.

Я отобрал у него стакан и выхлебал до дна. Оставшиеся капли ловко выплеснул Мурзику в морду.

– Что ходил так долго? Еще!..

Процедура повторилась. Поставив стакан на пол, я словил моего раба за ухо и сильно вывернул.

– Ай, – сказал Мурзик, окончательно обретая бодрость.

– Это за то, что ползаешь мухой, когда господин твой страдает, – пояснил я. Мне значительно полегчало. – Ну, ладно. Ступай спать.

Мурзик невнятно промычал и снова растянулся на полу. Он улегся так, чтобы холодный пол студил вывернутое ухо. Вскоре он снова спал – сопел ровно и спокойно.

А мне не спалось. Жажда была утолена, и голова болела не так сильно, но зато я стал мерзнуть. Космический ветер задувал в прорехи моего биополя. Я ощутимо зяб.

Хуже всего было то, что гад, кажется, вернулся. Он снова взгромоздился на мой загривок и принялся сосать космические энергии. Предназначенные и отпущенные, между прочим, мне! Сущий глист. Я почти физически чувствовал, как он раздувается у меня на загривке.

Я лег на спину, чтобы придавить гада. Похоже, это мало ему повредило. Не зная, что еще сделать против гада, я постановил себе наутро побить Мурзика. И посетить кого-нибудь более научно обоснованного, чем госпожа Алкуина. Например, психотерапевта.

С этой мыслью я заснул.

* * *

Утром, когда зевающий во всю необъятную пасть Мурзик подавал мне завтрак (комковатую манную кашу, сваренную на воде), я обратился к рабу с речью.

– Мурзик, – молвил я, – ты помнишь госпожу Алкуину?

Глаза Мурзика помутнели. Беловатая слюна вдруг показалась в углу рта.

– Да кто ж такое забудет… – еле слышно отозвался он.

Я удивленно посмотрел на него.

– У тебя что, давно женщин не было?

– У меня их, почитай что, никогда толком и не было, – простодушно ответил Мурзик.

– Ну и дурак, – пробормотал я. – Ладно. Подойди-ка и встань у меня за спиной.

Мурзик отложил ложку (во время разговора он выскребывал кастрюлю). Осторожно приблизился. Встал, где я велел.

– Глянь, как там у меня мои дыры поживают, – распорядился я.

Мурзик застыл в каменной неподвижности. Я повернулся посмотреть, что такое с моим рабом. Мурзик был красен и растерян.

– В чем дело? – резковато спросил я.

– Так я… ну… господин… даже на руднике, где баб годами не… Неудобно как-то! – выпалил он наконец, прерывая собственный смущенный лепет. – Все же деньги за меня заплачены! Как же я вас…

Я встал, опрокинув табурет. Развернулся к Мурзику всем корпусом. И – хрясь! – треснул его по морде. У него аж щеки студнем затряслись.

– Хам! – взвизгнул я не своим голосом.

Мурзик заморгал. На скуле у него отпечатались мои пальцы – три красных пятна.

– Это… – вымолвил он.

– Я тебя… – задыхаясь от гнева, крикнул я. – Я тебя… обратно!.. На Ниппурской Атомной сгниешь, сука!

Мурзик моргал и вздыхал, глазами ерзал, с ноги на ногу мялся.

Поуспокоившись, я поднял табурет и сел. Мурзик все стоял надо мной, искренне опечаленный.

– Так это… – повторил он. И снова заглох.

– Дыры в биополе, – процедил я. – В биополе, болван. А не там, где ты подумал, грязное животное. Госпожа Алкуина говорила, что у меня на загривке был гад. Гад проел в биополе дырки. Как моль, когда до шерстяного доберется. – И взревел, чувствуя, что потею: – Понял?!

Мурзик кивнул.

Я перевел дух.

– Пощупай, не вернулся ли гад.

Мурзик с опаской приблизил к моей шее свои красные лапы. Подвигал сперва над загривком, потом вокруг лопаток. Осторожно потыкал пальцем в мою спину.

– Не видать, – сказал он сокрушенным тоном. – Где-то прячется, вишь, скот… – И надавил на мой загривок посильнее.

– Что ты меня мнешь? – капризно сказал я, роняя ложку в кашу. Каша остыла и сделалась совершенно несъедобной. – Я тебе что – девка?