Харпер Ли - Убить пересмешника

• Название: Убить пересмешника
• Автор: Харпер Ли
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1964

Роман «Убить пересмешника...», впервые опубликованный в 1960 году, имел оглушительный успех и сразу же стал бестселлером. Это и неудивительно: Харпер Ли (1926-1975), усвоив уроки Марка Твена, нашла свой собственный стиль повествования, который позволил ей показать мир взрослых глазами ребенка, не упрощая и не обедняя его. Роман был удостоен одной из самых престижных премий США по литературе – Пулитцеровской, печатался многомиллионными тиражами. Его перевели на десятки языков мира и продолжают переиздавать по сей день.

«Убить пересмешника...» – это роман о нравах. Действие его точно локализовано во времени и в пространстве: провинциальный городок в Алабаме – Мейкомба – в середине 1930-х гг., то есть в пору тяжелой экономической депрессии. Здесь показаны основные социальные группировки-богатые землевладельцы, негры, работающие на них потомки плантаторов, преуспевающие или бедствующие, но сохраняющие «благородные понятия», манеры и претензии, бедняки, именуемые в просторечии «белой швалью». В тексте романа фигурируют непременные деятели провинциальной Америки – судья, шериф, учитель, доктор, адвокат. Они олицетворяют власть, духовную и светскую, закон и дух стабильности, хотя и подвержены традиционным предрассудкам, социальным и расовым предубеждениям, подобно всем прочим обитателям Мейкомба.

---

– Больно ты стал важный! Ладно уж, рассказывайте.

– Мы хотим передать Страшиле записку, - глазом не моргнув, заявил Джим.

– Это как же?

Я старалась подавить невольный ужас. Мисс Моди хорошо говорить, она старая, и ей уютно сидеть у себя на крылечке. А мы - дело другое.

Джим собирался насадить записку на удочку и сунуть сквозь ставни в окно Рэдли. Если кто-нибудь пойдёт по улице, Дилл зазвонит в колокольчик.

Дилл поднял руку - в ладони у него был зажат серебряный обеденный колокольчик моей матери.

– Я подойду с той стороны, - говорил Джим. - Мы вчера с улицы видели, там один ставень болтается. Я хоть на подоконник записку положу.

– Джим…

– Нет уж, мисс Придира, сама ввязалась, так нечего теперь на попятный!

– Да ладно, только я не хочу сторожить… Джим, знаешь, в тот раз кто-то…

– Нет, будешь сторожить. Ты обойдёшь дом с тылу, а Дилл будет смотреть за улицей, если кто пойдёт, он зазвонит. Поняла?

– Ладно уж. А что вы ему написали?

Дилл сказал:

– Мы его просим очень вежливо, пускай он иногда выходит из дому и рассказывает нам, что он там делает, и пускай он нас не боится, мы ему купим мороженого.

– Вы просто спятили, он всех нас убьёт!

Дилл сказал:

– Это я придумал. По-моему, если он выйдет и посидит с нами немножко, ему станет веселее.

– А почём ты знаешь, что ему дома скучно?

– Попробовала бы ты сидеть сто лет взаперти и питаться одними кошками! Спорим, у него борода выросла вот до этих пор.

– Как у твоего папы?

– У моего папы нет бороды, он… - Дилл запнулся, словно припоминая.

– Ага, попался! - сказала я. - Раньше ты говорил - у твоего папы чёрная борода…

– А он её летом сбрил, если хочешь знать! Могу показать тебе письмо. И ещё он мне прислал два доллара…

– Ну да, рассказывай! Может, он тебе ещё прислал кавалерийский мундир и саблю? Врунишка ты и больше никто!

Отродясь я не слыхала, чтоб кто-нибудь так врал, как Дилл Харрис. Среди всего прочего он семнадцать раз летал на почтовом самолёте, и побывал в Новой Шотландии, и видел живого слона, и его дедушка был сам бригадный генерал Джо Уилер, и он оставил Диллу в наследство свою шпагу.

