Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки

• Название: Блюз чёрной собаки
• Автор: Дмитрий Скирюк
• Издательство: Азбука
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 5-352-01933-0, 978-5-91181-932-3

Смерть — это только начало! Проснувшись утром, герой книги получает sms-сообщение от человека, которого вот уже несколько часов нет в живых — молодого талантливого музыканта, который мог стать иконой движения «готов». Мир для главного героя выворачивается наизнанку: мёртвые начинают разговаривать с живыми, бетон тает и мнётся, словно пластилин, гигантская чёрная собака бродит по тайным подземным переходам. «Блюз чёрной собаки» Дмитрия Скирюка — главное событие в жанре мистического триллера со времён выхода на киноэкраны фильма «Звонок»!

---

— Ни фига себе… Ты сам-то цел?

— Да цел я, цел. Палец только…

— Ты вот что, слушай: я сейчас не могу, я в автобусе еду. Давай денька через два я тебе перезвоню, мы всё обговорим. Лады?

— Ага.

— И слышь, ты это… Не болтай там про меня, в милиции, хорошо?

— А что так? — насторожился тот.

— Ну, просто — не болтай, — отшутился я. — Бережёного Бог бережёт.

— Ага… Ну, спасибо. Пока!

Михалыч дал отбой, а я откинулся в кресле и попытался успокоиться. Откинуться получилось, успокоиться — не очень. Плохи мои дела, ой плохи… В самом деле сдаться, что ли, пока не поздно?

Или уже поздно?

Пока я разговаривал, что-то произошло: экран телевизора погас, автобус замедлил ход, принял к обочине и затормозил. Я выглянул в окошко и хмыкнул: остановки вроде поблизости не наблюдалось. Солнце пекло немилосердно. Сразу за пыльной обочиной начиналась луговина, слышно было, как стрекочут в траве кузнечики. А дальше…

А дальше сердце у меня упало, ибо на дороге, чуть позади нас, стояла милицейская машина с синими полосками.

Шофер открыл переднюю дверь, в салон поднялись две женщины и громогласно потребовали предъявить билеты для контроля. За ними влез сержант милиции — мордатый, толстый, с пятнами пота на серой рубашке и фуражке. Влез он как бы для проформы, чтоб народ не возникал, но по тому, как он держался, всматривался в лица пассажиров, хмурил брови и усиленно делал вид, что он тут ни при чём, я понял: амба, всё, тут наша с Танукой поездка и закончится. Но спорить с контролёрами не стоило. Перед поездкой мы разделились, мой билет остался у меня, а Танукин, соответственно, у неё. Я принялся тормошить свою подругу:

— Танука, просыпайся. Просыпайся… Доставай билет: проверка.

Девчонка выглянула из-под жилетки, подняла голову, и я отшатнулся.

— Ё-моё!..

Я с места не вставал после того, как она уснула полчаса назад, иначе бы поклялся, что девчонку подменили: так она преобразилась. Лицо как будто сделалось полнее, глаза разъехались к вискам, взгляд стал раскосым, каким-то восточным. Обликом Танука теперь смахивала на карикатурную лисичку из советского мультфильма, разве что с чёрными глазами. Только одежда и волосы остались прежние. Дышала она сосредоточенно и тяжело, на лбу блестели капли пота.

— Ты… Что с тобой?

Танука прижала палец к губам: «молчи», дала мне свой билет и со скучающим видом стала пялиться в окно.

Я отдал билеты. Контролёрша проверила их, пробила щипцами и пошла дальше, а сержант задержался возле нас. Я старался не глядеть в его сторону. Был он краснорож, одышлив — откровенный гипертоник. Жара на него действовала уничтожающе, я готов был спорить, что у него сейчас зверски болит голова и перед глазами всё двоится. Если так, нам везло. Как и предрекала Танука, на неё страж порядка внимания не обратил, а вот меня рассматривал пристально и долго. Мне показалось даже, он хотел что-то сказать, может, потребовать документы, но передумал, напоследок задержал взгляд на моём плече, где некогда была татуировка, поджал губы, поморщился и двинулся в хвост автобуса. Дальше проверка покатилась как по маслу, а ещё через пять минут троица покинула автобус, двери закрылись и мы продолжили свой путь.

Я с тревогой повернулся к Тануке — та совсем обмякла в кресле и дышала через раз. Взгляд её был тревожен. Губы шевельнулись. «Прости», — послышалось мне.

— Простить? — засуетился я. — За что? Тебе плохо? Может, выйти хочешь? Остановить автобус?

Танука покачала головой и знаком попросила меня приблизиться. Я наклонился.

— Супрастин, — выдохнула она мне в ухо.

Чёрт, какой же я дурак — не распознал отёк! А ещё врач!.. Конечно, у девчонки аллергия.

— Супрастин? Где?

