Ирина Боброва - Гульчатай, закрой личико!

• Название: Гульчатай, закрой личико!
• Автор: Ирина Боброва
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0057-7

Не прекращаются всеиномирские страсти! Зацелованная насмерть лягушка никак не хочет превращаться в царевну. Тентогль, единственный на все Иномирье элодей, похитил дочь короля Полухайкина, а Бенедикт влюбился, да так, что окаменел от одного взгляда на прекрасную незнакомку. И все бы обошлось, если бы на сцену не вышел папа Тентогля – отшельник Аминат, а мать злодея – старая склочная ведьма Гризелла не сменила прическу. Сам отшельник стал министром путей сообщения, а его башня перестала бегать, предлагая невиданное могущество каждому, кто рискнет ее приручить. И это еще не все! Черт Чингачгук хоть и проиграл бой в обезьяннике, но все же избавил мир от людоеда. Король Полухайкин выбил вампирам зубы, а ангел Бенедикт с большим трудом достал паранджу для любимой…

А загулявшая башня Амината таит в себе еще очень много секретов.

---

– Ни фига себе – женолюб! Это как надо любить, чтобы живьем в гроб? – Полухайкин толкнул гроб – прозрачный ящик качнулся, цепи противно заскрипели. – И травануть вдобавок!

– Бенедиктушка наш каменный – женолюб, а не тот, кто девушку отравил. – Гуча посмотрел в счастливые каменные глаза статуи и выругался – на лице истукана было написано такое блаженство, что можно было подумать, будто последние минуты жизни были самыми лучшими.

– Не, я типа не понял!

– Чего ты не понял?

– Обычно на баб столбняк нападает, когда они блондина увидят. Это какой же клевой телкой надо быть, чтоб вот так мужика ошарашить? – Король напрягся, вспоминая всех более или менее красивых девушек, каких довелось наблюдать на обложках журналов в Зелепупинске. Нет, ни одна не могла бы вот так запросто заставить мужика окаменеть.

– А вот это мы сейчас выясним, – сказал черт и поднялся по ступенькам на возвышение, к гробу.

За долгие годы беспробудного сна перина примялась и сохранила четкий отпечаток тела. Именно этот отпечаток и подсказал пытливому Гуче разгадку запутанной истории.

– Альберт, посмотри на подушку, видишь?

– Ну, – кивнул тот, разглядывая отпечаток тела. – Я же говорил, что девчонка что надо, фигуристая в натуре, только тощая.

– Я не о натуре, ты на подушку взгляни.

– Ну косичек у нее на голове штук сто было, – сказал Полухайкин, наклонившись, чтобы получше рассмотреть отпечаток головы. – Узбечка, наверное.

– Стильная девочка, ничего не скажешь, только вот не косы это. Это змеи, Альберт. – Гуча провел пальцем по подушке и удовлетворенно хмыкнул, заметив прилипшую чешуйку. – Не обманули. «Женатым помрешь», значит.

– Ну так было написано. А че тут напутано? Я не въезжаю.

– Напутано тут действительно сильно. – Гуча присел на ступеньку. Его ослабленный обезьяньими кулаками организм отказывался нормально функционировать и напомнил о себе ноющей болью в спине и ногах. – Бенедикту не повезло. Впрочем, меня это почему-то не удивляет. Другой бы спокойно чмокнул какую-нибудь Белоснежку или Краснорожку и счастливый отправился восвояси. А наш ангелок на Горгону Медузу нарвался. Хотя это можно было предположить, с его-то везеньем!

– Это че: типа бабу подменили?

– Ну. А наш ловелас, не разобравшись, целовать кинулся. Натуралист, чтоб его! И все-то ему надо потрогать, понюхать, пощупать.

– Ну амиго, ты сам говорил, что ему уже не только щупать пора, – напомнил Альберт давнишнюю беседу, которую Гуча провел с Бенедиктом в воспитательных целях.

– Уже поздно. Давай вытащим его отсюда. – Гуча поднялся, взял изваяние за плечи и наклонил. Альберт нагнулся и, оторвав от пола каменные ноги статуи, закинул их на плечо. Они осторожно, стараясь не задевать стены пещеры, вышли в коридор.

– Куда его сейчас? – поинтересовался Полухайкин, хотя спросить хотел совсем о другом. Ему хотелось спросить, как теперь оживить блондина и кто сможет это сделать. Но, страшась услышать в ответ простое «не знаю», промолчал.

– Надо музей организовать, – мрачно пошутил Гуча. – Хотя один уже есть.

– Это где ж?

– У меня в спальне, – ответил черт, стараясь не обращать внимания на боль в теле. Статуя была тяжелой, хотя, будь он здоров, даже и не заметил бы этого. От Гучи не ускользнуло, что Альберт берет основной вес на себя, но протестовать он не стал. – Поставлю Бенедиктушку рядом с Бельведерским и буду экскурсии устраивать. Потом что-нибудь придумаем. Сначала надо эту опасную тварь выловить.

– Какую? – пробасил Полухайкин.

– Горгону Медузу. Она сейчас по Иномирью бродит, таких дел натворить может, что не расхлебаем.

И друзья надолго замолчали. Полухайкин вдруг вспомнил, что Мексика отправилась в Крепость, и похолодел – а вдруг его непоседа дочь встретится с этой тварью? Но он тут же подумал, что девочка находится под бдительным присмотром Тыгдынского коня, и успокоился. Коню Полухайкин доверял всецело и очень уважал эрудита за его обширные знания и могучий ум. Что и говорить, Тыгдын не раз выручал короля в трудные моменты хорошим советом.

