Олег Рубенок - Лечебная собака

• Название: Лечебная собака
• Автор: Олег Рубенок
• Жанр: Домашние животные

Юмористическая повесть, в которой нет ни капли юмора, а одна житейская правда, пересказанная на собачий манер. О мудрый мой Ол Рунк, я, как твой собутыльник, проще говоря, как твой винно-водочный товарищ, имею право здесь иметь свое мнение. Не обижайся, мы всегда были друзьями и когда «соображали на двоих», то ни о каком третьем даже и не помышляли. Будь здороф!

 Олег РУБЕНОК

---

— Думаете, это дети так ее ободрали?

— Не собаки же!

— Да это — пьяницы! Они ветками, что ли, закусывают.

— Занюхивают! — уточнил самый эрудированный милиционер, который по всей видимости устроился в милицию составлять протоколы.

Его товарищ с пистолетом гневно заметил:

— Спасу от них нет! Стрелять их надо!

— Э, ребята, не горячитесь! — я грустно покачал головой. — Нельзя безнаказанно разрушать нравственные устои общества, и пистолетом культуру не привьешь. Вот во время войны Антанты с германо-австрийским блоком наше царское правительство решило поэкспериментировать с «сухим законом», и Российская империя выпала из цепи капиталистических стран, как наиболее трезвое звено. А после Великой Отечественной, когда, казалось бы, можно было уже обойтись без «пьяных рублей», Егор Кузьмич так и предложил сделать, а вышло — всю коммунистическую систему «подкузьмил», и от Российской империи осталась одна Россия с общипанным двуглавым орлом. Пока существуют пьяницы и трезвенники, дураки и собачники, люди будут перетягивать канат, и у этой игры нет тайм-аута… успевай только стержни менять.

— Прекрасная мысль! — воскликнул тот молодой человек, у которого забарахлило орудие труда. — Пошли, мужики, стержни менять! Сегодня как раз кладовка работает, может, заодно и форму новую дадут…

— Вот так, голубчик, — сказал я Киру, когда они втиснулись в машину, — С волками жить — по-волчьи выть. Не зря твои предки откололись от них и вышли к людям. Но я тебе скажу: в наше время что-то с людьми случилось, ума у человека на многое не хватает, и нам с тобой куда спокойнее было бы в лесу.

* * *

Наша жизнь складывается из целого ряда закономерных событий, и самое определенное в ней — пенсия. Заранее не определен только ее размер. К этому размеру можно приплюсовать тот психологический дискомфорт, от которого кое-кому становится тошно, когда сбывается его заветная мечта. Особо чувствительные натуры, сидя на пенсии, вдруг обнаруживают, что оказались за чертой общества и вроде бы стали его иждивенцами. Проще говоря, для таких людей одиночество из какой-то абстрактной формы бытия становится реальностью… и они начинают досаждать всем и всему по поводу и без повода, лишь бы хоть как-то обозначить свое существование и утвердиться во мнении, что ты еще нужен обществу.

Моя пенсия маячит на горизонте, и в рублях я уже просчитал ее, а пока что я — на инвалидности и никакого дискомфорта не испытываю. Меня даже милиция не пугает, хотя, справедливости ради, надо заметить, подсел малость мой голос, когда они стали хватать меня за грудки. Не знали ребята, что у меня есть документ, который, как охранная грамота, защищает инвалида от подобной милицейской мелочности. Гуманизм изначально свойственен нашему государству, и оно уже хотя бы потому старается там, где можно, быть милосердным к нам, что все время надувает нас с пенсией. Целая армия бездельников считает и перерасчитывает ее, а пенсионерам как не хватало ее для нормальной жизни, так и не хватает на насущные нужды до сих пор…

— Ну, дожили! — возмущенно кричит супруга, и мои мысли разлетелись, как стайка ленивых голубей, вспугнутая игривым щенком.

«Опять он что-то натворил!», — первым делом думаю я, и от моего сонливого состояния ничего не осталось. «А одиноким пенсионерам никто не мешает вздремнуть, когда им захочется», — это уже другая мысль, она следует в мое сознание вслед за первой. Но я оставляю в уме и ту, и другую. Я стараюсь не нервничать. Слегка потянувшись в постели, я вежливо поинтересовался:

— До чего мы опять дожили, милая?

— Да не мы — другие! Ты только послушай, что у людей на уме! Цитирую чужой бред дословно: «Никто не любит меня так, как моя собака». И это я читаю! Ну, что ты на это скажешь?

Я доволен, что она переключилась не на меня, не на Кира, а на очередного пишущего идиота, благодушно говорю:

— Не читай всякую глупость.

— Как же я узнаю, глупость это или не глупость, если не буду читать?

— Резонно. Тогда читай, что хочешь, только ко мне со всякой глупостью не приставай.

