Владислав Крапивин - Ампула Грина

• Название: Ампула Грина
• Автор: Владислав Крапивин
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-19823-7

Благодаря восстановленному монархическому строю в новой Империи преодолены экономический и социальный кризисы. Правда, первый всенародно избранный император погиб при странных обстоятельствах, а нового до сих пор не избрали. Зато есть Регент и его чиновники, ведущие народ Империи к процветанию.

Чтобы механизм общественной машины вертелся без скрипа, надо вовремя избавляться от попадающего внутрь мусора. И перед властью встает вопрос: а не являются ли мусором Империи те, кого нельзя назвать полноценными членами общества – неизлечимо больные и беспризорные дети, инвалиды, одинокие пенсионеры? Не удалить ли их из механизма во имя прогресса и блага социально полноценных граждан Империи?..

Но не все жители страны согласны с мнением властей. Об их борьбе против чудовищного проекта повествует новый роман классика русской фантастики, лауреата многих литературных премий Владислава Крапивина, произведения которого уже более пятидесяти лет не оставляют равнодушными читателей всех возрастов.

---

Я слышал как-то по телевизору умные слова: корпоративная солидарность. Сразу и не выговоришь, но смысл понятный. Свои должны защищать своих. Особенно, если они за справедливость!

Может, и не такая уж гениальная была идея, но у меня в душе будто лампочка зажглась! Главное, что я теперь точно знал, как поступать дальше.

В квартале от вокзала я спросил у мужчины, похожего (так мне показалось) на корреспондента – с авторучками в больших карманах рубашки, в очках и с кожаным футляром через плечо:

– Скажите, пожалуйста, где редакция "Почтовой ромашки"?

– А?.. – Он вздернул очки. – Редакция?.. Да вот, перевалишь горку и вниз по Второй Раздельной. Там в конце улицы направо…

– Спасибо!

И я стал подниматься по широкой улице, где через решетчатые изгороди свешивались гроздья сирени, а впереди ярко белела церковь с зелеными куполами…

Глава 4

С пологого холма, от большой церкви (которая, наверно, называется "собор"), я оглядел город. То ли Инск, то ли Ново-Заторск… Город был ничуть не похожий на столицу. Уютный такой. Вдали, на севере, громоздились освещенные солнцем высотные кварталы, но вокруг холма улицы были с небольшими домами и густой зеленью. Тут и там белели колокольни. Горели золотые маковки. И над зелеными куполами собора тоже сверкали маковки под крестами. Я посмотрел на них, когда перестал наконец разглядывать город. Блики были ослепительные, я зажмурился, в темноте сразу затанцевали фиолетовые следы вспышек…

Я открыл глаза. К церковному высокому крыльцу (паперти?) неторопливо шли старушки… Интересно, как там внутри? Я никогда не был в церкви и ни за что в жизни не посмел бы зайти туда. Я даже не знал, крестили меня после рождения или нет, и про религию ничего толком не знал, хотя в интернате и в спецшколе перед нами несколько раз выступали священники (это был довольно скучно). Однако сейчас… что-то теплое толкнулось внутри. Я подумал, что в этом городе не встретил ни одного плохого человека. И мне захотелось… ну, как бы поблагодарить судьбу и попросить ее о дальнейшей милости. Я снова посмотрел на купола. Креститься открыто я стеснялся (да и не знал, имею ли право). Я сунул под нагрудник комбинезона, под клетчатую рубашку и майку ладонь, сложил там щепотью пальцы и мелко перекрестил сердце, которое теплело и неровно стукало под ребрами.

"Господи, помоги мне… И… помоги еще Пузырьку и Тюнчику… если можно…" Я не решился даже мысленно сказать "если они живы". Чтобы не накаркать…

Время шло к середине дня, и день этот решительно набирал знойную силу. Конец мая, а солнце палило, как в июле. Моя курточка осталась в чемоданчике (где он теперь?), но и без нее мне было жарко. Хотя жара не казалась утомительной, она была даже ласковая.

Я обошел собор и оказался в тени. После яркого солнца тень была густая, синяя и прохладная. Отсюда я еще раз оглядел город, увидел блестящий изгиб реки, а потом – совсем недалеко – лестничный спуск, ведущий с холма. У начала спуска торчал столбик с белой стрелкой-указателем: "2-я Раздельная". Ну, как все здорово складывалось! Будто кто-то нарочно подсказывал мне путь…

Я спустился по деревянным ступеням, над которыми нависали цветущие яблони. По сторонам улицы стояли двухэтажные каменные дома с витринами всяких магазинчиков, с коваными перилами балконов. Народу было немного. Обогнали меня несколько мальчишек-велосипедистов. Их велосипеды тряслись и весело позванивали – дорога была не асфальтовая, а булыжная…

Шел я, шел и наконец на правой стороне улицы увидел над широкой дверью с блестящим колокольчиком вывеску: "Почтовая ромашка".

Странная вывеска – не «редакционная». На жестяном щите был намалевана карета с тройкой лошадей. Ну… может, здесь так полагается? Я постоял у двери, набрался смелости, вздохнул и вошел (колокольчик звякнул).

Внутри не было никакой редакции. Были столики и буфетная стойка (словно повторялась история с пристанью!). За стойкой стоял пожилой дядька с красным, как у дед-мороза носом и седыми кудрями. В белом переднике.