— Рюкзак… карман…

Вот теперь я по-настоящему испугался. Я стянул с полки её рюкзачок и торопливо зашарил по карманам. Нашёл упаковку с таблетками, выдавил ей на ладошку две штуки и протянул бутылку — запить. Танука сделала несколько глотков, благодарно кивнула и опять отвернулась к окну. Я накрыл её жилеткой и на всякий случай придвинулся ближе, чтоб заметить, если она, не дай бог, опять начнёт задыхаться. Однако лекарство помогло: уже через пять минут её дыхание выровнялось, Танука успокоилась. К деревне Чёлва, где автобус делает остановку, она приехала уже вполне в нормальном виде. Проигнорировав торговок пирожками, обступивших автобус, девушка сразу направилась через дорогу к ближайшим кустам, где её обильно вырвало. Мы купили в придорожном кафе новую бутылку воды и до самых Березников не сказали друг дружке ни слова. И только уже на въезде в город Танука нащупала мою руку, слабо улыбнулась мне и ободряюще кивнула: всё в порядке, — и я успокоился.

— Это рыба? Это из-за неё, да? — спросил я. Она кивнула. — Так ты нарочно?

— Угу. Прости. Так было лучше всего.

— Я с тобой с ума сойду! Откуда тебе знать, что лучше, что хуже? Ещё скажи, ты заранее знала, что будет проверка.

Девчонка улыбнулась.

— Чувствовала, — сказала она.

Из всех пассажиров мы оказались чуть ли не единственными, кто ехал до конца, до самого автовокзала. Там же находился и второй вокзал — железнодорожный. В его пустом и гулком зале с высокими потолками Танука сверилась с часами, с расписанием и заметно повеселела.

— Ну? Мы успели? — поинтересовался я.

— Да.

— Куда теперь?

— В Яйву.

Она направилась к кассам, где без лишних слов взяла два билета на электричку в сторону Александровска, после чего мы вышли проветриться на улицу. Девушка ещё не отошла от шока, ёжилась и часто покашливала, прочищая горло.

— Яйва, Яйва… — Я наморщил лоб. — Это что? Посёлок? Город?

— Городок на речке. Яйвинская ГРЭС — может, слышал?

— А, да, припоминаю. Зачем нам туда?

Танука вздохнула и полезла в рюкзак за жевательной резинкой.

— Там один чел живёт, — сказала она, разворачивая обёртку. — Он обещал помочь. Его зовут Андрей. Андрей Зебзеев.

— Он кто? Тоже музыкант?

Танука покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Он шаман.

— Шаман?! — Я от удивления выпучил глаза. — То есть как это? Настоящий шаман?

— Ну да, шаман. Чего ты вылупился?

— Нет, но… — Я поправил очки. — Всё-таки это как-то… неожиданно.

— «Неожиданно» бывает, когда слабительного переешь… Чёрт! — Она сморщилась и резко выплюнула жвачку. — Как есть хочется! Пойдём купим чего-нибудь.

— У нас пирожки есть, — напомнил я.

— Смотреть на них не могу…

Было совершенно тихо. Оба вокзала находились далеко от города, в промзоне. Вокруг раскинулись болотистые пустоши с трубами паровых магистралей и опорами ЛЭП. Со всех сторон дымили заводы, только к городу тянулся зеленеющий бульвар, безлюдный и непроходимый, заросший акацией и терновником. То и дело с этой стороны, плавно покачиваясь, подкрадывались троллейбусы. Практически пустые, без, пассажиров, они долго стояли с распахнутыми дверьми, стрекоча мотором, потом так же неторопливо уезжали прочь. Березники — индустриальный город, детище первой пятилетки, однако, несмотря на это, всё вокруг дышало неторопливой провинциальностью. Дороги, трубы, провода — все эти приметы цивилизации не смогли нарушить странноватую дикость здешних мест: кусты малины на обочине, подёрнутое ряской озерцо, осока, рогоз… Мои знания о Березниках исчерпывались тем, что здесь жил поэт Решетов да начинал свою карьеру актёр Георгий Бурков. По ту сторону вокзала, далеко за рельсовыми путями возвышались громадные серовато-бурые терриконы какой-то шахты. Ветра не было, и тополиные пушинки медлительно и тихо, как планктон, кружили в нагретом воздухе. В траве надрывались кузнечики. День клонился к вечеру, тени уже удлинились. Возле крыльца лежал брошенный шланг, из него ленивой струйкой бежала вода и растекалась по асфальту. У киоска, словно конфетти, блестели рассыпанные копейки; среди них, как мячики, скакали воробьи. Пахло креозотом, застоявшейся водой и хлором.

Посреди площадки, где троллейбус делал разворот, торчал бетонный куб какого-то загадочного монумента с барельефами. Там была и надпись, но разглядеть сё отсюда у меня не получилось, а подходить я не хотел.

— Это что за памятник? — спросил я свою спутницу.

— Где? — Танука обернулась. — А, этот… Бронепоезду номер два. Его красные построили в Гражданскую, отправили на фронт, а белые узнали и устроили засаду — как раз где-то здесь. Взорвали рельсы спереди и сзади и перебили всех. Им Деменев командовал.

— Что ж у них, разведчиков толковых не было?

— Все пути не разведаешь.

— А кому памятник-то?

— Ну, я так думаю — всяко не белым… Если тебе так интересно, сходи в наш музей, краеведческий: там про этот бронепоезд много чего написано.

«Наш музей», — машинально отметил я. Странно. А ведь я почти забыл, что она как раз отсюда родом, из Березников.