– Молчите вы, - сказал Джим. Он слазил под крыльцо и вытащил жёлтое бамбуковое удилище. - Пожалуй, этим я достану с тротуара до окна.

– Если кто такой храбрый, что может пойти и дотронуться до стены, так и удочка ни к чему, - сказала я. - Пошёл бы да постучал в парадное, только и всего.

– Это… другое… дело… - раздельно сказал Джим. - Сколько раз тебе повторять?

Дилл достал из кармана листок бумаги и подал Джиму. И мы осторожно двинулись к дому Рэдли. Дилл остановился у фонаря, а мы с Джимом завернули за угол. Я прошла вперёд и заглянула за следующий угол.

– Всё спокойно, - сказала я. - Никого не видать.

Джим обернулся к Диллу, тот кивнул.

Джим привязал записку к удилищу и протянул его через палисадник к окну. Он тянулся изо всех сил, но удилище оказалось коротковато, не хватало нескольких дюймов. Он всё тыкал удилищем в сторону окна, наконец мне надоело смотреть издали, и я подошла к нему.

– Никак не закину записку, - пробормотал Джим. - В окно-то попадаю, а она там не отцепляется. Иди на улицу, Глазастик.

Я вернулась на свой пост и стала глядеть за угол на пустынную дорогу. Время от времени я оглядывалась на Джима, он терпеливо старался закинуть записку на подоконник. Она слетала наземь, и Джим снова тыкал удилищем в окно, и под конец я подумала, если Страшила Рэдли её и получит, так прочитать не сможет. Я опять поглядела вдоль улицы, и вдруг зазвонил колокольчик.

Я круто обернулась - вот сейчас на меня кинется Страшила Рэдли с оскаленными клыками… но это был не Страшила, а Дилл, он тряс колокольчиком перед самым носом Аттикуса. У Джима сделалось такое лицо, прямо смотреть жалко, и я уж ему не сказала «Говорила я тебе…» Нога за ногу он поплелся по тротуару, волоча за собой удилище.

– Перестань звонить, - сказал Аттикус.

Дилл зажал язычок колокольчика, стало тихо-тихо, я даже подумала, лучше бы он опять зазвонил. Аттикус сдвинул шляпу на затылок и подбоченился.

– Джим, - сказал он, - ты что здесь делаешь?

– Ничего, сэр.

– Не виляй. Говори.

– Я… мы только хотели кое-что передать мистеру Рэдли.

– Что передать?

– Письмо.

– Покажи.

Джим протянул ему грязный клочок бумаги. Аттикус с трудом стал разбирать написанное.

– Зачем вам, чтобы мистер Рэдли вышел из дому?

– Мы думали, ему с нами будет весело… - начал Дилл, но Аттикус только взглянул на него, и он прикусил язык.

– Сын, - сказал Аттикус Джиму, - слушай, что я тебе скажу, повторять я не намерен: перестань мучить этого человека. И вы оба тоже.

Как живёт мистер Рэдли - его дело, сказал Аттикус. Захочет он выйти на улицу - выйдет. Хочет сидеть дома - имеет на это право, и нечего всяким надоедам (а это ещё очень мягкое название для таких, как мы) совать нос в его дела. Кому из нас понравится, если вечером перед сном Аттикус без стука вломится к нам в комнату? А ведь, в сущности, так мы поступаем с мистером Рэдли. Нам кажется, что мистер Рэдли ведёт себя странно, а ему самому это вовсе не кажется странным. Далее, не приходило ли нам в голову, что, когда хочешь что-нибудь сказать человеку, вежливее постучать в парадную дверь, а не лезть в окно? И последнее: пока нас не пригласят в дом Рэдли, мы будем держаться от него подальше и не будем играть в дурацкую игру, за которой Аттикус однажды нас застал, и поднимать на смех кого бы то ни было на нашей улице и вообще в нашем городе…

– Вовсе мы его не поднимали на смех, - сказал Джим. - Мы просто…

– Ах, значит, этим вы и занимались?

