Евгений Сухов - Государственный преступник

• Название: Государственный преступник
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Боевик

Отставной штабс-ротмистр Артемий Аристов — прирожденный сыщик. Смерть пассажира в поезде, идущем в Нижний Новгород, кажется вполне естественной — сердечный приступ. Но Аристов доказывает, что это изощренное убийство, совершенное для того, чтобы завладеть секретными государственными документами. Сыщик и его молодой помощник барон Дагер выходят на след таинственного незнакомца в пенсне с синими стеклами. Это и есть убийца-виртуоз, обладающий уникальными способностями. В ходе охоты на преступника сыщики обнаруживают могущественную тайную организацию, которая собирается круто изменить ход истории…

---

— Не так далеко, как вам кажется…

Чем дальше они заходили в рощу, тем почва становилась все более мягкой и сырой. Наконец ясно обозначился и след второго. Он был много меньше и уже, чем у его спутника. Размеры этого следа пристав Обличайло тоже занес в свою памятную книжку. Следы привели сыщиков к небольшому озерцу, подернутому ряской. На его бережку была заметна примятая трава, а вокруг озера было множество следов.

— Кажется, я знаю, где они спрятали сумку, — сказал Артемий Платонович, поглядывая на озерцо. — Взять ее с собой было бы непростительной глупостью. Она слишком заметна, ведь из леса они вышли, когда уже рассвело. Да, эти двое — калачи тертые. Зачем они сами на себя беду будут кликать? Значит…

— Значит, они бросили сумку в озеро, — закончил за отставного штабс-ротмистра пристав, проследивший за его взглядом и тоже догадавшийся о местонахождении сумки.

— Вот именно, — заключил Аристов.

— Что ж, попытаемся ее достать, — начал раздеваться Обличайло.

— Озеро может оказаться глубоким, — попытался было предостеречь своего молодого партнера Артемий Платонович.

— Ничего, я умею плавать, — разделся до исподнего пристав и стал медленно входить в воду.

Озеро было холодным — как-никак конец августа, — да еще со дна били ледяные ключи.

— Замерзли? — участливо спросил с берега Аристов, которого только от одного вида скукожившегося Обличайло бил озноб.

— Пока терпимо, — едва попадая зуб на зуб, ответил пристав и решительно нырнул.

Прошла минута.

— Максим Станиславович! — крикнул отставной штабс-ротмистр в озеро, по поверхности которого медленно расходились круги. — Где вы?

Озеро молчало. И когда Артемий Платонович уже готов был сбросить башмаки и кинуться в воду, вдруг на поверхности воды появилась голова Обличайло.

— А вы были правы, — отфыркиваясь, прохрипел Аристову пристав. — Здесь и правда глубоко. Да и вода до мерзости холодная!

— Ну, вы меня напугали, — выдохнул Артемий Платонович, возвращаясь к своим башмакам.

— Да я и сам, знаете ли, испугался, — нервно хохотнул Обличайло. — Шел себе, шел, и вдруг раз! — и нет дна. Как в преисподнюю провалился.

Пристав Обличайло проплыл сажени две и встал на ноги. Воды ему было по грудь.

— Сейчас, Артемий Платонович, не беспокойтесь, — повернул он обратно и, набрав воздуха, нырнул.

Не было его примерно с четверть минуты. Когда он вынырнул, на бережку уже горел небольшой костерок, разведенный Аристовым из сухих сучьев.

— Кажется, есть! — победно крикнул Обличайло Артемию Платоновичу и, отдышавшись, нырнул снова.

На сей раз его не было более полуминуты. Аристов даже успел собрать еще сучьев и развести костер побольше, дабы, выйдя из воды, пристав смог бы обогреться и высушить исподники. Наконец появилась голова, плечи и грудь пристава. Он шел, отдуваясь и фыркая и волоча что-то за собой. Затем нагнулся и бросил к ногам отставного штабс-ротмистра большую дорожную сумку, замковая накладка которой держалась всего лишь на двух медных заклепках.

Глава 4 СВЯЗКА ПИСЕМ

Сенька проснулся примерно за час до рассвета. Встал, потянулся, разминая суставы, плеснул в опухшую рябую рожицу горсть воды из кадки и взял лукошко, будто собирался по грибы. Ежели посмотреть, утром дел много: следовало снять силки, скотину проведать. Так что его подъему никто не удивится. Для домовитого хозяина заря — это золотая пора. Иначе те, кто зараньше вышел, всю пеночку снимут. А коли припозднишься, так не только что все силки выберут, а еще и без снасти можно запросто остаться. Ныне народец пройдошливый пошел — чуть зазевался, с живого портки снимут. Ведь теперича народу — воля объявлена! Получается, делай, что в голову взбредет. И барин тебе отныне не указ, а так… дырка от бублика и от жилетки рукава. Хе-хе…

Правда, Охотничья роща барская. Но это с одной стороны. А с другой — вся живность в ней — твари Божии, то есть принадлежные всем, а, стало быть, ничьи. Да и за руку Сеньку никто еще не словил, так как непростое это дело такого молодца, как он, за виноватым делом споймать. Он осторожный, а рощу знает как свои пять пальцев. А не пойман — дело известное — не вор!

