Александр Косарев - Сокровища Кенигсберга

• Название: Сокровища Кенигсберга
• Автор: Александр Косарев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-0238-Х

О том, что под Калининградом, бывшим Кенигсбергом, существует система разветвленных и хорошо укрепленных катакомб, знают немногие. Но еще меньше людей знают о том, что прятали в этих катакомбах гитлеровцы в период Второй мировой войны. Возможно, следы знаменитой Янтарной комнаты ведут именно в эти подземелья.

Очередная книга удачливого русского кладоискателя и путешественника, писателя Александра Косарева повествует обо всех перипетиях напряженного соревнования кладоискателей с сотрудниками спецслужб в поисках сокровищ.

---

– Саксония и как минимум XVIII век, – сразу определил Роде.

– Прошу, господин директор. – Вист красноречивым движением ладони пригласил своего гостя подкрепиться. – Надо признаться, я и сам со вчерашнего дня ничего не держал во рту, – он осклабился, – кроме сигарет, конечно.

Выбрав самый аппетитный бутерброд с солидным куском копченого окорока, он бесцеремонно сунул его несколько смущенному таким напором доктору прямо в левую руку, одновременно подвигая к его правой руке кружку с дымящимся и пахучим напитком. Почувствовав, что его рот стремительно наполняется слюной, д-р Роде, торопливым кивком поблагодарив своего неожиданного благодетеля, принялся за еду. Вист же, взяв свою чашку, подошел к радисту и, склонившись над его столом, принялся перелистывать лежавший на нем толстый, наполовину исписанный журнал. Видимо не обнаружив в нем для себя ничего интересного, он похлопал радиста по плечу и, сдвинув на его голове наушники, что-то шепнул ему на ухо. Оба засмеялись. Увидев, что Роде закончил трапезу и принялся вынимать из пакета бумаги, Вист стремительно вернулся к столу и, выбрав из вывалившихся из пакета документов один, видимо самый главный, положил его перед директором.

– Вот с этим документом, г-н доктор, прошу Вас ознакомиться прежде всего.

Роде нацепил очки. Таких документов он прежде никогда не держал в руках. На плотной желтоватой бумаге было написано: «Принимая на себя ответственность перед фюрером и немецким народом за сохранение, во имя будущих поколений, величайших ценностей культуры, созданных арийским гением для прославления бессмертных идей национал-социализма на все времена, я обязуюсь и клянусь, строго хранить доверенную мне тайну государственной важности. Никогда и никому не открывать ставшие известными мне подробности плана «ГРЮН». Безжалостно уничтожать предателей интересов немецкого народа, препятствующих борьбе нашего фюрера и партии за идеалы национал-социализма».

– Ознакомились, доктор? – Вист учтиво подал ему авторучку с предусмотрительно снятым колпачком и ткнул пальцем в нижнюю часть желтого листа.

Роде опустил глаза и с изумлением увидел, что там типографским способом напечатано его полное имя и все носимые им звания и титулы. Конечно, это его впечатлило. Взяв авторучку, он аккуратно проставил свою подпись в специально очерченном для этого месте. Желтый лист моментально исчез из-под рук искусствоведа, и его место заняли несколько скрепленных листков белого цвета. На первом, в верхней его части, была оттиснута сизая печать со святыми для каждого немца словами: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, ВРУЧИТЬ КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. (При опасности прочтения посторонними лицами немедленно уничтожить!!!)»

Далее, уже на пишущей машинке, было допечатано: «Доктору искусствоведения Альфреду Роде», и чуть ниже стояла черная со свастикой печать Главного управления имперской безопасности (ГУИБ).

Роде вопросительно поднял глаза на оберштурмбаннфюрера:

– И здесь тоже подпишите, – подтвердил Вист, – если Вас не затруднит.

Далее шли три странички машинописного текста, сделанного явно под копирку. Директору Прусского музея изобразительных искусств также никогда не попадали в руки и столь жесткие и решительные приказы из ведомства, которого заслуженно побаивались все подданные Третьего рейха. Поневоле разволновавшись, он начал торопливо просматривать четкие воинские формулировки секретного плана «ГРЮН».

План этот, к слову сказать, предусматривал, что в случае возникновения реальной угрозы захвата русскими войсками материальных ресурсов, предметов военного назначения или культурных ценностей, размещенных в специальных хранилищах, лица, ответственные за эти материальные и культурные ценности, совместно с уполномоченными ГУИБ должны были осуществить следующие мероприятия:

«В срок до седьмого апреля 1945 года завершить концентрацию подготовленных к длительному хранению ценностей и провести все мероприятия по маскировке спецобъектов. По получении сигнала «Морской змей» привести в действие систему затопления вышеупомянутых объектов. Данный сигнал должен поступить либо с фельдъегерем, за подписью коменданта гарнизона крепости Отто фон Ляша, либо по радио на частотах * * * * в виде троекратного повторения его в течение двух часов по шесть раз в течение часа». Далее шли ряды непонятных цифр.

В завершение всего перед Роде появилась копия приказа о назначении оберштурмбаннфюрера Георга Виста уполномоченным ГУИБ по обеспечению исполнения плана «ГРЮН» на хранилищах BS KK HZ. Пока д-р Роде знакомился со всеми предназначенными для него документами, Вист непрерывно курил, выпуская узкие струи дыма в вытяжной люк на потолке. Когда же процесс изучения и подписания документов был закончен, оберштурмбаннфюрер сноровисто сгреб все бумаги обратно в конверт, заклеил его и вновь спрятал в свой тайник.

