Евгений Сухов - Убить Петра Великого

• Название: Убить Петра Великого
• Автор: Евгений Сухов
• Жанр: Боевик
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-2784

Невиданное до сих пор Великое посольство отправилось из России в Европу. Во главе его — сам государь, выдающий себя за простого бомбардира Петра Михайлова. Никто не признает в нем русского царя. Проводит бомбардир на корабельных верфях весь день, работает топором, как обычный плотник, а по вечерам пьянствует да с девками гуляет. Но европейские властители видят в Петре сильную угрозу. И готовят сразу два заговора. Шведский король Карл XII надеется на помощь графини Корф, которая должна подослать к Петру наемного убийцу. А французский принц де Конти нанимает пирата, который должен уничтожить русский фрегат вместе с царем. Но под счастливой звездой родился Петр…

---

— Помню нечестивца, — выкатил хмельные глаза Федор Юрьевич на исправника. — Веди протодьякона!

— Это я мигом! — ящеркой выскользнул через приоткрытую дверь Егорка.

Не прошло и пяти минут, как за дверями брякнуло железо, а потом негромкий голос сурово потребовал:

— Проходь давай! Князь дожидаться не станет, враз кнута присудит!

Дверь широко распахнулась, и в палаты, сгорбившись под тяжестью железа, вошел еще не старый человек с изможденным лицом. Линия губ прямая, жестковатая. На руках и ногах — кандалы, сцепленные между собой тяжелой цепью. По обе стороны, явно скучая, стояли рекруты. Эдакие простофили, вымахавшие под самый потолок. Один от безделья ковырялся перстом в носу, другой таращился на князя.

— Жалостливый, значит? — посуровел Федор Юрьевич.

— Не более чем другие, князь, — смиренно отозвался протодьякон.

В глазах ни страха, ни отчаяния. Одна покорность — как сложится, так тому и бывать!

— Смел, однако! — не то подивился, не то похвалил Федор Ромодановский. — А только глуп! Ежели государь наказал, так перечить не смей. Вот и накликал ты на свою бесталанную голову погибель. Едва успеваешь головы рубить, а народец в кандальные палаты все прибывает и прибывает.

— Значит, судьба такая, князь.

— Что ты скажешь в свое оправдание, холоп?

— Не в чем мне оправдываться, князь. Хулу на государя не говорил, а Евдокию пожалел, как бабу. Ей-то с ребятишками мыкаться. Несладко им без мужниного глазу!

Глянув в бумаги, Ромодановский возразил:

— А вот тут от нарочного посыльного весточку получил, что знался ты с дурными людьми, кои государя в кабаках оговаривают, хулу на него возводят. Вот ты от них и поднабрался дурного!

— Не было такого, Федор Юрьевич, — уверенно произнес кандальный.

— Не было, говоришь? — усмехнулся Федор Юрьевич. — А дьяка бородатого помнишь, что тебя вином угощал? Чего же ты рот-то открыл? Никак ли с перепуга? Это верно, надо меня бояться. Я ведь с тобой все что угодно могу сотворить, и спрашивать меня никто не станет. Может, ты и теперь отпираться станешь?

— Поносят меня, князь! Оговаривают!

— Проняло тебя. Вот и голосок задрожал. Так что ты про меня такое говорил? Молчишь. А мне ведь ведомо. Хочешь, я сам расскажу? А говорил ты вот что. Будто бы я спать не ложусь до тех самых пор, пока человеческой крови не отведаю. Вот считай, что я нынче сполна испил… Да и внешность ты мою образно обрисовывал, говорил, что собою видом страшен, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, а еще к тому же пьян во вся дни. Али не так? — прищурился князь. — А что поделаешь, протодьякон, служба у меня такая. Если бы не моя служба, так Петра Алексеевича давно бы сокрушили всякие лиходеи. Стража! Уведите его. Пусть в подземелье посидит. Немного ему осталось.

— Что там еще сегодня? — спросил Ромодановский, когда колодника увели.

— Тут стрельцы с Азова челобитную написали.

— А этим-то чего надобно? — недовольно пробурчал князь.

— Жалуются на службу, Федор Юрьевич, — охотно отвечал исправник. — Пишут, что денег много месяцев не выплачивают. Кормежка плохая, болезни да хвори разные одолели. По семьям соскучились. Будто бы отправили их на Азов на три месяца, а уже год минул.

— Челом государю бьют? — нахмурился глава приказа.

— Государю, — живо отозвался секретарь.

— Так чего же ты мне не передал? Олух царя небесного! — осерчал князь. — Ведь теперь я на Руси вместо государя! Где бумага?

— Вот она, Федор Юрьевич! — подскочил Егорка, передавая Ромодановскому скрученную грамоту.

— Это те самые, что из-под Азова?

— Те самые, батюшка. А полковники у них Козаков, Черный да Чубаров.

— Сам гляну, — буркнул невесело Ромодановский. — Ты мне свечи-то пододвинь. Чего слепнуть-то зазря!

