Валерий Воскобойников - Татуировка

• Название: Татуировка
• Автор: Валерий Воскобойников
• Жанр: Детектив

В Париже, едва начав пресс-конференцию, умирает знаменитый художник Антон Шолохов; а потом из морга исчезает его тело. Скоро в Петербурге один за другим начинают пропадать юноши, которым он сделал татуировки. Одновременно колумбийские службы безопасности заказывают знаменитому международному суперкиллеру Брамсу тайно переправить из России в Латинскую Америку человека, называющего себя то Чеченцем, то Иваном Ивановичем. Этот человек возродил прерванные было пути распространения колумбийского героина. Загадочную личность ищут и люди «Эгиды-плюс». Далекие, казалось бы, друг от друга преступления неожиданно переплетаются и находят отражение в судьбах многих людей.

---

— Ничего вы, молодой человек, не понимаете! — проговорил с неожиданной горечью ученый. — Хотя бы потому, что вас этому не учили. Вы хотя бы помните из своей, из русской истории, что Александр Невский однажды отмолил у Батыя право не вести русские дружины на войну?

— Было такое, — согласился на всякий случай Никита, хотя, конечно, не помнил.

— Правда, его брат, Ярослав Ярославич, и сыновья уже на эту войну ходили. И ходили они именно на Кавказ — завоевывать земли, где жил вайнахский народ, проще говоря, чеченцы. Так с тех пор и завоевывают… в каждом веке и каждое поколение. Уж кто только не завоевывал. И чтобы устоять в этой тысячелетней бойне, нужны в том числе и прочные, я бы сказал, окостеневшие ритуалы. Так вот, того, о чем вы спросили, среди ритуалов в последние столетия не наблюдалось. Хотя, по преданиям, один из апостолов, святой Варфоломей, после проповеди в Индии перешел в Армению и подвергся там именно такому жуткому истязанию: с него была снята кожа. Великий Питер Брейгель, как известно, изобразил этого мученика стоящим под деревом с перекинутой через руку, словно плащ, собственной кожей.

— То есть вы считаете, что в среде чеченцев такого быть не может?

— К тому же есть правила поведения народа в рассеянии. Сейчас все более утверждается взгляд на чеченский народ как на повторяющий судьбу народа еврейского. Сегодня в диаспорах живет намного больше чеченцев, чем на своей земле. Так вот, у еврейского народа было золотое правило — не нарушать законов страны, которая его приняла, и содействовать процветанию этой страны… Хотя, конечно, отморозки могут быть в любой семье. И тут желательно тоже придерживаться старинного правила. Вы, возможно, слышали: «Дайте нам право иметь своих негодяев». Но этими негодяями нельзя мерить ни один народ… В моем подъезде коренной житель Петербурга, исконно русский человек Петя Иванов, каждый вечер мочится возле лифта. Но только ненормальный будет судить по нему обо всех петербуржцах и, тем более, о русском народе…

— А вы, Аскер Алиевич, ощущаете себя больше кем? — спросил вдруг Никита. — Я имею в виду: чеченцем или петербуржцем.

Они перешли уже разводную часть моста, и далеко внизу под ними, разбиваясь о каменные быки, стремительно неслись свинцовые воды Невы.

— Всем сразу, мой дорогой. — Цагароев улыбнулся. — В зависимости от того, кто в эту минуту терпит обиду. Чеченцем, петербуржцем, гражданином России, жителем планеты. И кроме того, сыном Божиим.

— Всем сразу?

— Естественно. И готов защищать любого из них, если он терпит бедствие. А вы разве нет?

— Пожалуй, и я тоже… У меня, правда, один дедушка наполовину татарин, а бабушка — с Украины…

— Это нормально. А что касается существующих на сегодня аномальных ритуалов, то такого, о котором вы спрашиваете, в России, к счастью, не наблюдалось. Думаю, это что-то иное — никакой не сатанизм, которым так любят пугать, не каннибализм и прочие страшилки… Советую вам поискать в мире, как бы точнее выразиться, суперизощренной современной культуры. Короче, это — не веяние варварского прошлого, а что-то современное, ну как, к примеру, серьга в брови или губе у нынешней молодежи. И еще — по слухам, появилась — только я предупреждаю: это всего лишь темные слухи — какая-то странная личность, которую именуют чеченцем. Я не знаю, кто он. Я ничего о нем не знаю, кроме того, что личность эта опасна… Если он и в самом деле чеченец, то это — тот самый негодяй, на которого у каждого народа должно быть право… Попробуйте поискать около него.

— Сведения достоверные? — спросил Никита.

— Я вам сказал — это темные слухи.

— Но вы могли бы назвать координаты источника, который вам их сообщил?

— Могу. Южное кладбище. Номер могилы — не помню. Одна из свежих.

Они дошли до конца моста, и тут им дорогу преградил милицейский лейтенант. Не обратив на Никиту внимания, он поманил Аскера Алиевича пальцем к гранитным перилам набережной.

— Документы, пожалуйста.