– А теперь, господин директор, займемся делом, – подвел черту под официальной частью черномундирный уполномоченный.

Он аккуратно утопил окурок в пепельнице и придвинулся ближе к Роде:

– Надеюсь, доктор, Вам ясна историческая важность и значимость для нашей великой нации возложенной на нас с Вами миссии?

– Вообще-то, конечно, господин... – неуверенно начал Роде.

– Пусть враг даже и ворвется в НАШ Кенигсберг, – вещал тем временем эсэсовец, совершенно его не слушая, – пусть даже он сотрет с лица земли все наши защитные укрепления. Кроме безжизненных руин, большевикам все равно ничего не достанется. Рано или поздно русские уйдут из нашего города, вернутся в свои северные леса, а мы, немцы, все равно останемся хозяевами на этой земле и возвратим себе все то, что сейчас будет нами укрыто. Вот поэтому, г-н доктор, еще раз напоминаю Вам о строжайшем сохранении тайны, независимо от возможных поворотов переменчивой военной удачи. Ценности, находящиеся под нашим, гм-м-м, присмотром, столь велики и за них уплачено столькими жизнями, что еще две наши жизни, дорогой мой профессор, поверьте уж старому вояке, не перевесят чашу весов, нет не перевесят!

И он так пронзительно взглянул на съежившегося на диване искусствоведа, что у того мигом вспотел затылок. Поняв, что переборщил, Вист успокаивающе похлопал его по плечу.

– Да что Вы, милейший, заерзали? Не надо так волноваться, никто даже и не думает о том, будто Вы можете изменить рейху. Более того, в случае, если начнется штурм города, мне в Берлине специально поручили предоставить Вам совершенно безопасное убежище, рассчитанное на длительный срок пребывания в нем.

Роде, услышав, что о нем помнят даже в столице, несколько приободрился и даже позволил себе улыбнуться. Видя, что директор оттаял, Вист, ругая себя в душе за неуместный нажим, поспешил перевести разговор на другую тему.

– Да, кстати, доктор, доложите мне, какое количество ящиков Вы уже передали нашей «похоронной команде», извините уж меня за несколько окопный юмор, – скаламбурил матерый эсэсовец, ни разу в жизни еще в окопах не сидевший. (Он, что самое удивительное, так и не попадет в это привычное уже миллионам немцев место, ему будет уготована совсем другая судьба.)

– И вот еще что, – добавил он, подумав: – выделите мне в вашем списке особо те ценности, из общего их числа, которые были подготовлены Вами именно для длительного хранения.

Только тут до доктора дошло, почему уже в начале года ему прислали подробный циркуляр из департамента хранителя памятников Восточной Пруссии доктора Фризена, предписывающий ему производить упаковку экспонатов музея только в особую тару, предназначенную для длительного хранения. И кто-то ведь позаботился о доставке ему в музей большого числа прекрасных сосновых ящиков, в каждый из которых был вложен контейнер луженой жести с несколькими листами натурального каучука внутри.

– Да, – подумал Роде, – выходит, все они уже тогда знали, к какому концу идет Германия, и загодя готовились к этому.

Директор испуганно покосился на хмурого офицера, но промолчал. Надо будет на всякий случай вести себя с этим черномундирником поосторожнее, видно, у них в СС не принято церемониться с теми, кто стоит на пути, – решил он про себя. Недаром же подручные у него словно как на подбор, со скотобойни.

– У Вас с собой эти списки, доктор? – потормошил его Вист.

– Да-да, господин оберштурмбаннфюрер, – очнулся тот от своих дум, – данные, правда, не совсем полные, главный архив находится у меня в замке, но все основное здесь. Директор музея вынул из своего портфеля, который он всегда носил с собой, большую тетрадь в черном кожаном переплете, и они оба склонились над ней, образуя немыслимо странный, возможный только в такие критические моменты истории, союз искусствоведа-хранителя и эсэсовца-грабителя.

С самого утра капитан Сорокин и его танкисты готовились к броску на Кенигсберг. И хотя никто им не сообщал о сроке начала операции по штурму города, но чутьем бывалых воинов они и без того ощущали, что этот момент близок. Дело, как всегда, нашлось всем. Одни загружали снаряды, другие чистили оптику, механики растаскивали по своим машинам запасные траки от гусениц и, нацепив их на проволоку, развешивали на лобовой броне. Работа шла бодро, но без ненужной суеты и спешки. Все основные мероприятия были уже проведены ранее, и сейчас уже наводился как бы глянец. В три часа дня всех командиров вызвали на инструктаж. Совещание было кратким. Полковник зачитал приказ на передислокацию и определил порядок следования колонн. Машины, получившие серьезные повреждения в предыдущих боях, и те, что ремонтники явно не успевали к вечеру ввести в строй, было приказано оставить здесь, а их экипажам двигаться вместе с полком в качестве резерва. Начало марша намечалось на восемь вечера, с тем чтобы до рассвета выйти на ближние подступы к Кенигсбергу, к самой линии фронта, которая проходила тогда примерно в тридцати километрах. Уже в 19:30 танки, обвешанные различным полковым имуществом, по раскисшим проселкам начали вытягиваться к трассе...