Глава 4 УЖАСНОЕ НЕИЗВЕСТНОЕ

«Эта тварь», как обозвал Медузу Гуча, не бродила по Иномирью. Она сидела под замком в Крепости.

Поплакав над окаменевшим котом, Медуза зашла в избушку на курьих ножках, поздоровалась, но ей никто не ответил. В избе царил такой беспорядок, что девушка ужаснулась.

Горелые одеяла на перевернутой кровати были насквозь мокрыми. Склянки, тарелки, ложки в беспорядке разбросаны по полу. Стены в темных пятнах.

Медуза провела пальцем по стене и вздохнула, поискав глазами, чем можно вытереть руку. Не увидев ни одной чистой тряпки, она снова вздохнула и, сама не понимая, что делает, принялась за уборку.

Скоро изба блестела как внутри, так и снаружи. Выстиранные в пруду одеяла, занавески и полотенца сохли на веревке. Медуза даже вытерла пыль с каменного Приблуды. Если бы кот смог, он бы, наверное, воспротивился такому уходу.

Медуза посмотрела на дело своих рук и, почувствовав, что настроение у нее немного поднялось, пошла куда глаза глядят. Она вышла на тропинку в лесу и медленно побрела прочь.

Избушка на курьих ножках отправилась за ней. Она с трудом продиралась сквозь кусты, но упорно шла следом. Когда девушка прошла меж деревьев, изба застряла, не рассчитав расстояние.

– Вот глупый домик, – рассердилась Медуза, помогая избушке освободиться, – иди назад!

– Ко… – просительно и в то же время протестующе произнесла избушка.

– Отстань от меня, – сказала девушка, начиная сердиться.

– Ко? – спросила изба на курьих ногах, уточняя.

– Пойми, ты мне очень нравишься, я с удовольствием бы оставила тебя себе, но ты чужой. – Медуза вздохнула – ей очень хотелось, чтобы этот домик, такой милый и, главное, разговорчивый, был ее собственностью. – Ты понял меня, домик?

– Ко. – Изба повернула было назад, но, услышав, как девушка напевает песенку, она снова побежала следом, подпевая:

– Ко-ко-ко!

– Отстанешь ты от меня или нет? – воскликнула Медуза Горгона.

– Ко-о-о-о-о-о… – словно попрошайка, заныла изба.

– У тебя хозяева есть.

– К-к-ко! – На этот раз ответ был утвердительным, но не добрым. Домик высказал все, что он думает о хозяйке.

– Не обманывай! Если ты ничья, то скажи, пожалуйста, кто такой беспорядок устроил?

– Бр-р-р… – Курьи ножки несколько раз переступили на месте, а сама изба мелко затряслась, вспоминая недавние события. Ведьма, выбравшись из пруда, даже и не подумала о том, как ее жилище решит ту же проблему, – просто предоставила избушку ее собственной судьбе.

– Иди домой, избушка, – топнула ножкой Медуза. – Вот придет хозяйка, не застанет тебя на месте и будет плакать.

– Кукареку! – расхохоталась изба, представив плачущую Гризеллу. Та скорее взбеленится, обвинит в пропаже избы всех и вся и будет думать, как справить новое жилище, желательно за чужой счет.

– Не будет? – нахмурилась девушка. – Значит, ругаться будет, а потом найдет тебя и накажет за то, что без спроса с полянки ушла.

Избушка присела, нахохлилась горелой крышей, потом подпрыгнула и, вспомнив крутой нрав ведьмы, побежала назад.

Медуза вздохнула.

– Ну вот, прогнала единственное существо, с которым можно было поговорить, хоть оно и не человек, а дом, – сказала она, тяжело вздыхая. – Такой хорошенький домик! Теплый, уютный, еще и разговаривает!

Медуза посмотрела вслед убежавшей избе, еще раз вздохнула и побрела дальше. Она снова запела – нежный голосок вплетался в шум листвы и солнечный свет. Этот голос хотелось слушать и слушать. Над головой засвистела птица, подхватывая грустный мотив. Она подпевала ангельскому голосу, какого никогда не слышала. Медуза остановилась и посмотрела вверх, стараясь увидеть подпевалу. Пичуга маленьким камешком упала с ветки, едва не попав на голову любопытной Горгоне. Та снова заплакала, в голосе ее звучала детская обида. Так плачет ребенок, когда, желая посмотреть, что находится внутри, ломает любимую игрушку. А по лесу понеслась весть. Лесные эльфы рассказывали древесным гномам, те передавали белкам, хомякам и другим животным. Птицы стаями срывались с веток и спешили улететь подальше от опасной путницы.

– Не смотрите…

– Окаменеете…

– Чудовище в лесу…

– Спасайся кто может…

И вокруг девушки наступило безмолвие. Она зарыдала еще громче и побрела дальше.

– Чудовище… чудовище… чудовище… – шуршало в кронах деревьев, в траве, в небе.

Медуза подошла к лесному пруду и, наклонясь, посмотрела на свое отражение в воде. Ей вдруг захотелось тоже окаменеть. Не плакать, когда одиночество становится невыносимым, не чувствовать боль, когда под ее взглядом все живое превращается в камень, не мечтать о любви, которой у нее никогда не будет, потому что единственный юноша, который посмел поцеловать ее, тоже окаменел.