«Батюшка наш государь Петр Алексеевич, — углубился в чтение князь. — Пишут тебе холопы твои, стрельцы из города Азова. Бьем тебе челом на скудное наше житие. Уже минуло более года, как не видели мы своих жен да детишек малых. С тех самых пор, как отъехали мы из Москвы. Волей твоей царской остались мы после турецкой кампании в Азове для очистки города и строительства укреплений. Тяготы службы познали сполна. Прошлым летом волею твоей, великий государь, велено было нашим полкам идти на север в Великие Луки, но никак не к семьям нашим, как было обещано. А ведь мы, государь, после турецкой кампании побиты изрядно, едва ли не половина убитыми и почти каждый из нас ранен. Нам бы передохнуть в Москве, помиловаться с женами, повидать детишек. Но волею твоей, государь Петр Алексеевич, проглотив обиду, мы потопали к литовской границе. Да вот только путь оказался неимоверно тяжел. Помня твою милость и воздавая хвалу Господу, мы тянули по реке суда с оружием и припасами. Все лошади сгинули в турецкой кампании да пали по дороге от голода и язв, а потому мы тащили пушки вместо лошадей денно и нощно. До места службы добирались подаянием, без хлебного жалованья, и пришли чуть живым…»

Федор Юрьевич поднял помрачневший взгляд на стольника и спросил хмуро:

— Сам-то читал?

— А то как же, князь! Читал! И даже не единожды!

— Вот потому показать не захотел?! — осерчал князь. — Сослать бы тебя на вечное житие!

— Помилуйте, батюшка! — бухнулся Егорка на колени. — Да за что же! Ведь верой и правдой!

— Ладно, нехристь, поднимайся! Накажу еще, успеется.

«…Цельную зиму стояли мы на литовской границе в лютые морозы, — вновь принялся за чтение Ромодановский. — Опять запросились домой к женам да к детишкам малым, но вместо этого закрепили нас в Великих Луках на позор, безо всякого кормления. Бьем тебе челом, великий государь, только ты один и можешь помочь нашей беде. Пожалей нас своей милостью и отправь нас к нашим женам в Москву. Обидчики наши московские бояре да князья Федор Юрьевич Ромодановский, Тимофей Николаевич Стрешнев, Илья Борисович Троекуров. Заступись за нас, верни нам жалованье, что они присваивают себе, и накажи за то, что довели до срама и нищеты верных твоих холопов. Полковники московских стрелецких полков Иван Козаков, Яков Черный, Андрей Чубаров».

— Вот оно что, — в задумчивости протянул Федор Юрьевич. — Значит, они государю писали?

— Получается, что так, Федор Юрьевич.

— Они сейчас в городе?

— Покудова здесь, — отозвался стольник. — Да ты не тревожься, князь, я верных людей приставил за ними досматривать, — махнул он широким рукавом. — Коли что будут дурное затевать, так они тотчас узнают.

— И чего же они в городе делали?

Пожав плечами, отвечал беззаботно:

— А чего им еще в Москве делать-то? Женок навестили, с детишками на крыльце поиграли, а потом разбрелись по кабакам тоску залечивать. На питейном ряду бузу учинили.

— А это-то с чего? — подивился князь.

— Купец с Ярославля не пожелал им вино в долг давать, вот они лавки и перевернули.

— Базарная стража была?

— А то как же! Только ведь они подходить к ним боялись, все в сторонке стояли.

— Что ты о них думаешь?

— А чего тут думать, Федор Юрьевич, надобно с ними разобраться. Ежели такая силища к Москве подойдет, так с ними просто сладу не станет. Год назад они в числе зачинщиков были, жалованье им, видишь ли, за три месяца не выплатили! Насилу откупились, а теперь так неизвестно, чем закончится.

— Ты вот что, исправник! Об этом письме государю не докладывай, — строго наказал князь. — У него за пределом и без того хлопот немало набирается. Сами разберемся! Глаз с бунтовщиков не спускать и о каждом их шаге лично мне докладывать. Жалованье им выдать… Пущай поостынут!

— Не воины они, а пакостники! Все за огороды держатся да за бабьи подолы, только смута одна от них!

— Ох и хлопотное это дело — за все государство отвечать, — с горечью отозвался князь.

— Федор Юрьевич, так что же делать-то будем? Стрельцы с тобой встречи добиваются.

— А надо ли мне с ними встречаться?

— Это уж тебе решать, Федор Юрьевич. Говорят, пока с князем Ромодановским не повидаемся, с Москвы не съедем. А если князь не пожелает, так мы другие стрелецкие полки на смуту подобьем.

Князь Ромодановский тяжко вздохнул:

— С них станется. Год назад едва смуту погасили, так они опять по новой мутят. Вот что, исправник, встречаться с ними я не стану. Поговоришь с ними сам. А про меня скажешь, что занедужил я крепенько.

— Все передам, батюшка. А если в Москву начнут проситься, что тогда им сказать?

Федор Юрьевич горько хмыкнул:

— Мало у нас в приказе хлопот, теперь еще и стрельцами приходится заниматься… Скажешь им вот что… Переведем в Москву на следующий месяц. А как они успокоятся, так отправим с семьями на вечное житие в украинские города! Нечего им здесь смуту подымать!

— Понял я тебя, Федор Юрьевич, так и передам.