Галина Романова - Длинная тень греха

• Название: Длинная тень греха
• Автор: Галина Романова
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-2096

Встретив Влада Хабарова, юная Олеся поняла: вот он, ее родной и единственный. Только Хабаров исупгался чувств бесшабашной девчонки, которая ни с того, ни с сего подошла к нему и пригласила к себе домой. Да и не до любви ему было – все мысли о разводе с изменщицей-женой… Пока Влад думал, кто-то убил его неверную супругу. Конечно же, все улики против него. И никто не верит в его невиновность: ни милиция, ни друзья. Верит лишь Олеся. Но кто ей поверит?..

---

Сима Садиков заканчивал с зажаренным куриным крылышком, когда в его дверь позвонили.

Напрягся он молниеносно. Замер, выпрямив спину. Вытаращил глаза от изумления, граничащего со страхом, и спросил самого себя. А разве он кого-нибудь ждет? Нет, он никого не ждет. И он — что? Правильно, он никому открывать не станет.

Он снова заметно расслабился, опустил распрямившиеся, было, плечи, и опять вонзил крепкие зубы в куриное мясо.

Не тут-то было, твою мать! Какая-то сволочь, совершенно не имеющая представления о том, что у него сегодня день закрытых дверей, продолжала названивать. Так ладно бы названивать, с этим бы его крепкие, будто стальные канаты, нервы справились в легкую. Какая-то дрянь принялась бить ногами в его дверь.

В его новенькую, месяц как установленную, дверь и ногами?! С этим Садиков мириться уже не мог. Быстро накинул на голое тело махровый халат толщиной с хороший ватник, сделал на голове тюрбан из полотенца и решительно направился к входной двери.

В глазке маячила макушка красной спортивной шапочки и два несчастных карих глаза местной общественницы. Она его уже достала, эта дрянь! Сейчас он ей устроит! Будет знать, как устраивать порчу чужой личной собственности. Ногами удумала колотить, скотина. По его — отполированному хромом — металлу, и ногами!..

Сейчас он с ней разберется.

— Ты чего устраиваешь, психопатка! — заорал на нее сразу Садиков, едва приоткрыл свою дверь. — Тебе кто дал право колотить своими косолапыми ножищами в мою дверь?!

— Подпишитесь под воззванием! — вместо ответа сумасшедшая девица сунула ему в нос планшет, исполосованный неровными подписями жильцов близлежащих домов. — Подпишитесь, и я уйду!

— Не стану я ничего подписывать! С какой стати?! — возмутился Сима, налегая на дверь всей грудью, девица перла напролом, намереваясь попасть в его квартиру. — Уходи немедленно, бессовестная!!!

— Я-то, как раз, с совестью! — ее нога в замшевом ботинке протиснулась в дверь и прочно там зафиксировалась. — Это у вас совести нет. И позиции гражданской тоже! Буквально на ваших глазах, под вашими окнами разворачивается полный беспредел! А вам все по барабану, как сейчас говорят. Разве можно так?!

Ни о каком беспределе Садиков и слыхом не слыхивал. И вмешиваться ни во что такое не собирался. Ему было, как она правильно выразилась, по барабану. Подобные порывы гражданственности были им глубоко презираемы. И он не верил никогда в их искренность, если честно. Всегда считал всех борцов за права, свободы и равенства лжецами. Кто-то со всей этой хрени все равно пенку снимает и, под ровный гул возмущенной толпы, тихонечко наживается.

Та, что пришла к нему, была не из тех, кто собирает сливки. Она являлась частью глупой, фанатично вопящей толпы. Потому презираема была вдвойне.

И еще существовала одна причина, по которой он не мог впустить ее к себе в квартиру.

От этой девки несло… Нет, неправильно, не несло — просто воняло неудачливостью. Да, да, ошибиться он не мог. Она была неудачницей, каких редко сыщешь.

Он ее видел раньше. Где-то она жила тут неподалеку. И частенько призывала общественность то к выходу на субботник, то к обустройству детской площадки, то выражала яростный протест против строительства автомобильной стоянки возле детских качелей. Будто качели перенести в другой угол двора труд великий! Куда уж, казалось бы, проще перетащить качели, чем перепланировать уже утвержденный городской администрацией проект?!

Нет, она так не считала. Она продолжала орать и носиться по домам их микрорайона, собирая подписи под воззваниями. Теперь вот приперлась и к нему.

— Я войду все равно! — девица нагло втиснула ногу уже по самое колено и еще сильнее налегла на дверь. — Вы подпишитесь! Все равно подпишитесь! Вы не можете остаться равнодушным к тому, что в нашем дворе собираются выкорчевывать столетние липы и на их месте устраивать гаражный кооператив! Этого допустить никак нельзя! Представляете, что это такое?! Два ряда деревьев исчезнут, уступив место строительству! Вы же сами начнете спотыкаться и лазить по колено в грязи! А потом у вас вид из окна сделается отвратительным. Представляете, что будет?! Разве вам недостаточно того, что наш двор граничит с этими ужасными ангарами?! Так летом все это листва скрывает, а теперь и ее не станет. И вы день за днем, год за годом будете смотреть в окно и натыкаться взглядом на жуткие бетонные стены этих ангаров и гаражей?! Побойтесь бога, гражданин Садиков! Это не по-человечески!

