Виктор Черняк - Золото красных

• Название: Золото красных
• Автор: Виктор Черняк
• Жанр: Детектив

---

- Почему? - Чуть уязвленно откликнулся Холин.

- У вас генератор стирания... чтоб я не записал нашу беседу. - Седой хохотнул. - А у меня вот, - показал приборчик не более авторучки с мигающим красным глазком, - штучка, сигнализирует, что у вас генератор.

- Извините, - не найдя ничего лучшего, буркнул Холин.

- Ничего... нормально. Каждый страхуется. - Седой собрался прощаться, замерли у памятника Тимирязеву. Навстречу шел худой человек с восточным лицом. Седой выждал, пока прохожий удалился. - Гогуа! Не узнали? Известный международник, наш человек... погорел в Вашингтоне. Вложил свою валюту в корпорацию, производящую "першинги". Это перебор! Такое не прощают. Но... все спустили на тормозах, слишком много знал о верхах - не убирать же каждого второго. Договорились... Забудьте обо этом. Ничего и не было. Даже я сам не смог бы вас "свинтить"... тот сказал этому, этот тому, ни бумажек, ни приказов... все расползается, разваливается. Да и зачем нам?

Холин не верил ни единому слову Седого. Дружески распрощались. Холин зашагал по Суворовскому вниз, мимо, будто подмигивая, пролетела черная "волга".

На террасе открытого кафе Ребров сидел с Леной Шестопаловой. Синяки еще не покинули лица Реброва, хотя тона бесформенных пятен стали приглушеннее, будто кожу Реброва, ранее размалеванную гуашью, теперь окрасили акварелью.

- А ты ничего... - Лена отпила из бокала.

- Ты тоже... ничего. - Ребров рассмеялся.

- Ничего лишнего не говоришь. - Шестопалова тряхнула золотой гривой и, не дождавшись ответа, заключила: - И правильно делаешь. Я сама себя боюсь. - Лена кивнула - бокал пуст, Ребров наполнил да краев, даже перелилось чуть на салфетку.

- Обожаю шампанское... - и мужиков. - Лена заглянула в глаза Реброву. - Ты уедешь, и у меня будет другой. Не обидно?.. Только без вранья!

- Отчего ж... - Ребров гладил ее руку, - обидно.

- Врешь ты все! - Лена рассмеялась. - Если б я исчезла навсегда... прямо сейчас... на глазах... ты б и не вспомнил. Никогда!

- Пожалуй, - не стал юлить Ребров.

- Именно это держит! - Раскрыла карты фрау-мадам-сеньора, давно освоив и полюбив игры в откровенность. - И еще! Ты всех настроил против себя. Совболото тебя не приняло. Гонору много. Все только и гадают: кто за тобой стоит?

- Я знаю в Москве женщину... редкостно хороша... с ума сходит, чтобы узнать: кто за мной стоит?..

Шестопалова поджала губы:

- Лучше меня?

- Совсем другая! - Ребров тоже отпил.

- Пошел к черту! - В притворном гневе выкрикнула Лена. - Учти, в совболоте и не такие тонули!

За столом, в охотничьем домике, сидели маршал авиации, Сановник, Мастодонт, Марь Пална, Седой и представитель братской партии. Прислуживали маршальские денщики. У стен густо синели вороненые стволы охотничьих ружей: у маршала трофейный "зауэр три кольца", у Мастодонта "уитэрби", у Сановника бельгийская двустволка-вертикалка. Представителю вручили тульское ружье, не раз выручавшее и других представителей и служившее подобно резиновой шапочке или плавкам напрокат в бассейне.

Марь Пална обошлась без ружья, Седой также демонстрировал сугубо мирный нрав, на выстрел не претендовал и охота его, не менее захватывающая, разворачивалась в дебрях обмолвок, случайно оброненных фраз, красноречивых вздохов... Седой перебирал мысленно каждое словцо, перемывал, будто золотодобытчик в поисках бесценных крупиц недоступных сведений.

Закусь на сей раз обеспечили деревенскую: на столе на полотенцах, расшитых по углам красными петухами, громоздились соленые грибы, моченые яблоки, четыре разновидности квашеной капусты, маринованные чесночные головы с кулак младенца, блюда зелени - кинзы, петрушки, укропа, аниса соленые арбузы и фисташки, присыпанные солью, привезенные Мастодонтом из последней поездки к азиатским подопечным. На отдельном блюде дымились домашние пироги. А чуть поодаль в фольге, чтобы не растерять пар и не истечь жирком, прел, ожидая срока, молочный поросенок. По торцам стола и в центре - бутылки водки со слезой, по две, по три вместе напоминали группки деревьев на безлесых пространствах.

Маршал запустил в пасть тонко шинкованные капустные локоны, запил домашним квасом:

- Смертельный выстрел мой... выходит, губы мои... заливные губы лося! А? - Маршал толкнул в бок худосочного представителя, озабоченного нетрадиционностью стола: Икры нет! Что жрать?..

