Марина Дяченко - Пандем

• Название: Пандем
• Автор: Марина Дяченко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«Предположим, что некое существо… – сказал Пандем. – Нет, не так. Предположим, что есть такой комплекс свойств: всеведение, вездесущесть и всемогущество…» И стало ясно: он пришёл всерьёз и надолго. А может быть, короче и проще: Он пришёл. Что делать? Где спрятаться? Что станет с человеком и человечеством, благословят Пандема или проклянут? Что он такое, откуда взялся и чего хочет? Действие нового романа Марины и Сергея Дяченко разворачивается в недалёком будущем, однако весь он – проекция наших с вами страхов, ожиданий и надежд.

Ёфицировано.

---

Драгоценная аппаратура молчала. Лаборатория бездействовала. Большая часть персонала прохлаждалась в отпусках, меньшая сидела в кабинетах, бесцельно перекладывая бумажки.

Один только заведующий был при деле. Он заканчивал монографию, и дикую – ненормальную – скорость создания столь фундаментального труда объяснил без кокетства:

– Гонки, мой мальчик. Кто первый опубликует исследование – тот получит всё.

Ким глядел на стопку распечаток с диаграммами и графиками. Кто-кто, а шеф оставался в своём уме. Шеф был настоящим, обыкновенным, привычным, как вода, которая ищет дорогу вниз. Шеф переваривал чудо, подобно большому ходячему желудку, усваивал, превращая в источник благ; шеф был косвенным доказательством реальности Пандема. Одним из доказательств.

…В тесной комнатушке, отведённой под архив, пахло странно и тяжело – как будто весь воздух клиники, прежний воздух, пропитанный болью и немочью, собрался теперь здесь, спрессовался вокруг старых шкафов, заняв последнюю линию обороны. Папка под названием «Прохоров» уже успела покрыться слоем пыли.

Ким уселся за канцелярский стол, над которым нависала хирургически-яркая лампочка в белом, как колпак медсестры, абажуре. Резкий свет упал на исписанные листы, описания исследований и результаты анализов; Ким извлёк из-под бумаг рентгеновские снимки.

Вот первый, сделанный полгода назад в районной поликлинике.

Вот второй – спустя полмесяца в городской больнице. Вот третий, сделанный при поступлении в клинику; опухоль разрастается со страшной скоростью, не оставляя надежд.

Вот два последних – второй был сделан потому, что Ким не поверил первому.

Ким потянулся, чтобы открыть форточку. Спёртый воздух архива давил на него, как больничная подушка.

* * *

«Систематизированный бред – стройная логичная система, объясняющая причины и механизмы возникновения того или иного явления. Проработан в мельчайших деталях, поэтому внешне правдоподобен. Как и любой бред, не поддаётся коррекции, однако благодаря своей строгой логичности обладает свойством инфицировать окружающих. Как правило, систематизированный бред является застарелым и слагается много лет. В отличие от хаотического или ситуативного бреда, внутренне непротиворечив».

* * *

Утром (пять ноль три на дисплее электронного будильника) Ким осторожно выбрался из-под одеяла и нащупал ногами тапочки.

Арина спала. В последние несколько дней её депрессия и страхи, слава богу, почти совсем улеглись.

Ким пробрался на кухню и прислонился лбом к тёмному оконному стеклу. Внизу, во дворе, горели жёлтые фонари. Их отблеск лежал на белом боку холодильника, на циферблате лунных часов, тепло подсвечивал привычные очертания и детали дома, каким представлял его Ким и каким он нужен каждому человеку.

Приснилось, подумал Ким. Сон. Всё приснилось. Прочь. Вот и утро…

Он открыл холодильник, вытащил пакет с яблочным соком. Взял с полки стакан; сок был холодный, такой холодный, что ломило зубы.

– Я не сплю, – сказал он вслух.

– Конечно, – тихо ответил Пандем.

Ким обернулся. Пандем сидел на стуле у окна, на том самом месте, куда Ким усадил гостя в его первый – после аварии – визит.

Ким осторожно поставил стакан на край стола. Поглядел, как скатываются по стенкам последние капли сока, как образуют на дне маленькое недопитое озеро.

– Ты реален?

– Вопрос о реальности окружающего мира, – Пандем улыбнулся, – не решён до сих пор. Ни в психиатрии, ни в философии. Устроим диспут?

– Если ты реален – где граница твоим возможностям?

– Уже далеко, – сказал Пандем. – Кое-какие тектонические процессы, темпоральные явления… есть ли смысл об этом говорить?

– Что ты можешь делать с людьми? – Ким остановился у окна, глядя на жёлтые фонари.

– Ким, – сказал Пандем. – Я ведь не исследователь, не дрессировщик и не кукловод. Я ничего не собираюсь делать с людьми. Я хочу – вместе с людьми – покоя и счастья. Взрыва творческой энергии. Любви. Прорыва к звёздам. Бессмертия. Того, чего достоин человек.