Резон в ее словах имелся, и немалый. Это даже такой равнодушный к чужим проблемам человек, как он, понимал.

Липы являлись великолепным украшением их двора, да и с точки зрения экологии. К тому же вид из окна ему нравился. Два длинных ряда высоких деревьев с весны по глубокую осень прочно укрывали от его хрупкого художественного взгляда всю грубую чудовищность ангарных построек, принадлежащих то ли какому-то дорстрою, то ли какому-то институту, то ли еще неизвестно кому.

Даже когда этот микрорайон застраивался, липы удалось уберечь. Их обнесли прочным забором и охраняли едва ли не отдельно.

А теперь что же? Помешали кому-то? Или… Или просто кто-то кому-то щедро заплатил за то, чтобы построить здесь гаражи?

Гаражей Садиков под окнами не хотел. С утра до ночи начнут с лязганьем хлопать металлические ворота, въезжать и выезжать машины, по ночам будут лаять собаки сторожей. Так это еще полбеды, а сама беда заключалась в строительстве, которое может затянуться на годы. А это, как девица справедливо заметила: грязь, мусор всякий строительный, дискомфорт, одним словом.

Нужное, наверное, дело все эти общественники затеяли с подписями возмущения, согласен он, согласен. Но…

Ну, не мог он впустить в свой дом такую неудачницу!

Не мог, хоть убейте его, своими руками сломать то, что десять лет добросовестно строил.

Не мог он позволить переступить ей порог своего дома, это было своего рода табу! Ему и Галка потом этого не простит, он же тем самым наплюет и на ее удачу тоже. Пускай кто-то сочтет их помешанными, кто-то просто чудаками и посмеется даже, но это их личное. Они в это верили, и это их никогда не подводило. А тут эта дрянь в красной вязаной шапочке с горящими глазами и напористостью быка.

— Убирайся, ничего я подписывать не стану! — заорал Садиков ей прямо в ухо, дрянь просунула уже и голову по самые плечи. — Убирайся!

— Черта с два!!! — громко пыхтела девица, продолжая рваться в его дом. — Черта с два я уйду! Мне еще три десятка подписей нужно собрать, ваша в их числе! Иначе… Иначе у меня ничего не получится!!!

Голые ступни у Садикова скользили по гладким мраморным плитам, ладони запотели и тоже принялись ерзать по безупречной поверхности хромированной двери, не в силах ее больше удерживать. Еще немного… Еще чуть-чуть, и он точно уступит… И тогда, все! Всю его удачу сожрет это кареглазое чудовище, ворвавшись в его дом. И он снова станет Симкой-фотографом, потеющим от отвращения и страха над покойниками. И снова будет хмурыми утрами созерцать профиль жирной Нинки. Она теперь, наверное, еще жирнее стала. И дети у нее наверняка такие же мордастые и некрасивые, как и она.

Господи, помоги! Помоги избавиться от наваждения!!!

Девица все же ворвалась. Одним рывком отшвырнула его от двери, влетела в холл и тут же заперла за собой дверь, толкнув ее ногой. Дрянь! Такой материал дорогой и ботинком!..

— Все! Мы на месте! Спасибо! — с трудом произнесла она, выравнивая дыхание. — Подпишитесь!

На Садикова напал столбняк. Он вертел по сторонам головой и, казалось, слышал усиливающийся шум обваливающегося перекрытия в своей квартире.

Сейчас все рухнет ему на голову, все! Начнется со штукатурки, стен, закончится удачей и самой жизнью.

Гадкая серая проза жизни в образе высокой дылды в спортивных замшевых ботинках, вечных джинсах и вязаной шапке ворвалась в его Эдем. Что ему теперь делать?! Что?! Покончить жизнь самоубийством или покончить с этой девкой?!

Уф, его даже пот холодный прошиб от страшных запретных мыслей.

Надо же додуматься до такого! Не иначе уже начинает эта зараза действовать. Надо скорее от нее избавляться. Как можно скорее…

— Давай быстро сюда! — Садиков с отвращением протянул руку. — Подпишусь и проваливай, дура истеричная!

— Ага, щас, спасибо! — она жалко улыбнулась, засуетилась, перелистывая списки. — Воды… Можно мне воды, а?!

Боже! Начинается! Пить так хочется, что съела бы что-нибудь, а то переночевать негде!..

Умом он понимал, что, раз уж ей удалось ворваться, то напиться она сможет и без его участия. Допустить, чтобы эта истеричка шарила по его шкафам, в поисках чистых чашек, он уж точно не мог.

— Задолбала! — прошипел он злобно и пошел на кухню.

Там достал самую старую из имеющихся у него чашку, из нее он иногда давал пить приходящим в дом рабочим. Пустил струю воды и быстро налил. Повернулся, чтобы идти к ней в холл, и в который раз остолбенел.