Джульетто Кьеза - Русская рулетка

• Название: Русская рулетка
• Автор: Джульетто Кьеза
• Издательство: Права человека
• Жанр: Публицистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-7712-0125-1

Джульетто Кьеза родился 4 сентября 1940 года в Акуи Терме, Италия. В 19801989 гг. работал корреспондентом итальянской газеты «Унита» в Москве. В 1989–1990 гг. работал в Вашингтоне, США, в Международном центре Вудро Вильсона при Институте перспективных русских исследований Дж. Кеннана. С сентября 1990 г. — специальный корреспондент и политический обозреватель газеты «Ла Стампа». Дж. Кьеза — автор девяти книг, переведенных на основные языки мира. На русском языке изданы «Переход к демократии» (1993), «Прощай, Россия» (1997).

Новая книга является продолжением предыдущей работы автора «Прощай, Россия». Часть глав представляет собой репортажи, переработанные специально для этого издания, посвященного анализу внутренней ситуации в России и изучению отношений между Россией и мировым сообществом на рубеже тысячелетий.

---

Надо сказать, что только часть «суверенных» глупостей включена в тексты двусторонних договоров, подписанных Ельциным и местными правителями. Но эта часть уже включена в систему юридических прав Российской Федерации. Процесс пошел вглубь и по некоторым признакам приобрел необратимый характер. На наших глазах происходит «растворение суверенных прав Российской Федерации через одностороннее их присвоение со стороны автономных субъектов» (Сиядулаев Н. Независимая газета — приложение «Регионы». 1998 № 3).

Нарушения федеральных законов, а также самых основных конституционных норм, среди которых права человека, стали разменной монетой в посткоммунистической и преддемократической России. На Кубани (Краснодарский край) близкий к коммунистам губернатор Николай Кондратенко своим декретом устанавливает дискриминацию языка турок-месхетинцев, проживающих в крае. В Адыгее, Кабардино-Балкарии, Ингушетии, Северной Осетии-Алании, Бурятии. Башкирии, Республике Коми, наоборот, законодательно утверждается дискриминация русского языка. В Мордовии сейчас президент, избранный 25 % избирателей республики, присвоил себе право назначать руководителей всех структур местной власти, вплоть до председателя сельсовета. Парламент, составленный из «своих» депутатов, принял решение продлить президентские, а заодно и свои полномочия до 2000 года, чтобы не тратить время попусту на новые выборы.

Кстати, подобные ситуации складываются во многих автономиях, где в штыки восприняли конституционную норму об ограничении президентского правления двумя сроками и где глумятся над законом, принятым Думой, о распространении этой нормы на выборных руководителей всех уровней. Только за 1996–1997 годы Генеральная прокуратура России опротестовала 1500 законодательных актов, принятых в субъектах Федерации. Впрочем, без каких-либо последствий, поскольку правовой механизм исполнения решений органов центральной власти отсутствует. Министерство юстиции, которое вроде бы располагает властными полномочиями, чтобы навести порядок, до сих пор не сделало ничего. Конституционный суд почти за 2 года (март 1995 — декабрь 1997) рассмотрел всего 15 дел о конституционности законодательных актов субъектов Федерации. (Только в одном из 15 случаев рассматриваемый закон был признан соответствующим федеральной Конституции.) И что в итоге? Федерация неравноправных непокорных автономий под руководством президента, который вместо утверждения согласия занимается подстрекательством, федерация, конституционно спроектированная некомпетентной и трусливой интеллигенцией…

Глава 3 ЕВРОАЗИАТСКОЕ УРАВНЕНИЕ

То, каким образом будет распределена власть над Евразией, сыграет решающую роль в установлении глобального господства Америки и ее исторической судьбе» — мысль из эссе Збигнева Бжезинского «Геостратегия для Евразии (Foreign Affairs. 1997. № 5), которое по странному совпадению вышло как раз в то время, когда в России и во всем мире господствовала уверенность, что страна вот-вот выйдет из кризиса и сотворит самое настоящее «экономическое чудо». Те российские эксперты, кому попались на глаза пятнадцать страничек, написанных «поляком», посчитали их кто — политической провокацией, кто — очередным проявлением неодолимой ненависти к России, кто — тотальной дезинформацией относительно неизбежного триумфа капиталистической реформы, организованной Гайдаром — Чубайсом — Дубининым в согласии с указаниями Международного валютного фонда. Как мог человек, живущий в Америке. быть таким отсталым и несовременным, чтобы выдвигать проект, столь оскорбительный для нового партнера, только что приглашенного за стол сильных мира сего?

Виталий Третьяков, главный редактор «Независимой газеты». решил даже полностью опубликовать работу Бжезинского: пусть читатели сами увидят, каковы настроения определенной — и немалой — части американского истеблишмента. Очевидно, Третьяков хотел предостеречь читателей от соблазна считать «перевод» России в класс «цивилизованных стран» свершившимся фактом. Но большинство российских обозревателей просто пожали плечами. Пусть, мол, старые советологи американской школы говорят. что хотят: как они ничего не понимали во времена социализма, так по-прежнему и блуждают в потемках. Безразличными остались не только прозападники, которые просто не могли приравнять позицию Бжезинского к позиции Запада (как может «империя добра» думать о нас так плохо?), но и практически все национал-патриоты, включая коммунистов. Последние были убеждены, что «американские планы» ликвидации России основывались на недооценке ее стратегической неуязвимости — проявилось что-то вроде «синдрома непобедимости», выглядящего весьма своеобразно в стране (не говоря уже о конкретных людях), последние девять лет занятой только зализыванием ран после поражения. Тут проявились еще две типичные черты современной российской политологии (и российской интеллигенции в целом): историческая убежденность, что иностранцы не в состоянии понять Россию («Сибирский цирюльник» Никиты Михалкова — последний яркий тому пример), и твердокаменная уверенность, что Россия, всегда выходившая живой из страшных трагедий своей истории, не может не победить даже после катастрофы, подкосившей ее в конце XX века.