– Тебе чего надобно, отрок? – возгласил он тонким, как у молодого певца, голосом. – Прохладительной жидкости или жевательную резинку в соответствии со вкусами нынешнего юношества?

– Мне… Я думал, здесь редакция. Газета…

Старый буфетчик не удивился.

– Тебя, отрок, ввела в заблуждение округлая буква «ю», начертанная на вывеске и прочитанная тобою как «о». Заведение наше именуется не «Ромашка», а «Рюмашка». Естественно, «Почтовая». Ибо, в давние времена, ямщики почтовой службы, собираясь в дальний путь, имели обычай заглядывать сюда и принимать рюмашку водки для бодрости духа… Тебе же водка еще не положена, поэтому держи… – И он бросил через все помещение апельсин.

Мне оставалось только поймать его и обалдело сказать спасибо. "А редакция?.." – хотел спросить я, но буфетчик опередил:

– Почтенный и уважаемый в Инске орган печати, который ты ищешь, расположен гораздо ниже по улице, почти у самого берега. Туда и ступай…

Я снова сказал «спасибо» и спиной вперед выкатился на улицу. Глянул на вывеску. В самом деле «Рюмашка»! Мне стало весело. И опять показалось, что дальше все будет хорошо. Я очистил апельсин, и зашагал вниз по 2-й Раздельной, капая соком на комбинезон. Когда апельсин кончился, я увидел редакцию.

Она располагалась в кирпичном одноэтажном доме с изгородью из чугунных завитков И вывеска здесь была солидная – над раскрытой узорчатой калиткой черная доска с медными буквами названия. За калиткой я увидел гранитное крыльцо, на нем по краям лежали два каменных льва. Морды львов такие, что сразу было ясно: всю жизнь эти звери питались только картофельными котлетками. Я погладил правого льва по косматой голове и потянул медную ручку. Дверь не поддалась. Дернул еще, еще. Напрасно. Что было делать-то? На резной деревянной створке белела кнопка. Я потоптался, поскреб затылок и нажал (не идти же обратно!). Подождал, хотел надавить кнопку снова, и тут створка двери отъехала. Выглянула женщина в синем халате. Она показалась мне похожей на пристанскую буфетчицу.

– Ты чего трезвонишь, беспокойная душа? – Это она без досады, по-доброму.

– Мне… в редакцию…

– Понятно, что в редакцию. Ну, входи…

В полутемном вестибюле пахло незнакомо, по-особенному. Скорее всего, это был специальный газетный запах – от бумаги и типографской краски.

– А по какому ты делу-то?

Наверно, это была уборщица. Излагать ей мое дело, конечно, не имело смысла.

– Ну… посоветоваться хотел…

– А! – обрадовалась она. – Небось, решил на каникулах стать распространителем, торговать «Ромашкой» на улицах? Чего ж, неплохая работа… Родителей-то спросил?

– Не… я не торговать…

Она почему-то обрадовалась еще больше (жизнерадостная тетенька!):

– Тогда знаю! Наверно стихи сочинил и принес, чтобы напечатали! Оставь, я передам в отдел, там рассмотрят…

– Я не стихи… Посоветоваться хотел. С редактором…

Она огорчилась:

– Редактора нет. Подписал газету и уехал в типографию. А остальные по домам разошлись, до понедельника. Завтра и послезавтра выходные…

Тьфу ты! Куда же мне теперь…

– Приходи в понедельник, Федор Федорыч, редактор наш будет с самого утра…

– Ладно… – вздохнул я. И подумал: "Как-нибудь прокантуюсь тут трое суток…" Отказываться от своего плана с газетой я ни за что не хотел. Это была единственная надежда.

Тетушка вдруг взяла меня за лямку комбинезона:

– Не жарко тебе, голубчик, в такой робе? Лето на дворе, время опасное. Взмокнешь на солнце, а потом вмиг прохватит на сквозняке. Мой Вовка до вчерашнего дня парился в этих джинсах окаянных да в кофте адидасовской, а сегодня с утра горлом сипит…

Не знаю почему, но меня крепко укусила досада. Я дернул плечом.

– У меня другой робы нет, я детдомовский.

– Ох ты батюшка! Прости меня за язык… А только из какого ты детдома-то? У нас в Инске их, домов этих, нету ни одного…

– Я приезжий.

– Вот я и смотрю… А жить-то у тебя есть где?

– Есть, конечно, – жизнерадостным тоном успокоил я заботливую тетеньку (было неловко за недавнюю грубость). – Все в порядке, вы не волнуйтесь.

Я не врал. Вспомнил, как меня приглашала на ночлег буфетчица на пристани. Наверно, и правда можно там пристроиться… Хотя нет! Мерцалов, когда вернется (а ведь вернется, гад!) начнет искать меня прежде всего на пристани и на вокзале. А попадаться ему я сейчас никак не хотел. По крайней мере, пока не поговорю с редактором… Мои надежды теперь уводили меня далеко. Может, газета поднимет шум: вот, мол, издеваются над мальчишкой, пытают неизвестно о чем, укол опасный для жизни вкатали. Какое имеют право?! И вдруг какая-нибудь комиссия по охране детства вмешается, отберут ампулу у Мерцалова, а меня выпустят из спецшколы! Ведь попал-то я в нее даже без всякого суда. За что? Подумаешь, стрельбу открыл! Те, кто меня ловил, были без погон, я мог принять их за бандитов, значит, имел право на защиту. И не по ним же я стрелял, а в сторону…