Пошарив в чугунке, Сенька нашел пару картофелин. Еще бы хлебца с сольцой, знатный бы вышел перекус. Но хлеба они с матерью не видели уже два дня, а соли в доме оставалась одна щепоть. Вот добудет он сегодня зайчишку ушастого — соль и сгодится, потому как у зайчатины мясо сладковатое, без соли никак. Рябчика или глухаря без соли — можно, едали, но только не зайца.

Роща начиналась сразу за их хатой. Темная, густая, опасная. Заплутать в ней, что два пальца обмочить. Но только не для Сеньки. Ему-то здесь все тропы ведомы. Знает, где малиновые кусты, где места грибные, где поляны черничные. Летом они с матерью вдоволь с рощи кормятся.

Без отца вырос Сенька. Ушел как-то Василий Тимофеев на заработки в Нижний, да так и не вернулся. Правда, доходили до них слухи, что будто видели его то на ярманке Макарьевской, то в доме работном, куда собирают нищих да бродяг едва ли не со всей губернии, то среди бурлаков, да что от тех слухов толку! Человека-то как не было, так и нет. Мать все глаза выплакала, его ожидаючи. А потом смирилась с потерей. Доля, видать, у нее такая, вдовья. Или, как говорят баре, планида. А как смирилась, так и потухла. Всяческий интерес к жизни потеряла. Хозяйство запустила, опосля даже дом продала и подалась на выселки, куда раньше баре провинившуюся челядь свою ссылали. За полверсты от деревни. Так что Сеньке сызмальства пришлось самому обеспечивать и себя, и мать, и рос он, как трава в поле, — всякий наступит, всякий оборвет.

Умяв картофелины по дороге, Сенька одному ему ведомыми тропами шел по роще, как по улице деревенской. Небо светлело, и роща оживала, наполняясь задорным птичьим гомоном. Высоко над головой, сбросив ночную дрему, уже шептались верхушки деревьев.

Вначале Сенька почувствовал, что в лесу кто-то есть. Потом услышал приглушенный говор и шаги. Неизвестные приближались. Сенька присел на корточки за кустом и затаился. А потом увидел двоих. Тот, что был выше, нес большую раскрытую сумку. Они прошли мимо него так близко, что при желании он мог бы схватить долговязого за ноги. Или вдруг заорать неожиданно и громко. Надо признать, мелькнула такая мысль. Высокий схватился бы за сердце и встал как вкопанный. А тот, что поменьше, верно, уписался бы со страху. Как пить дать. А он бы между тем за сумку, да и деру! Никто бы его не поймал.

Когда они отошли от Сеньки сажени на четыре, он неслышно двинулся за ними. Что они пришли в рощу не за его добычей или силками — было ясно. Но тогда зачем они в этой глухомани?

— Долго мы еще будем идти? — спросил маленький недовольно.

Голос его был молодым и тонким, отчего Сенька решил, что тот ненамного старше его. Студент, верно, какой-нибудь. Или даже гимназист. Видывал он таких франтов в шляпах, когда вместе с Кузьмой ездил в Нижний. Барчук, одним словом.

— Сейчас, выйдем на какую-нибудь полянку и остановимся, — посмотрел на маленького высокий. Роду-племени был он поплоше, верно, из цеховых, и, по меркам Сеньки, уже старым, годов за тридцать перевалило. Но держался с барчуком ровней.

Так, двое неизвестных впереди, а Сенька чуть поодаль позади, вышли они к небольшому озерцу. Сенька спрятался в кустах, а большой и маленький присели на бережку и принялись разбирать содержимое сумки. Сеньку оно поначалу разочаровало. Стоило идти через лес, чтобы разбирать какие-то бумажки из дорожной сумки! Как будто нельзя было этого сделать дома или на постоялом дворе. Однако чуть позже он понял, что бумажки эти, видать, непростые, коли эти двое, чтобы посмотреть их, выбрали такое глуховатое место.

«Сперли, видать, где-то сумку», — решил для себя Сенька, раздвигая ветки. По всему выходило, что бумажки в ней важные и, может быть, стоят хороших деньжат.

Решение пришло сразу, как только эти двое стали ходить вокруг озера и собирать камни. Улучив момент, Сенька подполз к кипе бумаг, схватил первую попавшуюся пачку, перевязанную бечевой, и юркнул назад в кусты. А неизвестные, насобирав камней, сложили их в сумку, и большой, широко размахнувшись, забросил ее на самую середину озерца.

Стало совсем светло. Рассматривая бумаги, молодой вдруг заволновался, стал перекладывать их с места на место, как будто что-то потерял.

— Где письма? — спросил он большого тоненьким от волнения голосом.

— А я почем знаю? — ответил тот. — Может, вывалились, когда сумка ударилась о дерево. Мы же нашли ее открытой.

— Тогда мы немедленно возвращаемся, — безапелляционно заявил барчук. — Надо обязательно их найти.

— Вы с ума сошли, — сказал большой. — Уже утро. Будем маячить на насыпи — нас обязательно кто-нибудь да увидит: грибники, путевой обходчик или еще кто…