– Откуда ты знаешь, чего достоин человек? Что ты вообще знаешь о человеке? Что ты сделаешь с теми, кто не хочет покоя и счастья, а хочет крови и мяса? Рабов? Власти?

– Будем пробовать, – кротко отозвался Пандем. – Видишь ли, Ким, в моих ведь силах прямо сейчас, не поднимаясь со стула, устроить всем-всем, младенцам и старикам, цивилизованным и диким – полное удовольствие от каждой прожитой минуты. Они будут ощущать себя счастливыми изо дня в день. Они будут подниматься с улыбкой и с улыбкой засыпать…

Ким обернулся от окна:

– Ты сказал, что ты не кукловод…

– Ты мне не доверяешь, – Пандем улыбнулся. – Боишься. Ждёшь подвоха… Почему так нельзя?

– Потому что это модификация. Запрограммированная личность перестаёт быть человеком.

– Тогда я верну тебе твой вопрос: что ты вообще знаешь о человеке? Почему несчастное бездумное существо, живущее от драки к совокуплению, более человек, нежели другое такое же, но счастливое и не опасное для окружающих?

Ким молчал. Небо светлело.

– Ладно, – Пандем вздохнул. – Ты меня прости… Я ведь в какой-то степени – ты. Я знаю, как тебе противна эта идея – модификация личности. Отвратительна… Но вот, скажем, отобрать у человека его фобию, его навязчивую идею – преступно?

Ким напрягся.

– Я не об Арине, – быстро сказал его гость.

Знает.

Через двор по диагональной дорожке брёл дворник, мерно взмахивая невидимой в полумраке метлой.

– Психические заболевания, – тихо продолжал Пандем. – Патологии и пограничные состояния. Можно модифицировать? Не отвечай… Ты спросишь, где граница между патологией и нормой. Ты спросишь, как далеко можно зайти, однажды взявшись за воображаемый скальпель. Если корректировать поступок не убеждением и уж, конечно, не наказанием, а вмешиваться на уровне мотивации… Погоди! Ты спросишь, с какой радости я вообще берусь что-либо корректировать. Я отвечу: с той же самой, с которой ты берёшься лечить больного. Вот я вылечил твоих пациентов успешнее, чем это выходило у тебя. Что, я не нарушил при этом правила, к которым ты привык? Что, мир, где люди не убивают и не унижают, слишком хорош для тебя? Что естественно, то неприкосновенно?

Хорошо бы всё-таки проснуться, сумрачно подумал Ким.

– Не отвечай мне, – тихо сказал Пандем. – Я сейчас оставлю тебя в покое, ты просто перевари ещё и это… И не беспокойся об Арине. Ей больше не угрожают никакие депрессии.

Он легко поднялся с табуретки. Ким увидел, что на ногах у него растоптанные тапочки, те самые, которые предлагались родственникам, зашедшим в гости.

Выйдя вслед за гостем в прихожую, Ким на всякий случай встал в дверях комнаты, где спала жена. Мальчик, кажется, не обратил на это внимания – стоя на одной ноге и упёршись тощим задом в дерматин входной двери, он завязывал шнурки на кроссовке. Шнурки были длинные, толстые и не очень чистые.

– Только, – сказал мальчик, выпрямляясь, – только, когда окончательно поверишь в моё существование… не ищи способов меня уничтожить. Потратишь время… Это первейший рефлекс – убрать неведомое, взорвать чужое, прихлопнуть непознаваемое. Но тебе же будет тошно от таких мыслей. Ты врач, а не убийца… А кроме того, я сказал тебе честно и совершенно искренне: если бы я выбрал путь модификации – все были бы уже счастливы, окончательно и давным-давно. И Арина, и ты… До свидания.

И он ушёл, деликатно придержав пальцем язычок замка – чтобы щелчком не разбудить Арину.

Ким остался стоять в прихожей.

Глава четвёртая

– Привет, brother, – сказал весёлый голос в трубке. – У меня день рождения, я принимаю поздравления… Итак?

– Погоди, – сказал Ким, пытаясь разлепить веки (на часах было восемь утра, заснуть удалось только час назад). – Погоди… Какой сегодня день?

– Рабочий, – радостно уверил голос. – Скажешь, только что собирался мне позвонить?

– Я спал, – признался Ким. И прислушался к шуму воды в ванной: Арина уже поднялась.

– С чего бы это? – удивился голос. – Ах, ты же в отпуске, а я думала, ты, как всегда, забыл о нашем с Леркой дне рождения…

– Когда это я забывал о вашем дне рождения?!

– Чем орать, лучше поздравь меня ласково. И Лерке позвони прямо сейчас, а то она на работу уйдёт.

– С днём рождения, Александра, – сказал Ким, потирая свободный от трубки висок. – Расти большая и красивая.

– Во-от, – голос в трубке был доволен. – Прости, brother, я честно не подумала, что ты ещё дрыхнешь. Завтра в шесть у нас party, приходите с Аринкой к маме с папой, будем пить и безобразничать. Завтра в шесть, как понял, приём?

…Ким отлично помнил удивление, с которым отец сказал ему, вернувшись из роддома: