Валерий Воскобойников - Татуировка

• Название: Татуировка
• Автор: Валерий Воскобойников
• Жанр: Детектив

В Париже, едва начав пресс-конференцию, умирает знаменитый художник Антон Шолохов; а потом из морга исчезает его тело. Скоро в Петербурге один за другим начинают пропадать юноши, которым он сделал татуировки. Одновременно колумбийские службы безопасности заказывают знаменитому международному суперкиллеру Брамсу тайно переправить из России в Латинскую Америку человека, называющего себя то Чеченцем, то Иваном Ивановичем. Этот человек возродил прерванные было пути распространения колумбийского героина. Загадочную личность ищут и люди «Эгиды-плюс». Далекие, казалось бы, друг от друга преступления неожиданно переплетаются и находят отражение в судьбах многих людей.

---

— Русише швайн!

А его гость в те же минуты, ведя машину одной рукой, другою снимал с потного лица едва державшиеся тонкие черные усики, а потом — парик с черными жесткими, как проволока, прямыми волосами. Нескольких минут жаркого воздуха, когда он шел по двору под солнцем, а потом сел в раскаленную машину, хватило, чтобы он взмок от затылка до пяток. Содрав пиджак, прилипший к спине, он бросил его на соседнее кресло. Потом нащупал платок в кармане и утер им лицо, а также голову со светлыми слипшимися кудряшками. Дело шло хорошо, и этому, казалось бы, надо было радоваться, но отчего-то у него было плохое настроение. Он вспомнил Нормана и проговорил по-русски:

— Фашист недорезанный!

С МЕЧТОЙ О СОБСТВЕННОМ БЭБИ

На международный аэропорт колумбийского города Картахена одна за другой со стороны Карибского моря наползали тяжелые тучи. С трудом перевалив через крыши современных зданий с затененными стеклами, они накрыли все видимое пространство непроницаемой мглой. Да и самого видимого пространства почти не осталось — оно скукожилось до территории слышимости человеческого крика. И это пространство с трудом пробивали прожектора, поставленные по периметру с крыши аэровокзала.

Уже сорок минут, как после сообщения о закрытии на взлетно-посадочных полосах замерла жизнь. Машины по шоссе двигались с зажженными фарами. А над ними в клубящейся тьме что-то громыхало, искрилось, озаряло на миг вспышками молний, прочерчивающими половину неба.

Кондиционеры в здании аэропорта с трудом справлялись с удушающе-влажной жарой. Само здание быстро заполнилось встревоженными потными пассажирами. Количество их прибывало с каждым новым автомобилем. Одни осаждали справочную службу, стараясь перекричать друг друга, что-то требовали у дежурного персонала, другие со спокойствием древних стоиков усаживались на свои пластмассовые чемоданы. Мария Хименес неприкаянной тенью бродила между ними по залам и приглядывалась к парам с грудными детьми. Она никуда не улетала. По крайней мере, сегодня.

Неделю назад у нее родился ребенок, которого они с отцом ребенка так ждали. Но только Господь в этот миг отвернулся от нее, а Мадонна не расслышала ее молитвы, и ребенок родился мертвым. Отец ребенка пока не знал об этом несчастье — он был по делам фирмы в Европе и ему полагалось вернуться через неделю. К этому времени Мария должна была представить живое здоровое новорожденное дитя. Уж кто-кто, а она-то хорошо знала, что только в этом случае можно надеяться, что ее будут звать не Хименес, а сеньорой де Коста, что она войдет в дом отца своего ребенка полноправной госпожой.

Она приняла решение спустя несколько минут после того, как перед ней с виновато-скорбным лицом предстал врач.

— Мужайтесь, Мария, мы делали все, что могли, но ребенка спасти не удалось…

Пожалуй, решение было принято ею еще раньше. Она как будто предчувствовала неудачный исход. И здесь в этот день свое решение выполняла. Только в аэропорту, где ненадолго сходятся толпы людей, чтобы тут же разлететься во все стороны мира, можно похитить младенца у зазевавшихся родителей. Она рассчитала в деталях посекундно всю операцию и теперь с утра подстерегала удачный миг. Обстоятельства оказались не так просты, как виделись издалека, и все же этот миг наступил.

Это ничего, что родители были белыми, в конце концов, можно будет сказать, что ребенок в ее бабушку с Украины, которую после войны в Европе судьба забросила в Колумбию. И, кстати, насколько она помнила бабушкин язык, эти родители тоже вроде бы были славянами. Они поставили коляску с ребеночком около невысокого .барьера посередине зала, а сами уселись за барьером, чтобы тянуть через соломинку коктейль со льдом. Пресвятая Дева вняла ее молитвам — лишь два рядом стоящих кресла были свободны, и оба они располагались спиной к ребенку. Теперь самым важным было изобразить на несколько секунд неспешность и спокойную материнскую улыбку.

Это Мария и сделала. Не торопясь, постоянно следя боковым зрением за тянущими прохладный коктейль родителями, она подошла к коляске и улыбнулась так ласково, как она собиралась всю жизнь улыбаться своему ребенку. Если бы ее прихватили сейчас, Мария объяснила бы, что ребенок проснулся, заплакал и она взяла его, чтобы успокоить, пока родители наслаждаются прохладным напитком. В левой руке у нее была большая пустая сумка. Продолжая улыбаться, она вынула из коляски спящего ребенка и сделала всего три шага в сторону. Теперь надо было немедленно смешаться с толпой. Что-что, а уж толпа в этот день и час была здесь повсюду. Расположение дамских туалетов было ею выяснено заранее. В туалете она мгновенно раскрыла на сумке молнию, вынула парик, очки и аккуратно положила в сумку продолжающего спокойно спать младенца. Ей даже хватило самообладания, чтобы взглянуть на себя в зеркало. В этом парике она выглядела чудовищно, но зато неузнаваемо.

Удивительно, что, когда она вышла из туалета с младенцем в сумке, по аэропорту все еще не была объявлена тревога. По всей видимости, родители продолжали высасывать свои коктейли, да и куда им было торопиться: аэропорт закрыт, а их кресла за столиком — единственные места, где можно было присесть.

Мария постаралась припарковать машину как можно ближе к зданию аэровокзала, и все же подход к ней занял кое-какое время. Когда же она пробралась по узким лабиринтам, стараясь не задевать сумкой — ведь там было нежное тельце младенца — за чужие бамперы и двери к своему «Форду», выяснилось, что выехать оттуда она сможет очень нескоро.

Мгла сгустилась еще сильнее, душное затишье сменилось усиливающимся ветром. Было ясно, что с минуту на минуту ударит ураганный ливень, а она стояла перед собственной машиной и не могла подойти к ее дверям — машина с обеих сторон была вплотную зажата автомобилями. Бешеный порыв ветра чуть не сорвал с ее головы парик, и оставалось быстрее пробраться назад к зданию. А там сесть в первое подвернувшееся такси. Главное — скорее отсюда исчезнуть, машину можно

будет забрать потом.

Так произошел первый сбой в продуманном ею плане. Второй сбой произошел сразу следом за первым. Она забыла об особенности своего организма — от волнений ей потребовалось немедленно вновь оказаться в туалете. «В здании уже наверняка тревога, но в первую очередь станут осматривать пассажиров с детьми, — подумала она. — Лишь бы ребенок в сумке не заплакал, проснувшись». Но ребенок вел себя удивительно спокойно, и она была ему за это благодарна. Даже не зная толком, мальчик у нее или девочка — младенец был завернут в белое совсем легкое одеяльце, — она уже любила его.

Странно, но судя по всему никакой тревоги по-прежнему в залах аэропорта объявлено не было. Пассажиры с грудными детьми свободно перемещались по залам, и ими никто не интересовался. Что ж, так им и надо, этим беспечным родителям! В конце концов, им еще нет тридцати, и они легко смогут сделать себе другую малютку. У них наверняка нет таких обстоятельств, как у нее.

Туалеты на сей раз оказались занятыми все, и Марии пришлось отстоять перед дверьми несколько минут. Она тихо молилась, чтобы из сумки не раздался плач. Слава Богу, ее молитва на этот раз помогла. Наконец она захлопнула за собой дверь туалета, осторожно поставила сумку на пол и совершила то, ради чего сюда устремилась. Но раз уж она была отделена от всего человечества дверью, то решила хотя бы взглянуть на унесенное дитя. Конечно, именно при открывании молнии ребенок мог проснуться. Но желание хоть мгновение полюбоваться на приобретенную дочь или сына пересилило страх. Мария встала на колени перед сумкой и медленно, очень осторожно приоткрыла молнию. Младенец упоительно спал, прикрыв глаза, и нежные розовые губки его приятно блестели. «Какой милый! Мой хороший!» — хотелось ей сказать и тут же прижать к груди, из которой эти дни она сцеживала молоко.

Кончиком указательного пальца едва-едва Мария прикоснулась к его лобику, и что-то ее сразу насторожило. Лобик показался ей как-то уж чересчур прохладным. Но разбираться в этом было не время и не место. Надо скорее закрывать сумку и ехать отсюда домой, но она все же попробовала прикоснуться еще раз, теперь к щеке. Щека тоже была холодна. Точнее, как сказал бы учитель физики в лицее, куда в детстве ходила Мария, температура щеки равнялась температуре мертвого тела.

С ужасом, не доверяя самой себе, Мария вытащила ребенка из сумки и распеленала его. Это была девочка. Очень хорошенькая девочка в возрасте двух-трех недель. А может, и месяца. Точно о такой Мария и мечтала. Но только эта девочка была мертва! Поэтому-то она и не плакала, лежа в сумке.

В ужасе она стала запихивать мертвое тельце назад. Еще неизвестно, отчего эта девочка умерла. А что, если ей не хватило воздуха в сумке и она прямо во сне задохнулась? Одно дело — похитить, чтобы любовно выращивать девочку, записав ее своей дочерью, а другое — убить ребенка собственными руками. Такой грех Мария на себя никогда бы не взяла. От ужаса ей пришлось снова воспользоваться туалетом. И в эти секунды она сообразила, что оставлять здесь младенца нельзя. Если у дверей по-прежнему очередь, вошедшая следом сразу сообщит полицейским о страшной находке. С другой стороны, уж теперь-то наверняка объявлена тревога. Еще не хватало, чтобы ее схватили не как похитительницу детей, а как убийцу. Следовательно, надо, сделав спокойное улыбчивое лицо, выйти из туалета и попросить какого-нибудь мужчину приглядеть за сумкой. А уж после этого исчезнуть отсюда любым способом, чтобы дома спокойно обдумать, как поступать дальше. Она проверила, не осталось ли в карманах сумки каких-то квитанций, чеков с ее координатами. Все было чисто.