Никита тоже полез было за своим удостоверением, но лейтенант требовательно проговорил:

— А вы проходите, не задерживайтесь.

В это время ученый заученным движением успел протянуть паспорт, и Никита решил вмешаться лишь в случае крайней надобности. Лейтенант долго листал паспорт, даже повернул боком, якобы вглядываясь в печать, затем насмешливо спросил:

— Куда это ты так разогнался, дед?

— В Эрмитаж, мой дорогой, — ответил с улыбкой мудрого старца Цагароев.

Они стояли наискосок от Эрмитажа, и группы иностранных туристов обходили их, словно речные струи неожиданное препятствие. ……

— Чего? — презрительно переспросил лейтенант. — В Эрмитаж? Его, что, для тебя построили? Гуляй дальше, дед. Твое дело — шаурму делать, на рынке торговать, какой тебе Эрмитаж? Сто рублей дашь, будет Эрмитаж.

— Лейтенант, перестаньте паясничать, — не выдержал Никита и достал наконец свое удостоверение, где он красовался при капитанских погонах. — Извинитесь перед всемирно известным ученым, профессором Цагароевым и освободите дорогу.

Его повелительные интонации подействовали на лейтенанта мгновенно.

— А чего, — заговорил он смущенно, — надо было сразу сказать, что профессор — в паспорте не написано. Ну извините, пошутил неудачно. — Лейтенант вернул паспорт, козырнул и важно разрешил: — Доброго пути. Эрмитаж — дело хорошее.

И хотя теперь лейтенант повел себя вполне корректно, Никита продолжал испытывать жуткий стыд.

— Необходимая процедура, — сказал он, чтобы сгладить неловкость.

— Да-да, — подтвердил Аскер Алиевич, — я привык и без паспорта не выхожу. Причем это я — пожилой человек, который родился в Ленинграде, здесь вырос и, не считая ссылки в Казахстан, тут и прожил большую часть своих лет. Меня останавливают почти ежедневно, а моих племянников-студентов проверяют на каждой станции метро. Но иногда это бывает трудно объяснить гостям. Представляете: я показываю наш город коллегам из Англии или Голландии, а у меня на каждом шагу проверяют документы. Как мне им это объяснить?

Никита проводил ученого до служебного входа.

— Простите нас, Аскер Алиевич, мне очень стыдно, — сказал он, прощаясь.

ЛЮДИ ИЗ ПАСЬЯНСА

Дмитрий Самарин в очередной раз разложил свой пасьянс на столе. За неделю были обойдены и расспрошены родственники, одноклассники, девушки и соседи исчезнувших юношей. Из всех этих многообразных сведений возникало кое-какое представление о прежней жизни пропавших. И теперь он пытался отыскать те точки, в которых эти жизни пересеклись. Потому что только эти самые найденные точки пересечения, если они, конечно, были, могли стать зацепкой.

Одна зацепка лежала на поверхности — двое из исчезнувших юношей жили почти по соседству, в районе улицы Марата. .

Итак, первый — Корольков Станислав Борисович. Двадцать один год, генеральный директор ООТ «Марат». Поздний ребенок. Родился, когда матери было тридцать шесть. Мать приехала из деревни, работала дворником, потом уборщицей в жилконторе. По ее словам, Стасик всегда был тихим, послушным мальчиком. После его рождения работала уборщицей в яслях — тех самых, куда отдала сына, потом вместе с ним перешла в детский сад, потом в школу.

С Корольковой разговаривала Катя. От нее она узнала еще, что близких друзей у Станислава не было и девушек тоже.

По словам классной руководительницы, она же преподаватель математики, Стасика с трудом дотянули до восьмого класса — не справлялся с математикой и физикой. Катя записала фразу учительницы: «По причине отсутствия абстрактного мышления».

Бывшие одноклассники вспоминали Королькова с трудом, хотя со школьных времен прошло всего несколько лет. Характеризуют одинаково: «Всегда сидел в заднем углу. Тихий, незаметный».

Мать благодарна бывшему соседу по лестничной площадке Марату Соломоновичу Зальцману, в настоящее время постоянно проживающему в Израиле. По ее словам, Зальцман относился к ее сыну лучше, чем отец родной. Кстати, на вопрос об имени настоящего отца она отмахнулась: «Да так, договорилась с одним хорошим человеком. У него своя семья, ну, я его попросила».

Марат Соломонович в прошлом заведовал мясным отделом в универсаме, потом создал свое дело — закупал на птицефабрике в Лаголово кур и развозил их по ларькам. Ему как раз потребовался честный помощник. Сначала Стасик был грузчиком — перетаскивал лотки с курами, потом получил водительские права, с помощью все того же Марата Соломоновича купил старую «двойку» и тоже стал заниматься развозом битой птицы. Чуть больше года назад старик-благодетель решил переехать на историческую родину и оставил фирму на Стасика. Какие-то у них там были свои расчеты, что-то Стасик должен был перечислять то ли в синагогу, то ли на кладбище, где похоронены родственники Зальцмана. Мать этого точно не знает.