– Чем? Поднимали на смех?

– Нет, - сказал Аттикус. - Просто разыгрывали историю его жизни на глазах у всех соседей.

Джим, кажется, даже возмутился.

– Не говорил я, что мы разыгрываем его жизнь! Не говорил!

Аттикус коротко усмехнулся:

– Вот сейчас и сказал. И чтоб больше вы все трое этими глупостями не занимались.

Джим посмотрел на отца, разинув рот.

– Ты ведь, кажется, хочешь быть юристом? - Аттикус как-то подозрительно поджал губы, словно они у него расплывались.

Джим решил, что выкручиваться бесполезно, и промолчал. Аттикус ушёл в дом за какими-то бумагами, которые он с утра забыл захватить с собой, и тогда только Джим сообразил, что попался на старую-престарую юридическую уловку. Он стоял на почтительном расстоянии от крыльца и дожидался, чтобы Аттикус вышел из дому и опять направился в город. И когда Аттикус отошёл так далеко, что уже не мог услышать, Джим заорал ему вслед:

– Хотел быть юристом, а теперь ещё подумаю!

6

– Хорошо, - сказал Аттикус, когда Джим спросил, можно ли нам посидеть с Диллом у пруда мисс Рейчел, ведь завтра Дилл уезжает. - Попрощайся с ним за меня, на будущий год летом мы его ждём.

Мы перепрыгнули через низенькую ограду между нашей подъездной дорожкой и двором мисс Рейчел. Джим крикнул перепелом, из темноты отозвался Дилл.

– До чего тихо, ни ветерка, - сказал Джим. - Глядите.

Он показал на восток. За садом мисс Моди вставала большущая луна.

– Даже вроде от неё жарко, - сказал Джим.

– Что на ней сегодня, крест? - спросил Дилл, не поднимая головы. Он мастерил из бечевки и обрывка газеты папиросу.

– Нет, просто женщина. Не зажигай эту штуку, Дилл, будет вонь на весь город.

Когда в Мейкомбе смотришь на луну, видно, что там женщина. Она сидит перед зеркалом и расчёсывает волосы.

– Без тебя нам будет скучно, - сказала я Диллу. - Может, пойдём караулить мистера Эйвери?

Мистер Эйвери снимал комнату напротив миссис Генри Лафайет Дюбоз. По воскресеньям он с блюдом в руках собирал в церкви пожертвования; кроме этого, он каждый вечер до девяти часов сидел на крыльце и чихал. Однажды вечером нам посчастливилось увидать одно представление - наверно, оно было единственное, сколько мы потом ни караулили, оно не повторилось. Мы спускались с крыльца мисс Рейчел, как вдруг Дилл остановил нас:

– Ух, поглядите!

И показал через улицу. Сперва мы только и увидали заросшую глицинией веранду, а потом оказалось - из листвы бьет струя, описывает дугу и, наверно, за добрых десять футов оттуда падает на землю, в круг жёлтого света от уличного фонаря. Джим сказал - мистер Эйвери не попадает в яблочко, Дилл сказал - он, наверно, выпивает по бочке в день, они заспорили, кто попадёт дальше и ловчее, а я в этом состязании не участвовала, потому что не отличалась талантами в этой области, и опять почувствовала себя отверженной.

Дилл потянулся, зевнул и сказал что-то чересчур небрежно:

– Придумал. Пошли гулять.

Так я ему и поверила! В Мейкомбе никто не ходит гулять просто так, без цели.

– А куда, Дилл?

Дилл мотнул головой в южном направлении.

– Ладно, - сказал Джим.

Я запротестовала было, но он сказал самым сладким голоском:

– А ты с нами не ходи, ангелочек, тебя никто не просит.