— Какое то время она обижается молча и только изредка ворочается в кресле под торшером — позу удобную для очередного выпада подбирает…

И я не ошибся. Она взрывается целой тирадой:

— Вот ты можешь отмахнуться от меня, потому что я твоя жена, а твое воспитание на родную жену не распространяется. А мое воспитание не позволяет мне вот так запросто отшить нашу сотрудницу, которая уж совсем оборзела и чуть чего, так сразу в амбицию: «Чем больше я узнаю собак, тем меньше люблю людей!». И вот такое я вынуждена глотать молча каждый рабочий день.

Человек, оказывается, может быть одиноким и в большом рабочем коллективе, а не только тогда, когда его выпроводили на пенсию и торжественно объявили, что он уже не нужен обществу.

— Мы рано отказались от бараков и коммуналок, — полузакрыв глаза, лениво говорю я. — Лозунг «каждой семье квартиру, помноженный на садово-огородную идеологию, погубил в зародыше дух коллективизма. Теперь «все за одного, один за всех» осталось только у пчел да у собак. Теперь человек человеку волк, и люди давно поняли: с волками жить — по-волчьи выть. Теперь даже в тюрьме наши претендуют на отдельную камеру… одиночку.

Я закрываю глаза, давая понять жене, что аудиенция окончена.

— А поконкретнее нельзя! — нервно воскликнула она.

Она еще не все поняла и ждет подвох в свой адрес. Не дождешься, голубушка. Я сегодня отчего-то очень злой.

— Можно и поконкретнее, раз так тебе этого хочется. Если бы ваша особаченная дама работала со мной, она была бы совсем другого мнения о своих сослуживцах. И вот тебе уж совсем конкретно: у вас плохой коллектив.

В наступившей тишине — тяжелое сопение, вроде бы уж и не жена в кресле, а французский бульдог.

Да, сегодня я как никогда злой. Самая благородная и самая гуманная в мире наша родная милиция разозлила меня окончательно, не сделав мне ничего дурного.

И я думаю, наверное, правы те, кто заводит человеконенавидящих собак: стаффордширов, бультерьеров и прочую собачью нечисть.

* * *

Пороки досаждают всем. Это естественно. И вполне естественно, что каждый из нас по мере сил и своего разумения старается избавить от них своих близких. Лучший способ — во всем быть осмотрительным и сдержанным. Не всегда это удается, а дурной пример заразителен. Вот почему именно в детстве мы приучаемся курить и сквернословить. Пьющих собак я видел, а курящих еще не встречал. Да моему Киру ни то и ни другое не грозит. Пить и курить, как я об этом говорил кардиологу, я давно уже бросил. Объективные обстоятельства иногда бывают сильнее наших вредных привычек. А вот сквернословие, как зараза, прилипло к языку, и язык от него мне уже никогда не отчистить. Но Бог, зная, как собака восприимчива ко всему дурному, загодя, то есть еще до того, как она стала другом человека, лишил ее дара речи. А вот с попугаями промашку сделал, потому эти двуногие болтуны и не попали в Библию. А собака и рада бы выложить, что у нее на уме, да не может. Только зубы скалит да рычит. А что лает — так это ветер носит.

Скалить зубы я тоже могу, и во гневе жена не раз обращала мое внимание на эту мою, по ее мнению, отвратительную привычку. Хотя, справедливости ради замечу, при случае она делает тоже самое, и ей доставляет наслаждение вот таким образом потешаться надо мной.

В общем, если особо не вдаваться в философию, собакам есть, что позаимствовать у хозяев и пороки своих кумиров они хватают прямо на лету. Потому-то собака всегда похожа на своего владельца. И совсем не мордой, как это изображают на рисунках, внешнее сходство совсем не обязательно, хотя и оно бывает существенным… а характером и фигурой. У фигуристых владельцев они — фигуристые, ну а у тех, кто любит поесть, тяжеловаты на вид и ленивы.

Я смотрю на безмятежно спящего Кира. Мы с ним едим в разное время, из разных мисок да и наши меню резко разнятся… Человеческая пища не всегда впрок нашим любимцам, и наша хозяйка это хорошо усвоила. Но почему же тогда он тяжеловат немного? Неужели пороки, как и мысли, передаются на расстоянии?

— Без медали с выставки не приходить! — сурово роняет жена, высовываясь из глубокого кресла. — Породистая собака должна иметь медаль!

Иногда она словно заглядывает в мои мысли, и мне это не всегда нравится.

— Как будто бы я сам награды распределяю! — ворчу я, поудобней располагаясь на диване. — И такому жирнюге не следует рассчитывать на медаль даже самой низкой пробы.

— Он совсем не жирный, а хорошо упитанный пес… И ухоженный хорошо, — оглядев своего питомца с любовью, добавляет она.

Она ничего не знает, что глаза у него такие же, как у Гелии… Если к этому пороку приплюсовать излишнюю его упитанность, то нам остается только принять участие в мероприятии…