Марь Пална разломила пирожок и протянула половину Сановнику интимно, будто участнику общего заговора: впрочем, отчего будто? Сидевшие за столом и были заговорщиками...

Седой улыбнулся. Мастодонт схватил винтовку, переломил, приставил ствол к уху Представителя, гаркнул:

- Что, брат, нос повесил? Кавьяр ищешь? Держи! - Вынул из толстых охотничьих штанов банку, протянул Представителю.

Сановник сжевал пирожок, наклонился к Марь Палне, зашептал. Седой обратился в одно сплошное ухо, хотя безразличием его лицо напомнило камень.

К охотничьему домику примыкала баня: кроме Мастодонта присутствующие кутались в длинные махровые простыни с квадратными черными печатями в углах МО СССР.

Седой пошел за чаем, подтянул простыню, чтобы не возюкать по выскобленному до белизны полу. Марь Пална увидела на икре Седого, рядом с темными пятнами варикозного расширения вен голубую русалочку.

Марь Пална впилась в татуировку, бросилась к сумочке и... удалилась. В туалетной комнате заперла щеколду, вынула из сумки простенький, размером чуть более железного рубля медальон. На серебре крышки выгравирован вензель с завитками и... переплетениями. Марь Пална щелкнула крышкой... заглянула и упрятала медальон. Вышла к мужчинам.

Сановник разрезал поросенка, обратился к Мастодонту:

- Что Ребров... успокоился?..

Мастодонт отвечать не возжелал, пошел багровыми пятнами и даже отставил, так и не опрокинув, полную рюмку.

Марь Пална оттащила Сановника к окну. Седой сызнова обратился единственно в слух, но... бесполезно - маршал бездарно терзал струны гитары и вопил с удручающей монотонностью:

- ...и танки наши быстры... и танки наши быстры... и танки наши быстры...

Марь Пална приникла к Сановнику. Мастодонт исподлобья наблюдал за парой: о приятности зрелища и речи не шло, но... и негодовать глупо. Мастодонт с легкой руки Марь Палны уже не дурно "отжал" Сановника, подхарчился информушкой экстра-класса и хорошо понимал: не задействуй прелестей Марь Палны, бесценный канал накроется. Мастодонт крякнул, хрипанул, вырвал из рук маршала гитару:

- Давай, сокол! Давай примем!

Готовность сокола к принятию горячительных равных не имела. Звякнули рюмками. Выпили. Заброшенный заботами старших, Представитель ковырялся с банкой икры, пытаясь допотопным консервным ножом отодрать крышку и добраться до содержимого. Такой открывалки Представитель не токмо не видывал, но определенно и не слыхивал о таковской никогда.

- Варвар! - Пожалел маршал, вырвал консервный нож у Представителя. Вот деревня! Дай помогу!

Сановник зло зыркнул на воина, маршал, памятуя печальный опыт Лаврова, припомнив необходимость привечать товарищей из братских партий, заулыбался, залопотал:

- Экий ты, брат... не боись... минута, и ты весь в икре!

Марь Пална, глядя в окно на снега, тянущиеся к горизонту, черные полосы лесов и одиноко дымящуюся трубу крохотного заводика, призналась Сановнику:

- Сто лет знаю Седого... а фамилию его не знаю, называл какие-то... сразу видно, липовые...

- Прут его фамилия, - обронил Сановник, думая о своем, - Павел Устинович Прут, сокращенно - ПУП. - И засмеялся.

Похоже, Седой услышал "ПУП", а может и нет, а может, решил, что народ размечтался о супе, как случается после обильной выпивки.

- Прут, - едва слышно повторила Марь Пална.

Черная "Волга" плавно въехала на площадку перед Новодевичьим монастырем. Из машины вышла Марь Пална, нырнула в ворота в основании надвратной Преображенской церкви. Уперлась взором в единственный золоченый купол Смоленского собора и взяла правее к церкви, миновала раскидистое, много более, чем столетнее, дерево, оставив по правую руку палаты музея старинных изразцов. Вошла в Храм божий. Поднялась по загнутым краям вылизанных временем и сотнями тысяч ног ступеней, глянула вскользь на расписание церковных служб слева от еще одной двери в церковь. Пропустила горбунью, источавшую запах ладана и тлена, вошла...

Сотни свечей возносили скромные огни ликам святых. Купила три рублевые свечи. Проскользнула в зал, шла служба, с хоров доносилось пение... поп в белых облачениях читал неслышные Марь Палне церковные тексты.

Марь Пална зажгла все три свечи перед ликом Богоматери, вставила в крохотные латунные оправы, перекрестилась, приблизилась к резному алтарю.

Богомольные старушки по разному восприняли явление в этих стенах странно яркой, очевидно мирской особы: кто зашикал, кто пригвоздил злыми зрачками, кто оделил добрым взглядом, памятуя, что в церковь ходят не казнить, а прощать...