Что касается первого убеждения, можно только пожелать россиянам пересмотреть его для их же собственной пользы. Да, американская советология мало что понимала в советском и российском обществе. Но для того чтобы спровоцировать катастрофу, оказалось достаточно потрясающей неспособности самих российских элит и интеллигенции понять собственную страну. Похоже, что именно россияне — я имею в виду наших современников — затрудняются понять самих себя и свою историю. Что же касается наблюдательности иностранцев, то достаточно перечитать маркиза де Кюстина. Разумеется, он принадлежал к исключениям, но исключительной была и способность де Токвиля улавливать основные черты американского общества. Кстати, как и де Кюстин, он тоже француз. Так что вопрос не столько в том, что иностранцы в целом неспособны к пониманию России (или любой другой страны), сколько в том, чтобы отыскать то. что нужно, в океане глупостей, сказанных и произнесенных во всем мире. Полезных мыслей всегда меньше, но они могут оказаться бесценными, если только вы не думаете в глубине души, что и так во всем превосходите остальных. Как раз это и является одним из характерных проявлений чувства неполноценности российской интеллигенции. Что же до второго — твердокаменного, как я уже сказал, — убеждения в стратегической неуязвимости России, то оно — просто симптом впечатляющей культурной отсталости новых российских элит, не поспевающих за глобализацией. С самого начала кризиса (если считать таковым саму констатацию его существования и последовавшую за этим горбачевскую перестройку) они не смогли понять, что глобализация ставит каждую страну, маленькую или большую, сильную или слабую, в совершенно невиданное доселе положение. Юридические критерии национального суверенитета отходят на второй план, а возможности народа держать ответ перед самим собой, «индивидуально» по отношению к остальному миру постепенно уменьшаются и сходят на нет. Разумеется, эта схема проявляется по-разному в разных странах в зависимости от их размеров и ее развитие идет не линейно. Но, несмотря на известные эмпирические различия, тенденция носит общий характер и необратима. Никто и никогда, на каком бы континенте он ни жил, не сможет больше пренебрегать ею. (Что, однако, не означает отсутствия сопротивления и отчаянных, почти инстинктивных попыток избежать этой участи.) Не приходится сомневаться, что в нынешнем виде глобализация порождает потрясения и ведет к тяжелейшим локальным и всемирным кризисам. Необратимость и неизбежность этого процесса также не означают, что время от времени сила традиций не сможет пересилить ход событий, навязанный внешним давлением. Но уже никто не может надеяться в будущем самостоятельно решать свои внутренние противоречия.

Прошли те времена, когда Россия могла отразить нашествие Наполеона своими собственными нравственными, экономическими, организационными, технологическими, военными и географическими средствами. Прошло и время второй мировой войны, когда великая страна еще могла своим героизмом и своими промышленными и организационными возможностями изменить ход военного конфликта и выиграть его. Мы живем в эпоху реальной интеграции (читай: подчинения слабых сильному), и полагать, что богатство традиций, истории, «духовности» может пересилить глобальное силовое поле, — чистое безумие, абсолютная слепота перед лицом действительности. И россияне должны чувствоватъ себя в безопасности меньше кого бы то ни было: именно они в годы посткоммунизма, едва утратив статус второй сверхдержавы, лучше всех узнали, с какой скоростью оставленные позиции сжимаются другими. Констатируя, что названные выше убеждения продолжают превалировать среди прозападно настроенных российских политологов: испытываешь нечто близкое к потрясению. Именно эти люди первыми должны были бы осознать решающую роль внешнего давления, «помощи», экономических и политических «советов» извне. Достаточно вспомнить роль всех этих факторов в переизбрании президента Ельцина в 1996 году, не говоря уже о модели экономической реформы, избранной Россией в посткоммунистическую эпоху. О каком национальном суверенитете можно говорить? На какую энергию «русского духа» можно рассчитывать, если сами россияне (я говорю о тех, кто владеет, распоряжается информацией и распространяет ее) не способны понять, в каком мире они живут и действуют, каким уровнем свободы реально располагают? Правда, теперь кое-кто начинает замечать (с десятилетним опозданием!) расхождение целей и действительности и заявляет о своем «разочаровании», обнаружив, что идеалы российских либералов — права человека, социально ориентированная рыночная экономика, достоинство человека — вовсе не совпадают с теми, которыми на деле руководствуется Запад. «Прозревшие» — те самые люди, которые после краха коммунизма последовательно поддерживали рождение системы, оказавшейся ни демократической, ни капиталистической и основанной на самом неприкрытом воровстве и коррупции, что происходило с одобрения США и Запада. Именно эти люди, видя как день за днем исчезает всякая надежда на оздоровление, в конце концов обвинили население, народ в неприятии любых идей цивилизованного развития. А после 17 августа 1998 года, когда в Америке развернулась дискуссия на тему «почему мы проиграли в России?», они вдруг очнулись и обнаружили, что способствовали передаче страны в руки «российской элиты, состоящей из воров, хамов и безголовых людей» (Пионтковский A. The Moscow Times. 1999. 10 июня).